Но процесс восстановления страны был со временем завершен, «уровень материального благосостояния трудящихся» вырос, доля городского населения в 1976 году достигла 61 %. Рост его за последующие 13 лет составит всего 5 %, то есть в 2.5 раза меньше чем в 17 предыдущих. Резервов для экономического роста у советской страны не осталось.
Сопоставим послевоенный рост урбанизации в СССР с темпами роста ВВП. Данные по ВВП мы берем из работы Alec Nove An Economic History of the USSR. 1917–1991 London, PENGUIN BOOK, 1992.
Итак, с 1958 по 1965 годы ВВП в среднем рос на 8, 3 % (с. 363). С 1965 по 1970 – на 8, 2 % (с. 386). С 1970 по 1975 – на 5.6 % (там же). С 1975 по 1980 – на 4 % (там же). С 1980 по 1985 годы – на 4 % (с. 387). Начавшееся в середине 70-х замедление роста ВВП продолжилось в последующее десятилетие с более чем двукратным снижением роста по сравнению с периодом 1958–1970 гг. Это хорошо коррелирует с также более чем двукратным снижением притока крестьян в промышленность в те же годы.
Еще раз повторим – «мотор» развития современного мира выглядит так: прибыль за счет индустриализации – экономическое лидерство – развитие технологий. Нет указанной прибыли – нет лидерства и развития.
Роковой ошибкой Советского Союза стало ухудшение, а затем и разрыв отношений с Китаем, начавшееся в конце 50-х. А ведь Советский Союз уже начал проводить индустриализацию Китая под своим руководством и мог бы продолжать ее и дальше, направляя прибыль на общее развитие обеих стран. Свою роль в разрыве сыграла ложная коммунистическая догма о том, что мирового лидерства можно добиться за счет превосходства в производительности труда. Когда ресурс собственной индустриализации кончился, других источников у СССР не было. Крах его стал неизбежен.
Как известно, свято место пусто не бывает. Так называемые развивающиеся страны, в первую очередь Китай, это основной ресурс и мотор современного мира. Это прекрасно поняли в США. Тем более, что западный мир стал сталкиваться с общими для всех индустриально развитых стран трудностями – ресурс, связанный с индустриализацией метрополий, был давно исчерпан, ресурс, связанный с восстановлением Западной Европы после Второй мировой также подошел к концу. Китай, по сути, был единственным резервом лидерства западной, в первую очередь, американской экономики.
Поэтому разность идеологий, «подавление гражданских свобод», «нарушение прав человека» в случае Китая не имели для правящих кругов США ровно никакого значения. Наоборот, жесткие китайские порядки, сходные с английскими драконовскими методами 17–18 вв., обеспечивали социальную стабильность при массовой китайской индустриализации с тяжелейшими условиями труда и огромным разрывом доходов сельского и городского населения.
Обратимся к учебным пособиям по недавней истории Китая. «Налаживание отношений США с Китаем началось при президенте Никсоне. В февраля 1972 г. состоялся его визит в КНР. В 1975 году Китай посетил следующий президент Дж. Форд. В 1979 году между США и КНР были установлены дипломатические отношения. Параллельно в 1978 году Китай приступил к коренной реформе экономики, которая получила название «второй революции». В 1979 году в Китае была создана первая так называемая свободная экономическая зона – в деревушке Шэньчжэнь. Менее чем через 10 лет Шэньчжэнь превратилась в современный город с населением в 2 млн. чел., а в 1990 г. там уже действовало свыше 3000 предприятий с участием иностранного капитала, причем около 2000 из них были совместными иностранно-китайскими, а 354 – полностью иностранными. В настоящее время в Шэньчжэне работают 17, 5 тыс. предприятий при общем объеме инвестиций в $22, 4 млрд. К началу 2002 г. в Китае было 6 специальных экономических зон, которые являются наиболее развитыми областями страны, более 30 государственных зон экономического и технического развития, 14 открытых портов, а так же иные зоны свободной торговли, таможенные пространства, районы и территории, имеющие специальный налоговый и торговый статус».
«Лишь за 1981–2000 гг на производство пришло 288 млн человек. Ежегодно китайская экономика создает минимум 7–8 млн рабочих мест, в то время как на рынке труда появляются около 12–13 млн новых рабочих рук. Избыток рабочей силы позволяет поддерживать на сравнительно низком уровне заработную плату – около 55 долл. на селе и 120 долл. в городе при 10-часовом рабочем дне и шестидневной рабочей неделе» (Дин Жуджунь, М. Ковалев Путь к рыночной экономике (Китайская модель реформ) Минск, БТУ, 2005, с. 11).
«За годы проведения реформы внешний товарооборот Китая увеличился с 20, 1 млрд. долл. в 1978 г. до 510 млрд. долл. в 2001 г. В 1979–2003 гг. объем внешней торговли КНР ежегодно увеличивался в среднем на 15, 3 %. При этом объем двусторонней торговли с США вырос с 2 млрд долларов в 1979 году до 459 млрд. в 2010-м». Какой же характер носит эта торговля? «Если в 1990 году дефицит торгового баланса США в торговле с Китаем составлял 10 млрд долларов, то в 2010 году – 273 млрд». Из этого следует, что экспорт из США составил 93 млрд. долларов, а импорт в США из Китая – 366 млрд. долларов, то есть почти в 4 раза больше товаров ушло из Китая в США, чем наоборот. Может, эта разность сумм возвращается обратно в Китай? Это не так – только государственный долг США Китаю в марте 2010 года составил 895 млрд. долларов. То есть, можно сказать, что в течение последнего времени Китай около 2, 5 лет полностью безвозмездно работал на США, получая в обмен на вывезенные товары американские казначейские бумаги.
При таком раскладе у США не могло быть проблем с получением военного и технологического превосходства в современном мире. На это работал ресурс китайской индустриализации крестьян. В 2011 году зам. министра иностранных дел КНР Цуй Тянькай сказал: «Китай никогда не согласится с мнением о том, что Китай и США совместно управляют миром, но сотрудничество между этими двумя странами действительно является необходимым для урегулирования многих мировых проблем». Как известно, дипломаты на то и нужны, чтобы не соглашаться с очевидными вещами.
Определяющее влияние Китая на мировую экономику наглядно продемонстрировал текущий глобальный кризис. Система получения прибыли за счет вовлечения китайских крестьян в промышленное производство дала сбой и темпы роста ВВП Китая стали снижаться: с 14, 2 % в 2007 году до 8.2 % в 2012-м, то есть, почти наполовину. Этого хватило, чтобы Западный мир погрузился в тяжелый кризис. Индикатором этого кризиса как раз и является темпы экономического роста Китая. Позволю себе следующий прогноз: если темп роста экономики Китая не выйдет на докризисный уровень (а это вряд ли произойдет), западная экономика стабильно будет находиться в состоянии кризиса.
О причинах «азиатского роста», а также о его неминуемом замедлении в свое время писал Пол Кругман: «в странах Восточной Азии (Японии, Южной Корее, Тайване, Сингапуре, Гонконге, а затем и в Китае) быстрый экономический рост продолжался несколько десятилетий… В 1994 году Пол Кругман – один из самых известных американских экономистов, основываясь на новых расчетах факторов экономического роста в Восточной Азии, произведенных Элвином Янгом, заключил, что тайны восточноазиатского роста не существует… – если вы готовы направлять свыше трети своего ВВП на инвестиции, ограничивая потребление, то тоже можете так расти, и не надо изобретать колесо. Кроме того, Кругман предсказывал, что этот рост скоро закончится, как закончился советский, потому что по мере истощения резервов рабочей силы из-за полного вовлечения женщин в производство и замедления притока крестьян в города наращивание инвестиций дает все меньшую отдачу, эффективность накопления все более падает. Такое замедление роста уже произошло в Японии (с 1970-х годов), в Корее и на Тайване (с 1980-х), несмотря на сохраняющуюся высокую долю инвестиций в ВВП, и теперь должно произойти в странах АСЕАН и в Китае» (Владимир Попов Почему снижались темпы роста советской экономики в брежневский период? Неприкосновенный запас, 2007, № 2). Отметим, что причины «азиатского» роста Кругман, как и мы, видит в «ограничении потребления», то есть в использовании ресурса нищеты.
Но мы еще не договорили про распад СССР. Итак, внутренние ресурсы роста в СССР, связанные с процессом индустриализации крестьян, были исчерпаны. При отсутствии колоний и утрате сотрудничества с Китаем у Советского Союза остался только один выход – включение в систему Западной экономики, которая держится на плаву за счет индустриализации в развивающихся странах, в первую очередь, в Китае.
Включение это проходило, естественно, на условиях лидера и «диспетчера» этого экономического порядка – США. Одним из условий, очевидно, была дезинтеграция СССР, что и было выполнено пришедшими к власти в России силами во главе с президентом Ельциным. За это Россия была включена в мировую экономическую систему в качестве источника энергоносителей.
Сколько еще просуществует эта система? Ключ к ответу на вопрос опять же в ситуации в Китае: «процессы урбанизации в стране идут быстрыми темпами. За последние 20 лет количество городского населения в стране удвоилось – с 288 до более чем 601 миллионов человек в 2010 году. Согласно прогнозам ООН… в 2030 году в городах будет проживать 61 % населения страны». А в докладе Economist Intelligence Unit (EIU) (аналитическое подразделение британского журнала The Economist) говорится, что «Китай к 2030 году войдет в число стран со средним уровнем доходов на душу населения. К указанному времени доходы его граждан будут сопоставимы с показателями для стран Евросоюза».
То есть, если Китай не начнет неожиданную (или вполне ожидающуюся) собственную игру, то у существующего миропорядка в запасе есть еще лет 10–15.
Могут возразить, что человеческими ресурсами, пригодными для индустриализации, обладают Индия и Индонезия, и именно в эти страны и может быть перенесен мировой центр извлечения прибыли. Такие идеи относительно Индии уже прозвучали в США в самое последнее время. Однако географические условия в этих странах гораздо более сложные для развития промышленной инфраструктуры, чем в Китае, а этническая пестрота будет усиливать социальные проблемы в ходе ускоренной индустриализации.