псы — вагры и погнали назад, трепля за уши и сшибая наземь, пока волколак не подставил яремную вену, признавая себя слабейшим. Теледива Окосения быстренько собрала вещички и, встав на четвереньки, полезла в дыру, выходящую в заросли крапивы на даче нашего знакомого Кости Бонадветурова. Костя, кстати, как раз дошел до нужной кондиции и совсем уж хотел, было предложить покрытой гнумскими спорами и крапивными волдырями Окосении «улягнуть у койку», но передумал и вместо этого просто сказал: — Пойдем-ка, девка, в баню.
На что полурусалка, кстати, с радостью согласилась. Эх, Костя, Костя…
— Кажется, получилось, — сказал Великий Орк, окинув свою страну суровым взглядом воина — защитника.
— Ну, Вы даете! — восхитился Иван-солдат. — Вот бы у нас такое сотворить, ан нет, пока не ничего не выходит.
А Владыка надел Парадную Челюсть, повернулся к своим подданным и приказал:
— А ну-ка, прибрать здесь все. Живо!
И жители Междуземья очнулись и со всех ног бросились выполнять приказ своего Властителя. Гномы, эльфы, хоббиты, даже тролли, мыли, чистили, драили до блеска свою страну. Лопатами, граблями, некоторые даже алебардами и кирасами — кто чем, они сгребали высохшую нечистую, но уже почти безвредную магию гнумов в кучи, весело грузили на телеги и везли к вновь задышавшему истинным пламенем зеву Ородруина, чтобы сжечь навсегда. Вместе с оскверненными телегами. И даже когда последний комок нечистот был сброшен в жерло вулкана, жители не могли разойтись по домам, потому что ждали чего-то еще.
— Прощаю, — разнеслось над страной. — Простите и вы меня, за… в общем, за то, что расслабился.
И только получив прощение и простив, граждане Междуземья вернулись, наконец, к своим делам, которые, надо сказать, за время гнумства, изрядно-таки подзапустили, и стали приводить их в порядок. Да и самих себя тоже, чтобы впредь, как и должно, уважать прошлое, ценить настоящее и надеяться на будущее.
— Вот это да! — воскликнул Даниил, — куда там нашему президенту да парламенту до такого властителя. — Воистину, где слово, там и дело!
Великий Орк довольно ухмыльнулся, приблизил к лицу Алую Целовальную Челюсть и сросся с ней.
Он посмотрел на свою страну и улыбнулся каждому ее жителю, будь то орк-воин, гном-ремесленник, эльф-рапсод или хоббит-садовник, и жители улыбнулись в ответ. А потом Великий Орк, Магарх, закрыл глаза и поцеловал Междуземье. Просто, потому, что любил свою страну, любил, как и подобает Истинному Правителю — бескорыстно и навсегда.
Рок-гусли, висевшие за спиной Васьки-гусляра, тихо зазвенели, и от этого звона все словно очнулись.
Телла взвизгнула и страстно поцеловала обалдевшего братца Василия. Шаманка неожиданно для самой себя чмокнула Панзутия куда-то в бороду, отчего шаман-шарлатан попятился, и чуть было не выронил заветный посох.
А мадмуазель Де Лярош сама собой взмыла в небо и принялась крылом к крылу с рассыпающим бутоны раскрывающихся в воздухе фейерверков, Огнехвостом выделывать фигуры высшего драконьего пилотажа.
Поскольку остальные братья и гоблины особой склонности к поцелуям не испытывали, то они просто пожали друг другу руки. Крепко, по-мужски. И дружно отправились праздновать, потому что было что.
Я, пожалуй, воздержусь от описания пира в палатах Великого Орка. Не то, что бы мне трудно его описать — да запросто! Только, боюсь, это будет неправильно. Один мой знакомый в студенческие годы, когда уж очень бурчало в животе, принимался изучать иллюстрации в роскошной поваренной книге, изданной еще при жизни друга всех кулинаров. Так вот, к этой самой книге я вас и отсылаю, ежели вам так интересно, что ели и что пили на пиру у владыки Междуземья. Можете сделать небольшие поправки на магию, впрочем, кулинария сама по себе магия, это я вам точно говорю, потому что сам этой магией не владею, и лопаю, что придется.
В перерыве между рюмкой драконовки двойной очистки и маринованными хэньками-пэньками, Даниил спросил у Владыки:
— А почему эти артефакты у нас в России не сработали? У нас ведь вообще черт-те что творится, вот бы нам в разум войти, да не знаем как.
Великий Орк неторопливо принял из рук хоббита-лакея хрустальную рюмку «Гжелки», выпил, крякнул, закусил соленым рыжиком, и только после этого ответил:
— Артефакты, конечно, мил-человек, штука полезная, а подчас и совершенно необходимая в государственном хозяйстве, только сами по себе артефакты мало на что способны. Они работают только в паре с тем, кто может их использовать. Это то же самое, что фиброусилитель в гуслях твоего братца, если усиливать нечего, то, как электроны с орбиты на орбиту не гоняй, все равно никакой музыки не получится. У каждого народа свои артефакты, и нет ни одного, даже самого захудалого племени, у которого бы их не было.
Его Величество отхлебнул их бокала с грозовой водой и продолжил:
— Я ведь, когда артефакты пропали, заинтересовался вашей страной. И вот что я выяснил. У вас полным-полно своих, очень могучих артефактов, только вы как-то странно ими распоряжаетесь. Один артефакт в ресторан превратили — просто позор какой-то! Другой артефакт даже по праздникам народу не показываете, говорите — моль, дескать, побила. А какой великий артефакт. Победный! В нем кровь героев, а вы…
Или вон, в небе, ваша летучка с драконом кренделя выделывает, она ведь тоже, в сущности, артефакт!
— Какой же это артефакт? — удивился Данька. — Это наша мадмуазель Де Лярош, авиатриса, тело отечественного производства, российское, конструкторское бюро имени Бериева разрабатывало, ну а душу, мы сами в нее вселили.
— Кто это там обзывает меня «артефактом», — донеслось с небес. — Я, между прочим, женщина, и я живая. Что это еще за слово такое «артефакт»?
— Артефакт — это чудо, воплощенное в чем-то материальном, машине, предмете, существе, — засмеялся Великий Орк. — Мадмуазель, надеюсь, вы признаете, что вы — чудо?
— Разумеется, сир, — ответила авиатриса, на лету черпая из Храм-озера воду вместе с весело визжащими русалчатами, которым страсть как понравилось летать. — Впрочем, как и любая женщина.
— Так значит, артефакты создаются обычными людьми? — спросил Даниил. — Я имею в виду, обычными мыслящими существами, челами, орками, и прочими?
— Обычными людьми делаются только дети, да и то не всегда что-то путное получается, — возразил Урукхай. — Но что-то я здесь обычных людей не вижу. Все, как один, необычные. А уж в вашей России, куда ни плюнь — в демиурга попадешь. Это я, естественно, фигурально выражаюсь. Я куда попало, не плюю, и тем более в демиургов.
— Ага, — сказал Даниил и крепко задумался.
Праздник, как ему и полагается, продолжался до утра. А что утром? Сказано же, утро — время для дороги, и еще сказано — кому в путь — тому пора!
Так что, с утра люди собрались восвояси. Ковать артефакты для родной страны, ну, и разумеется, присматриваться к окружающим, искать человека, достойного теми артефактами владеть. Вот с этим-то у нас всегда были проблемы.
Сенечка-горлум решил, что смена обстановки ему не повредит, а кроме того, хотя Великий Орк и простил его, но прочие граждане Междуземья поглядывали как-то косо, а это Сенечке совсем не нравилось. Почему-то ему вдруг захотелось, чтобы его, ну, если не любили, то, для начала, хотя бы уважали. А потом, естественно, полюбили. Поэтому, поразмыслив немного, он решил отправиться в Россию и уже там напроситься в ученики к Безяйчику, который из жителей Растюпинска ему импонировал больше всех.
Шаманка, кстати, осталась погостить у Панзутия. Надоело ей, видите ли, в Столице светскую жизнь вести. И вообще, светский образ жизни здоровым никак не назовешь. Ну, ладно, ее дело, она женщина мудрая, будем надеяться — не пропадет. Прощаясь, Танька вручила Телле ключики от столичного пентхауза — когда только и обзавестись успела — посмотрела на Ваську-гусляра да на компаньонку этаким материнским взглядом, в котором Васька прочел неизбежное. «Живите», — сказала, махнула татуированной рукой, да и отправилась с шаманом-шарлатаном в лес по живые мурашки. Весной в Междуземье запахло. Рано у них весна начинается, не то, что у нас.
Глава 26
«Утром первосветным
Утром, послелунным…»
— И все-таки, это негуманно, — говорил за завтраком Великий Орк братцу Даниилу. — Наш очух куда лучше вашего электроопохмела, все-таки, натуральное, экологически чистое средство, никакой химии или там электроники. Ваш Савкин, наверное, экзекутором работает, вот и изобрел специальную машинку для наказаний.
— Кто бы говорил о гуманности, — возражал обиженный за другана-соавтора Данька. — Сам-то вон, крокодилятников сколько понастроил. Это, скажешь, гуманно?
— Очень даже гуманно, — уверенно отвечал Владыка. — Реликтовые крокодила существа редкие, может быть и не такие нежные, как, скажем, драконы, но все-таки. Если о них не заботиться, не кормить, не холить, то они возьмут, да и вымрут. И наша фауна станет неполноценной.
— А чем ты их кормишь? — сощурился Даниил. — Небось, инакомыслящими всякими? Вот и получается, что ты тиран и диктатор.
Тут Великий Орк даже обиделся.
— Еще чего! Стану я своих зверушек всякой гадостью кормить! Этак и зоофобом прослыть можно! В древности, правда, был такой обычай, кармливали бедных рептилий еретиками всякими, так они, то есть, крокодильчики, взбунтовались. Голодовку объявили. Бессрочную. Пришлось принимать меры. Не поверишь, я лично их с вилочки кашкой из говяжьих одуванчиков потчевал. А теперь вот из Австралии кенгурятину возим, ей и кормим. И насчет тирана ты погорячился. Тираны и диктаторы они, как грибы после дождика, после демократии разводятся, а у нас демократией отродясь и не пахло. У нас другое государственное устройство.
— И что же у вас такое? — удивился Даниил.
— Эй, Панзутий, — окликнул Великий Орк придворного шарлатана, который вместе с шаманкой любовался прирученными ранним утром первыми весенними мурашками. — Какое у нас государственное устройство, ты не помнишь?