Гоблины в России (СИ) — страница 34 из 60

вим парочку помоложе да с ножками, и все такое…. Если уж очень упираться будет, так и гонорар посулим. Не бывает таких поэтов, чтобы от гонорара отказывались, уж вы мне поверьте!

— Пожалуй, — согласился Даниил.

— Ну, тогда милости прошу в офис для оформления договора! — заключил Абдулла. — Кстати, там у нас кондиционер работает, а то я смотрю, вы совсем запарились.

По дороге в офис Абдулла, оказавшийся на редкость словоохотливым эльфом в законе, рассказал братцам о празднике половой зрелости у гоблинов, Урукхае, который в этом году проводился в одноименном ночном клубе, где и предполагалось воздвигнуть Медного Парфена и посетовал на небольшой спад в торговле ритуальными тазами. Кроме того ушлый эльф, порекомендовал несколько приятных местечек на острове, которые братцы должны были непременно посетить, чтобы потом всю жизнь не жалеть об упущенных возможностях.

— А «Урукхай», это в честь кого, — поинтересовался Даниил. — Я вот тут смотрел один фильм, так там урукхаями звали особо злобных орков.

— Великий Орк, Просвещенный Магарх Междуземья, который как раз отдыхает на нашем острове, милостиво позволил назвать ночной клуб своим родовым именем. Урукхаи — древний и оркский род, давший Медуземью великих воинов и Владык. Что касается злобности — это, конечно, полнейшая чушь, хотя истинные урукхаи и впрямь суровы, как и подобает вождям и героям, — церемонно ответил Абдулла. — А вообще, Великому наша драконовка понравилась. Я говорю, можно, Ваша Грозность, в честь вас культурный центр назвать, а он махнул пару кубков, крякнул, и отвечает — валяй! Он у нас хоть и суровый, но простой. В общем — просвещенный Магарх, ничего не скажешь.

— А этот… праздник, — тоже в честь него?

— Нет, это в честь его пращура, — Тот некогда прославился тем, что девственниц спасал. Пунктик у него такой был. Сегодня дюжину спасет, завтра — еще две дюжины. Подвижником был.

— А от кого он их спасал? — спросил простодушный Васька-гусляр. — От драконов?

— От девичьего томленья, — ответил Абдулла. — Ну, вот мы и пришли.

В офисе чуть слышно шуршал кондиционер, длинноногая, раскосая эльфийка разговаривала по трем телефонам сразу, ухитряясь одновременно щелкать серебряными ноготками по клавиатуре черного ноутбука и улыбаться посетителям. В общем, контора, как контора, ничего особенного. Разве кожа у секретарши нежно травянистого цвета, да ведь в Москве и не такое, бывает, увидишь. И тату на щиколотках и бедрах самое простое — листочки да цветочки какие-то — провинция, одним словом. Столичные-то секретарши больше кабалистические знаки да прочие мистические закорявки предпочитают.

Наконец, договор был подписан, деньги получены тут же, на месте, и компания отправилась в ночной клуб, чтобы переговорить с Саньком на предмет его работы оракулом, полюбоваться, как воздвигают Медного Парфена, ну, а заодно поужинать и поразвлечься.

— Ушлый он тип, этот черный эльф, — негромко, так, чтобы Абдулла не услышал, пробурчал Даниил, устраиваясь на кожаном сиденье раритетного «Эльдорадо» нежно-салатового цвета. — А в книжках еще пишут, что эльфы все, как один, благородные существа!

— Так благородные же, а не бескорыстные! — пожал плечами Василий. — Разные вещи. У нас бы он, наверное, продюсером работать пошел. Эй, давай в универмаг какой-нибудь заедем, купим себе что-нибудь летнее, а то жарко в нашем-то шматье.

Только Иван промолчал. Нипочем ему была жара, да и пальмы-баобабы не впечатляли. Да и то сказать, что он тропиков не видел, что ли? Всякого нагляделся Иван-солдат за время своей службы и ничему не удивлялся. Только ухо востро держал.

Кадиллак остановился у небольшого и явно недешевого бутика, торговавшего модной одеждой. Бутик, как скоро выяснилось, принадлежал тому же Абдулле, так что обслужили братьев по высшему разряду и, кстати, с очень приличными скидками. После чего Васька, облаченный в шорты цвета тропического урагана и майку популярного в этом сезоне покроя «торнадо», сообщил, что «Абдулла точно продюсер», потому что первое, что делает настоящий продюсер — это обеспечивает своим подопечным модный прикид.

— А потом уже имеет их во все дырки! — весело заключил поднаторевший в шоу-бизнесе рок-гусляр, отчего Даниил с Иваном помрачнели и принялись оглядывать друг друга на предмет обнаружения в одежде нежелательных двусмысленностей.

Впрочем, таковых, к счастью не нашлось.

Даниил в мешковатых парусиновых штанах, в парусиновом же пиджаке на голое тело и сандалетах с круглыми дырками здорово смахивал на знатного шахтера эпохи развитого социализма, угодившего на отдых куда-нибудь в Ялту или Коктебель. Иван же и вовсе выбрал короткие штанцы защитного цвета с желтыми разводами и такую же безрукавку с множеством карманов и карманчиков. На ногах у него красовались болотного цвета кроссовки на шипованой подошве.

— Мундирчик, конечно, не уставной, но сойдет, — сказал братец-солдат, попрыгал немного на месте, убедился, что ничего не брякает, и счел проблему летней экипировки закрытой.

Выходя из бутика, они случайно обратили внимание на трех чем-то подозрительно знакомых типов, одухотворенно накачивавшихся пивом под зонтиком уличной забегаловки.

— Глянь-ка! — Василий толкнул Ивана в бок. — Вон тот косолапый бугай, который с алебардой, по-моему, здорово на тебя смахивает?

— Угу. Точь в точь я перед дембелем, — ответил Иван. — А вон тот, вертлявый шибздик с мохнатыми ногами — на тебя. — А вон тот — вылитый Данька, только зеленоватый какой-то.

— Кто зеленоватый? Я что-ли? — так это у меня еще после вчерашнего, ничего, сейчас по пиву ударим, и все пройдет… — начал, было, Даниил, но, увидев своего двойника, озадаченно замолчал. Только и сказал:

— Умеют ребята расслабиться, даром, что туземцы!

К сожалению, времени рассматривать подозрительно похожих на них самих аборигенов, не было, потому что «Кадиллак» мягко тронулся и устремился к загородному ночному клубу «Урукхай».

— Слышь, Дробила, а это не твой братан в Абдулловом «Кадиллаке» сейчас проехал? — спросил хоббит Василий порядком-таки уже набравшегося гнома.

— Не-а! Сирота я, круглый… — прогудел пригорюнившийся Дробила, — Нету у нас таких братьёв, чтобы на «Кадиллаках» раскатывали. Давай лучше еще по одной, а то скоро на дежурство пора… — А вон тот, в бурмалиновой майке, кажись вылитый ты, это точно…

— Скорее квадратный, — ехидно заметил задетый хоббит, окинув взглядом мощный торс гнома. — Факт, ты, Дробила, вылитый квадратный сирота!

— Кончайте фигней маяться, — встрял Ватерпас, — вот лучше послушайте…. Тут я как схвачу свой верный карамультук, да как жахну! Полдракона сразу вдрызг, а другая половина, значит, на меня прёт…

Так произошла первая встреча гоблинов и братцев, и произошла она на далеком острове, тамбуре между Междуземьем и нашим, таким неромантичным миром… А где еще, по-вашему, она могла произойти? И случилось это, примерно за сутки до похищения Сенькой-горлумом раритетных челюстей Великого Орка.

Тем временем, «Кадиллак» с принарядившимися в соответствии с местной модой братцами, выбрался из курортного городка, миновал пальмовую рощицу и устремился к красноватым холмам, у подножья одного из которых и располагался загородный ночной клуб «Урукхай».

В клубе кипела работа. Еще бы! До наступления темноты, требовалось убрать с эстрады бутылку Клейна, с засевшим в ней поэтом, который, ухитрился-таки преобразовать шампанское с абсентом в эфирный аналог алкоголя. Теперь, крепко вдохновившийся Санёк держал одностороннюю круговую оборону, пугая гоблинов-рабочих, а заодно и прочий обслуживающий персонал клуба невнятными пророчествами. Исключение делалось для особ женского пола, которые из свойственного им любопытства спустились из своих комнат, посмотреть, что такое интересное происходит внизу. Полуодетым эльфийкам, оркессам и прочим дамам поэт немедленно предлагал порезвиться в эфире и приглашал в гости к себе в бутылку.

— Сейчас я этих задранцев налажу, и мы с тобой, цыпуля, завертим бутылочку! — орал Санёк.

Всем прочим он обещал скорую и бесславную погибель на свалке истории.

— Санек, кончай разоряться! — обратился к нему Иван-солдат. — Ты своими воплями всю клиентуру распугаешь?

— Ба! — заорал Санёк. — И вы тут ребята! А где же мой кореш Бугивуг?

— Гараж остался сторожить, — объяснил Даниил-мастак. — Тебе как здесь, не скучно? Не надоело, в смысле?

— Да как сказать, — отозвался поэт из бутылки. — С одной стороны, тут у меня, вроде, аудитория имеется, а с другой стороны, не та это аудитория, которая достойна настоящего поэта. Плохо, понимаешь, внемлют. Больше жрут и девок лапают. Одно слово, дикари, вроде новых русских. Да еще все время требуют, чтобы я спел про харю.

— Ну и спел бы им про харю, — сказал Иван. — Чего тебе жалко что-ли? Публику требуется уважить.

— Да сколько можно про харю-то петь! — возмутился поэт. — Все про харю, да про харю. Так настоящая поэзия и гибнет, одни хари остаются.

— А что это за песня такая, про харю? — заинтересовался Василий. — Я много песен знаю, а про харю — ни одной. Может, споешь, так сказать, в порядке обмена опытом?

— И ты туда же! — горько воскликнул поэт, и противным тоненьким голосом заорал:

«Харю набила, харю набила, харю набила сорок семь раз!..»

— Достаточно, — поспешно замахал руками музыкально чувствительный Василий, — про то, что было дальше, я знаю…»

— Вот-вот! — поэт хлюпнул чем-то в своей бутылке, а потом сказал:

— Поэт должен петь светло и яростно. Или наоборот, мрачно и величественно. А в этом гадюшнике настоящей поэзии не понимают. Сами они хари набитые!

— А давай мы тебя отсюда заберем, — хитро сощурился Даниил. — Ты ведь не против?

— Да… — замялся поэт, — В общем… Харя, она харей, да только климат здесь уж больно хороший, опять же, какая ни есть, а публика, а у вас в гараже и такой нет. Я уже перерос провинцию в творческом смысле, так что…. В общем, извини, браток, буду мучаться здесь. Авось через лет пятьдесят аборигены меня оценят, эволюционируют или просто привыкнут…