К стадии расслабления перейти, однако, тоже не удалось, потому что денег не было, а просить в долг не хотелось. Поэтому Даниил принялся скрести по сусекам и мести по закромам. То есть, отправился на свалку в надежде обнаружить нечто автомобильное, на что не позарились ретивые собиратели металлолома для Китайской народной республики.
И обнаружил-таки! На краю свалки стояла кабина от древнего, еще ленд-лизовского грузовика, не то «Студебеккера», не то «Паккарда». В кабине сохранились даже стекла, на которых красовались кокетливые занавесочки в стиле «Ришелье», что указывало на обитаемость данного обломка автомобилестроения. Мотор, рама и прочие части славного экипажа напрочь отсутствовали, но для Даниила это было не важно, наоборот, отсутствие большинства деталей сулило проведение эксперимента невиданной чистоты.
Даниил уже битый час слонялся вокруг кабины, размышляя о том, каким образом доставить ее в гараж, но ничего путного в его истощенный творческим порывом ум не приходило. Кабина была слишком велика, чтобы поместиться на ручной тележке, имеющейся в распоряжении мастера, а использование механизированных транспортных средств, требовало денег, которых, увы, не осталось. И тут мастера окликнули.
— Чего тебе тут надо? — раздался скрипучий, какой-то ржавый голос, исходящий, казалось из самых глубин свалки.
Мастер не нашелся что сказать, поэтому смешался и брякнул:
— Да вот, прогуляться вышел, стою, архитектурой любуюсь…
— Не фига тут любоваться, — нелюбезно сказал голос. — Проваливай. Здесь тебе не Барселона.
Даниил почувствовал себя неуютно, отчасти потому, что здесь и в самом деле была не Барселона, отчасти — потому что понял, что нарушил границу чьих-то владений, что в свободной экономической зоне, каковой являлась городская свалка, было отнюдь небезопасно.
— Ну, чего стоишь? — поинтересовался голос. — Сказано же, проваливай!
— А вы кто такой, собственно будете? — догадался, наконец, спросить мастер. — Сторож?
— Какай я тебе сторож? Я местный гремлин! — с некоторой заминкой ответил голос. — Не знаешь, кто такой гремлин?
— Так гремлины, вроде, у нас не водятся? — удивился Даниил. — Они больше за рубежом, в Америке. Такие человечки из бензобака, во вторую мировую в самолетных моторах у американских летчиков водились, а потом одичали и про них фильм сняли.
— Фильм, говоришь? — заинтересовался голос. — Небось, в Голливуде снимали? Там вечно все переврут, но все равно, интересно было бы взглянуть на родичей.
— Видеокассету в прокате возьмите и посмотрите, или дивидишник, — Даниилу захотелось сделать неведомому гремлину что-нибудь приятное. — Кстати, снято не так уж плохо, только там гремлины…
— Все равно вранье! — оборвал его голос. — А в прокат мне нельзя, сказал же тебе, я — гремлин. Меня там испугаются.
— Это вряд ли, — сказал мастер. — Они там, в видеопрокате ни черта не боятся, не то, что гремлинов, они всякого нагляделись!
— Странно, — проскрипел невидимый гремлин. — Меня даже бомжи побаиваются. Может, мне проявиться, а то неудобно как-то разговаривать. Ты, я чувствую, механик?
— Валяй, проявляйся, — тоже переходя на «ты», ответил Даниил. — Механик. Ну и что?
И гремлин проявился.
Гремлин оказался существом небольшого росточка, кривоногим, чумазым и совсем не страшным. Одет гремлин был в затертый и заляпанный смазкой джинсовый комбинезон и бейсболку с надписью «Away». Кривоватые задние конечности были обуты в стоптанные, порыжевшие от времени ковбойские сапоги.
— А ты модник! — только и сказал Даниил.
— Еще бы! — с достоинством ответил гремлин. — Я ведь к вам по ленд-лизу приехал, вот и приходится соответствовать.
И поправил бейсболку.
— А звать-то тебя как, турист? — поинтересовался мастер.
— Вообще-то, раньше меня звали Хэппи-боб, а теперь бомжи местные шибздиком кличут, — немного помявшись, ответил гремлин. — Шибздик — это, наверное, что-то обидное, правда?
— В России все погоняла такие. Даже вора в законе могут звать шибздиком, а то и похуже, — утешил его Даниил. — Так что не расстраивайся, шибздик — это еще ничего.
— Все равно, мне не нравится, — сказал гремлин, подходя поближе. От него здорово несло машинным маслом и бензином. — Хотя, с другой стороны, какой я теперь «Хэппи», срамота одна! Я в вашей стране вроде латиноса, иммигрант поневоле. Ребята, которые на «Аэрокобрах» да «Мустангах» служили, все домой отправились, а мне вот на «Студере» ишачить пришлось. А он видишь вот…
И гремлин грустно ткнул лапкой в сторону развалюхи.
— Да не переживай ты, давай, я тебя буду звать так, как тебе хочется, — утешил его Даниил. Маленький чумазый человечек из машины был ему симпатичен. — Меня вот зовут по-настоящему Даниилом, а все равно все Данькой кличут. Я уж привык.
— Знаешь что, — серьезно сказал гремлин. — Зови-ка ты меня Бугивугом. Хорошее имя, оно мне о молодости напоминает.
— Ну, здравствуй, Бугивуг, — сказал Даниил, пожимая твердую мозолистую ладошку.
— Будь здоров, — серьезно сказал гремлин. — У тебя проблемы?
Через час Даниил с Бугивугом обо всем договорились. Бугивуг переселялся в автомастерскую, а в качестве арендной платы передавал в распоряжение Даниила бренные останки «Студебеккера». Проблемы с перевозкой тоже решались, поскольку у хозяйственного гремлина водились какие-никакие деньжата, а доллары, как известно, остаются долларами даже после реформ, чего нельзя сказать о рублях. Так что, на следующий день кабина ленд-лизовского грузовика была водружена в центре «бутылки Клейна», а Даниил с Бугивугом мирно курили на лавочке у ворот гаража перед тем, как включить, наконец, заветный рубильник и тем самым обозначить начало эры исправления несправедливостей, совершенных человеком в отношении механизмов вообще и автомобилей, в частности.
— Ну что, врубаем? — спросил Даниил, отбрасывая бычок и вставая с лавочки.
— Let's go! — решительно сказал Бугивуг и закосолапил к рубильнику.
История подобна поезду, а большинство из нас его пассажирам. Конечно, когда поезд сходит с рельсов, это авария, катастрофа и каждого пассажира она касается. А вот момент, когда поезд перескакивает с одного пути на другой, как правило, проходит практически незаметно. Так, прогремит-проскрежещет что-то под полом вагона, звякнут бутылки на столике, сунутся в окна бесстыжие рожи железнодорожных огней, и все, можно спать дальше. А между тем, стрелки переведены, и поезд уже проследовал, так что точка бифуркации осталась позади, и мы уже едем по новой дороге. Правда, железнодорожные стрелки кто попало не переводит, потому что не положено и правила на этот счет суровые. А вот насчет истории, тут, правила, конечно, тоже имеются, да кто же их читал! Поэтому и балуются все, кому не лень. Впрочем, к нашим приятелям это не относится, они как раз ничего дурного не замышляли. Просто бизнес есть бизнес, ничего личного, как говорят популярные герои боевиков.
И грянул гром! И перекрестился мужик, то есть, Даниил. И восторженно заверещал гремлин Бугивуг, потому что получилось.
Одностороннюю полость бутылки Клейна заволокло электрическим туманом, плотно нашпигованным маленькими беспокойными шаровыми молниями, а когда туман рассеялся, перед интернациональной командой мастеров появился новенький армейский «студебеккер» во всей своей камуфляжной красе. Над капотом грузовика несколько негармонично торчал решетчатый лопух какой-то странной антенны.
— А это еще что такое? — подозрительно спросил Данила-мастер. — Насколько мне известно, эта штуковина в стандартную комплектацию не входит.
— Эфирная антенна, — несколько туманно пояснил Бугивуг и добавил: — Очень трудно объяснить по-русски, можно я на сербский перейду?
— Валяй, — согласился Даниил. — Если тебе от этого легче станет.
Бугивуг покосился на приятеля и вдохновенно заговорил на непонятном языке. Впрочем, отдельные слова все-таки угадывались и имели явно славянское происхождение. Так что Даниил все равно ничего не понял, кроме, разве что последних фраз:
«Коло коло наша дика, пушка пуца цика цика» и «Вина амо пуне чаше, нека живи што зе наше».
Фразы, конечно, тоже были не совсем понятными, но ясно, что речь шла о выпивке. И на том, как говорится, спасибо!
— Ну, как, понял, о чем речь?
— Понял, что в магазин бежать надо, — ответил Даниил. — А больше ничего.
— Эх, — гремлин махнул жесткой лапкой с зажатым в ней гаечным ключом. — А я-то думал, что вы, славяне, друг друга всегда поймете!
— А с чего это ты вдруг по-сербски чирикать взялся? — подозрительно спросил Даниил. — Ты же вроде коренной американец?
— Во-первых, коренных американцев почти не осталось, — назидательно произнес гремлин. — А во-вторых, я очень долго работал с одним славянином, Николай Тесла его звали. Он, кстати и присобачил к грузовику эту самую эфирную антенну. А потом сгинул. Я так и жил в этом «Студебеккере», пока меня, вместе с грузовиком не мобилизовали и к вам в качестве военной помощи не отправили.
— Так грузовичок-то по всему видно, еще довоенный, — сказал Даниил. — Как же он в Россию попал?
— А мы вам всегда старались всякую заваль подсунуть, — честно признался Бугивуг. — Ты уж не обижайся, политика, ничего личного…
— Н-да, — протянул Даниил. — Обидно все-таки.
— Я еще по-сербски ругаться умею! — похвастался гремлин. — Хочешь, покажу?
— Ругаться я и сам умею, — возразил Даниил. — Скажи лучше, а эта штука работает?
— Наверное, работает, — ответил гремлин, немного обиженный тем, что мистер Дан, как он называл мастера, не восхитился его умением ругаться по-сербски. — Вон, лопух шевелится, эфир загребает. Через полчасика можно заводить.
— Ну ладно, разберемся, — несколько туманно изрек мистер Дан, — вот что, сгоняй-ка ты в магазин, купи чего-нибудь эдакого, мозги, понимаешь, надо прочистить. С прочищенными мозгами думается легче, правда ведь? Андестенд?
— Still! — коротко ответил Бугивуг, подсмыкнул комбинезон, взял с полки сторублевку, оставшуюся от размена стобаксовой купюры, и бодро направился к выходу, насвистывая старинную песенку «Told My Captain».