Стоял прекрасный летний вечер, и она нашла какие-то кусты, которые с интересом обнюхивала. Мне хотелось обследовать местность и разузнать, где я потом смогу перекусить, поэтому я взял ее на руки и пошел в сторону магазинов.
Через несколько метров меня остановила пара девушек двадцати-с-чем-то лет.
«Гоби?» – спросили они.
Я сказал «да» и позволил им сфотографироваться с нами. Гоби, как профессионал, смотрела прямо в камеру.
Через несколько шагов кто-то еще попросил сфотографироваться. Я не возражал, и если Гоби не нервничала, я позволял людям сколько угодно суетиться вокруг нее. Было великолепно снова почувствовать себя на свободе.
Но в шести метрах от дома я бросил взгляд через дорогу и увидел его – серый седан. Мне понадобилось мгновение, чтобы осознать происходящее, но, увидев очертания людей в черных костюмах на переднем сиденье, я понял, что люди из отела следят за мной.
Я повернул в сторону дома. Я подумал было о том, чтобы пройти мимо своего дома и попытаться сбить их со следа, но это было бессмысленно. Должно быть, они наблюдали, как я вышел из дома за несколько минут до этого. Должно быть, они наблюдали за мной весь день. Может, даже следовали за мной из отеля.
Поднимаясь на лифте на седьмой этаж, я понял, что квартира больше не кажется мне такой безопасной, как раньше. Когда лифт остановился на пятом этаже, и в него вошел мужчина, я насторожился. Я также не знал, стоит ли доверять женщине, которая возилась с замком в другом конце коридора. Они все в этом участвуют? Или я просто придумываю это?
Как только я вошел в квартиру, зазвонил телефон, и этот звук заставил меня подпрыгнуть. Это была Венди, международный журналист-фрилансер из Гонконга, но мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, кто это.
«У вас все в порядке? – спросила она. – У вас странный голос».
Я рассказал ей о людях в машине и о том, как все это выбивает меня из колеи.
«Я как раз поэтому и звоню, – сказала Венди. – Это не просто люди в машине. За всем этим наблюдают достаточно большие люди, Дион».
«Что вы имеете в виду?» – спросил я.
«Только то, что вам нужно быть осторожным в том, что вы говорите. Я разговаривала кое с кем из коллег – они слышали, что есть какие-то местные консультанты, наблюдающие за этой историей и слушающие все, что вы говорите. Их устраивает все, что вы до сих пор делали, но если вы будете хоть каким-то образом критиковать государство, они прикроют все это мероприятие. Просто нужно следить за тем, чтобы все, что вы говорите о Китае, говорилось в позитивном ключе».
«Вы с кем-то говорили об этом? Вы хотите сказать, кто-то рассказал вам об этом? Как такое могло случиться?»
«Не беспокойтесь об этом, Дион. Я просто хотела убедиться, что вы поняли намек».
«Так вы думаете, что этих ребят в костюмах направило правительство?»
«В любом случае, они не собираются украсть Гоби, правда?»
Я думал об этом. Венди была права. Если бы в их намерение входило похищение Гоби, они бы могли сделать это в любое время, и наверняка приложили бы больше усилий, чтобы спрятаться от меня.
«Они здесь, чтобы защищать меня?»
«В некотором роде. Пока вы делаете то, что нужно, у вас будет все в порядке. Просто больше не общайтесь с CNN».
«CNN? Как вы узнали о CNN?» – Я уже дал одно интервью этому новостному агентству и находился в процессе переговоров о втором.
«Между CNN и властями напряженные отношения. Просто держитесь от них подальше, хорошо?»
Закончив разговор, я сидел на полу, потрясенный. Я чувствовал себя как в плохом шпионском фильме. Я не знал, то ли мне забаррикадироваться и обыскать квартиру на предмет подслушивающих устройств, то ли упаковать Гоби в сумку и спускаться вниз по пожарной лестнице. Из разговора с Венди было понятно, что ничего страшного не происходит, но мне было сложно расслабиться, зная, что за мной так пристально наблюдают.
Я отправил письмо CNN, постаравшись как можно более расплывчато объяснить им, что хочу отказаться от интервью. Затем я отказался от всех приглашений на интервью от иностранных изданий в моем почтовом ящике, и сообщил Лу Синь, что не хочу разговаривать с китайскими изданиями тоже. Если был хоть один шанс, что я скажу что-то не то и окажусь выброшенным из страны – и наверняка потеряю Гоби навсегда – мне хотелось исключить такой риск полностью.
Я спросил Венди, не могла бы она помочь мне узнать, кем именно были ребята в костюмах. Я знал, что глупо задавать такие вопросы, но мне нужно было знать это не ради собственной безопасности, а ради Гоби. Если была такая возможность, что меня отправят домой следующим рейсом, мне нужно было, чтобы кто-то забрал ее.
Остаток дня я провел в квартире. Солнце село, и комнату наполнили тени и свет уличных фонарей, но я не включал свет. Так я чувствовал себя в большей безопасности.
Я обдумал все возможные сценарии, и ни один из них меня не успокоил. Если кто-то ворвется, чтобы забрать Гоби, я даже не имею представления, как вызывать полицию. Если люди в костюмах решат забрать меня, тогда мне останется только сдаться и надеяться, что Лу Синь хорошо позаботится о Гоби.
Я был бессилен. Хотя единственное, что изменилось в нашей команде, это отъезд Ричарда, я внезапно снова почувствовал себя в одиночестве. Я снова нес всю ситуацию на своих плечах, и впервые в жизни мне это не нравилось. Мне казалось, что это слишком большой груз для меня.
Почти на каждом соревновании я в какой-то момент спрашиваю себя, зачем я это делаю. Иногда это происходит на первых километрах, когда я замерз, устал и просто не в настроении, потому что кто-то в палатке не давал мне спать своим храпом. Иногда – когда я мысленно уже на финише, до которого осталось еще семь или восемь часов. Иногда – когда мне нужно глотнуть воды или принять еще одну солевую таблетку.
Но каждый раз, когда я спрашиваю себя, стоит ли забег всего этого дискомфорта, стресса или страха, наступает момент, когда я знаю, что ответ – да. Иногда для этого нужно всего лишь продержаться еще несколько миль, чтобы тело освоилось с бегом. В других случаях мне нужно отгородиться от ненужных мыслей. А иногда мне нужно проглотить солевую таблетку. В каждой ситуации решение намного проще, чем проблема.
Вечером накануне нашего с Гоби отъезда из Урумчи я оглянулся вокруг себя и улыбнулся. Меня окружали друзья, хотя еще два дня назад ни с кем из них я не был знаком. Вечер был в разгаре, смех становился все громче, и я понимал, насколько благодарен всем этим людям за то, как просто они вошли в мою жизнь как раз тогда, когда мне это было необходимо.
Наша дружба началась после моей второй ночи в квартире. Большую часть утра я провел, сидя с Гоби и надеясь, что дверь не распахнется, и к нам внезапно не ворвутся люди, чтобы схватить одного из нас. Наконец Гоби пришлось спуститься на улицу, чтобы сходить в туалет, и мы вышли. Стоя возле ее любимых кустов у входа, я наблюдал за людьми, входящими и выходящими из ресторана. Перед дверью парень жарил барбекю, и от него шел непередаваемый запах. К тому времени я уже пресытился лапшой моментального приготовления в пластиковых стаканчиках, которую я заваривал в квартире, поэтому я решил отнести Гоби наверх, убедиться, что она нормально устроилась, а затем вернуться и быстро перекусить.
Это было одно из лучших решений в моей жизни. В последний день гонки я ел барбекю по-синьцзянски, но этот был даже лучше. Официант принес большие куски пропитанной специями баранины на длинных шампурах. Я слизал жир с пальцев, откинулся и вздохнул.
Подняв глаза, я увидел, что с улицы за мной наблюдает несколько человек, ухмыляясь до ушей. Я улыбнулся и помахал им рукой, затем показал жестом, что наелся до сыта, и они засмеялись. Это было забавно; вскоре они вернулись и привели с собой еще десяток человек. Все они были примерно моего возраста или немного моложе. Они поздоровались со мной, сказали что-то о Гоби и пригласили меня выпить и еще перекусить с ними.
Они были знакомы с сотрудниками ресторана, и пока мы пытались общаться на ломанном английском и с помощью телефонных приложений, они угостили меня невыносимо острой лапшой, сунули мне в руку стакан с прозрачной жидкостью и пригласили чокнуться с ними. Не знаю, что это было, но, проглотив ее, я на несколько секунд потерял дар речи. Снова раздался взрыв смеха, и вечером я покидал ресторан, объевшись вкусной едой, слегка перебрав и споткнувшись на пороге, и в ушах стоял смех моих новых друзей.
Следующая ночь была нашей последней ночью в Урумчи. Кики сотворила чудо и организовала для нас с Гоби перелет в Пекин на следующий день. Она даже сама прилетела в Урумчи, чтобы убедиться, что все идет гладко. Она знала, насколько это важно, и понимала все предстоящие риски. Устроив дома Гоби и упаковав свои немногочисленные вещи, я вернулся в ресторан в надежде снова встретиться со своими новыми друзьями.
Мы снова отлично провели вечер. Пара рюмок задали тон вечеру; затем, не успел я еще ничего понять, как стол уже был заполнен шампурами, лапшой, и, наконец, уникальной конструкцией из чугуна, по форме напоминающей торшер с торчащими из нее шипами сантиметра два длиной, на которые была нанизана потрясающе вкусная ягнятина. Я не могу вспомнить, над чем мы смеялись и о чем болтали, но когда пришло время оплачивать счет, они настояли на том, чтобы я убрал деньги.
«Будешь чай?» – спросил парень, который знал несколько слов по-английски.
Я вообще предпочитаю кофе, но почти двадцать лет жизни среди англичан научили меня говорить да, когда мне предлагают чай. Не потому что я научился любить этот напиток, но потому что я знаю, что это обычно означает предложение провести время вместе.
Поэтому я ответил да и последовал за ними; мы прошли по дороге и вошли в низкую деревянную дверь в глубине улицы. Я думал, мы шли домой к кому-то из них, но, оказавшись внутри, понял, что это не дом. Это больше напоминало дорогой ювелирный магазин, только вместо витрин с кольцами и ожерельями там находились шкафы со стеклянными дверцами, в которых стояли металлические коробочки размером с пиццу, но в четыре раза глубже.