В Урумчи люди были такими же. Возможно, сам город и напичкан видеокамерами замкнутой системы и охранниками на входе в общественные места, но здесь живут одни из самых дружелюбных, самых щедрых и самых добросердечных людей, которых я когда-либо встречал. Я рад, что у меня есть связь с ними, и знаю, что довольно скоро я вернусь.
А кроме того, есть Кики. Она согласилась помочь нам, когда все остальные сказали нет. Она приехала в Урумчи, чтобы убедиться, что Гоби в безопасности, и провела все четыре месяца, что мы пробыли в Пекине, в состоянии нервного напряжения, чувствуя ответственность не только за самочувствие Гоби, но и за мое состояние. Я прозвал ее «круглосуточная поддержка по всем вопросам». (Как платить за дополнительный расход электричества? Гоби плохо. Что делать? Где продаются маски от загрязненного воздуха?) Она никогда не была слишком занятой или уставшей, чтобы помочь, и ни разу не пожаловалась, когда я просил ее забрать Гоби, пока меня не было в городе. Она даже каждые несколько часов присылала мне видео, поэтому я был полностью в курсе того, как ее сотрудники нянчились с Гоби. Кики также предоставила мне свою команду. Ее водители всюду возили нас, доставляли мне в квартиру продукты, занимались бумагами и решали бесчисленные вопросы. Они делали гораздо больше того, о чем я когда-либо просил.
Мы подъехали к аэропорту, разгрузили сумки и в последний раз вывели ее в туалет, прежде чем запереть ее в специальную собачью переноску, где она проведет большую часть поездки.
Законы Великобритании запрещают перевозку животных в салоне во время любых полетов, внутренних или международных. После того, как она перенесла такую травму после поездки в грузовом отсеке, когда мы летели из Урумчи, я пообещал себе никогда больше не отправлять ее туда. Это означало, что наш перелет домой будет длинным и сложным: десятичасовой перелет в Париж, пятичасовой переезд в Амстердам, двадцатичасовая ночная переправа на пароме в Ньюкасл на севере Англии, и два с половиной часа езды домой в Эдинбург. С учетом всех ожиданий, все должно было занять сорок один час.
Мы специально переплатили за перелет бизнес-классом, чтобы Гоби было комфортно, и она могла находиться рядом со мной в салоне. В приподнятом настроении я подошел стойке, где меня сразу приняли. Я вручил паспорт женщине за столом, отошел назад и подумал о том, как сильно изменилась жизнь для Гоби. Полгода назад она жила на краю пустыни Гоби и в отчаянной попытке выжить пробежала три марафонские дистанции рядом с человеком, которого совершенно не знала. Сейчас она собиралась лететь бизнес-классом в шикарный город Париж, кто бы мог подумать!
Мои мечты прервал голос Кики, которая все громче спорила с китаянкой за стойкой регистрации. За время своего пребывания в Китае я начал понимать, что, если при разговоре повышается голос, это значит, что назревают неприятности. Я закрыл глаза, слушая, как проблема, которую решала Кики, становится все больше.
«Что происходит, Кики?»
«Вы зарегистрировали Гоби на рейс?»
Такое чувство, что воздух вокруг меня внезапно застыл.
«Я – нет, – ответил я. – Я думал, вы этим занимались».
Кики покачала головой. «Это должна была сделать Лусия».
Кики повернулась к сотруднице аэропорта и продолжила разговор. Я набрал Лусию.
«Ты зарегистрировала Гоби?»
«Нет, – ответила она. – Это должна была сделать Кики».
Было ясно, что между ними произошло простое недоразумение. Они обе были настолько заняты организацией в двух разных концах мира, что выпустили эту маленькую деталь из виду. И я был уверен, что решить этот вопрос будет относительно просто. Возможно, немного дорого, но довольно просто.
«Кики, – сказал я, похлопав ее по плечу. – Пусть они просто скажут мне, сколько это будет стоить, и мы разберемся с этим».
Она покачала головой. «Она говорит, что не может. Нельзя добавить Гоби в систему сейчас. Это невозможно».
Я закрыл глаза и попытался восстановить контроль над дыханием. Спокойно вдохнул, спокойно выдохнул. Спокойно, Дион. Спокойно.
Подошла вторая сотрудница, занимающаяся регистрацией, и присоединилась к разговору, повысив уровень звука еще на пару уровней. Но Кики тоже уже разошлась, поочередно указывая на меня и на Гоби. Мне ничего не оставалось, только стоять и тихо паниковать.
Все документы, необходимые, чтобы Гоби въехала в Великобританию, были подготовлены под наше путешествие. Это означает, что если мы приедем в Ньюкасл хоть на день позже, чем 12 часов ночи 2 января, они будут недействительны, мне придется показывать Гоби другому ветеринару и заново подписывать у него документы. В лучшем случае моя поездка затянется еще на пару дней. В худшем случае – на неделю.
К представителям аэропорта за столом подошел третий, и после этого атмосфера разговора изменилась. Уровень шума снизился, и он выслушал Кики.
После ответа босса Кики повернулась ко мне. «Гоби не зарегистрирована на этот рейс», – сказала она. Я знал, что за этим последует: нам нужно будет зарегистрировать ее на следующий рейс, но нам придется доплачивать.
«Пройдите к той стойке, – сказала Кики, показав на другую стойку компании Air France неподалеку, – заплатите двести долларов, и он говорит, они возьмут ее в самолет».
Я был поражен. «В самолет на этот рейс?»
«Да».
Я не стал больше тратить время. Я заплатил сбор за следующей стойкой и вернулся, чтобы получить посадочный талон.
«Я сказала им, что Гоби – знаменитая собака, – сказала Кики и улыбнулась; я ждал продолжения. – Они знают эту историю и хотят помочь вам с этим».
Положив паспорт и посадочный талон в карман, я отблагодарил сотрудников за стойкой регистрации улыбками и селфи с Гоби.
Наконец я попрощался с Кики возле зоны паспортного контроля, затем прошел проверку безопасности, чувствуя, как с моих плеч свалится многотонный груз стресса.
«Подождите минутку, – сказала женщина, когда я начал обуваться. – Пройдите с ним».
Оглянувшись, я увидел, что со стороны сканеров меня пристально рассматривает человек весьма серьезного вида. Я схватил Гоби, которая все еще сидела в переноске, и свой багаж и последовал за ним по узкому коридору. Он указал мне на пустую комнату без окон, в которой стояли только стол, два стула и большая мусорная корзина, заполненная зажигалками сложной конструкции и бутылками с водой.
Спокойно, Дион. Спокойно.
Парень посмотрел на мой паспорт и посадочный талон и начал печатать что-то на клавиатуре. Проходили минуты, а он так и не сказал ни слова. Я думал, что я такого сделал или сказал, что навлек на себя проблемы. Я знал, что не просрочил визу, и со времени моего последнего интервью прошло уже несколько недель. Возможно, дело в таблетках, которые дала мне Лусия, чтобы Гоби оставалась спокойной во время полета?
Печатает. Молчит. Затем внезапно заговорил. «Мы проверим собаку».
У меня упало сердце. Я знал, что двести долларов – слишком небольшая цена за решение вопроса. И я знал, что сейчас Кики уже уехала, и, хотя у меня целая папка документов от ветеринара, включая подтверждение того, что Гоби вовремя прошла вакцинацию и выдержала девяностодневную проверку, необходимую для ввоза в Великобританию, у меня нет абсолютно никакой возможности что-то кому-то объяснить. Без Кики мне остается сдаться на милость китайской бюрократии.
Парень перестал печатать, взял телефон и с кем-то переговорил.
«Подождите минуту», – сказал он, закончив разговор и вернувшись к клавиатуре.
Гоби все это время сидела у меня на коленях в переноске, в которую я вцепился руками. Сквозь решетку я видел, что она смотрит на меня. Мне хотелось сказать ей, что все будет хорошо, вынуть ее и прижать к себе, чтобы успокоить ее – да и себя тоже, – но не стоило так рисковать.
Поэтому я ждал. Это была самая долгая минута в моей жизни.
Зазвонил телефон. Я прослушал половину разговора, не имея понятия о том, о чем он и каков будет результат.
«О’кей, – наконец произнес он. – Собаке разрешено лететь. Идите».
«Куда?» – спросил я.
«На вылет».
Я помчался назад по коридору, мимо сканеров, и наконец, к терминалу. Я нашел пустой выход и вынул Гоби, чтобы она попила. Я слышал, как неподалеку какие-то французы ведут обратный отсчет и разражаются аплодисментами. Я посмотрел на часы. Полночь. Закончился самый замечательный год в моей жизни. Скоро начнется следующее приключение.
«Послушай, Гоби, – сказал я ей. – Слышишь? Это значит, что мы, черт побери, сделали это! Мы сделали это здесь, и скоро уедем. Путешествие будет долгим, но, поверь мне, оно будет того стоить. Когда мы попадем в Эдинбург, ты увидишь; жизнь будет просто невероятной».
Компания Air France позаботилась о том, чтобы кресло возле меня оставалось пустым, поэтому, хоть Гоби и пришлось все время оставаться в переноске, мы летели просто шикарно. Когда мы взлетали, она немного волновалась, но, как только я смог поставить ее переноску к себе на колени, она снова успокоилась.
Я смотрел на бортовую карту полета, и ждал, когда мы полетим над пустыней Гоби. Увидев, как замигала лампочка, обозначающая Урумчи, я улыбнулся и подумал, что город, о котором я ни разу не слышал еще год назад, стал настолько важным для меня.
Лампочки в салоне приглушили, и пассажиры начали ложиться спать. Я перевел сиденье в лежачее положение и тихонько вынул Гоби из сумки. Сначала она забеспокоилась, но потом, свернувшись клубочком у меня на руках, заснула крепким-крепким сном.
Я закрыл глаза и вспомнил, каково это бежать целый долгий день. Я снова почувствовал жару вокруг, когда воздух настолько горячий, что, кажется, вот-вот обожжет легкие. Я видел, как Томми отчаянно пытается устоять на ногах, и вспомнил отчаянный поиск тени. Я также вспомнил, что, несмотря на полуобморочное состояние и тошноту и опасение, что не выберусь отсюда живым, я знал, что если выберусь, то сделаю все возможное, чтобы мы с Гоби смогли провести остаток жизни вместе.
Я не мог сдержать слез, увидев Лусию в аэропорту Шарль де Голль. С другой стороны, Гоби тоже не могла сдержаться, потому что ее маленький мочевой пузырь уже четырнадцать часов удерживал в себе жидкость. Я брал с собой пеленки для собак и пытался уговорить ее сделать свои дела в самолете, но она отказалась. И только став на гладко отполированный пол посреди зала аэропорта, она наконец почувствовала, что готова это сделать.