– Это очень интересное предложение, – ответил я, – но я на него пойду только в том случае, если ваш ЦК предварительно приведет свои идеологические установки в соответствие с только что изложенными мной принципами. Свержение самодержавия не обязательно, а только возможно. Никакой пропаганды за поражение своей страны, партия должна отстраниться от военного вопроса, сосредоточившись на защите интересов народа. Слово «пролетарий» на знаменах следует заменить на «трудящийся», а национализацию промышленности сделать выборочной и осуществлять по принципу: «общенародная (государственная) собственность должна существовать там, где это необходимо, а частная – там, где это уместно».
– Прекрасно! – воскликнул Ленин, потирая руки. – Договорились! Конференцию проведем прямо тут, в Тридесятом царстве, ведь, как я понимаю, для вас не составит большого труда собрать сюда всех наших товарищей по методу «одна нога здесь, а другая там».
– Нет, – усмехнулся я, – такая мелкая услуга для меня труда не составит. Только прежде мы с вами должны пройтись с карандашом по списку приглашенных, ибо некоторых партийных деятелей, едва только они окажутся в моих владениях, я с удовольствием скормлю вечно голодным тираннозаврам – ибо сильно грешны они перед страной, а пользы с них нет, один вред.
Шестьсот семьдесят третий день в мире Содома. Вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Мудрости.
Анна Сергеевна Струмилина. Маг разума и главная вытирательница сопливых носов.
Уже три дня в нашем заколдованном Тридесятом царстве живет Владимир Ильич Ленин… Можно писать еще одну главу в сборник книжек о Ленине для самых маленьких – о добром дедушке Ильиче, заглянувшем на огонек к князю страны Артании. Но тут у нас книжек не пишут, тут пишут историю разных миров. А Ленину в нашем заколдованном городе остается только крутить головой. Вот византийский стратег и военный гений Велизарий и его неразлучный спутник Прокопий Кесарийский, вон царедворец Нарзес, выполняющий обязанности главы правительства базилиссы Аграфены Великолепной и базилевса Кирилла. И ведь все прекрасно знают, кто из этих двоих царствующих особ крепко держит в своих цепких руках Город и всю страну ромеев, а кто служит при Ее Великолепии парадным украшением тронной залы.
Вон молодой Александр Невский и его отец Ярослав Всеволодович прибыли с рабочим визитом, ибо ранней весной 1239 года на дальних степных рубежах вновь замаячили разъезды раскосых степных всадников. Теперь русские князья хотят попросить Елизавету Дмитриевну произвести дальнюю разведку на своем штурмоносце, чтобы выяснить, это просто неуместное любопытство или следом за передовыми отрядами через Великую Степь тянутся главные силы монгольского войска. Тогда поздней осенью придется собирать воинские силы со всей русской земли, чтобы, выступив в поход, отразить, разгромить и уничтожить иноземных находников.
Вот шагает помолодевший король Генрих Четвертый, которому с заклинанием регенерации отныне не страшен кинжал Равальяка, а за ним – королева Елизавета, цветущая как роза. Супруга короля в тягости, и его визит не преследует никаких целей, за исключением чисто медицинских.
А вот фельдмаршал Михайло Илларионович Кутузов прогуливает под ручку свою омоложенную супругу. Они раскланиваются с королевской четой, несмотря на то, что в Основном Потоке их разделяет более двухсот лет. Наполеон Бонапарт в последнее время нас не посещал, но с Генрихом они встречались, и на межфранцузском саммите обсудили проблемы европейской и мировой политики в обоих мирах.
Вот Великая княгиня Елена Павловна и граф Орлов, омоложенные и полные сил, выходят из библиотеки, где набирались мудрости. Чтобы легализовать их обновленную внешность, Серегин выделил Александру Николаевичу квоту в пять персон в год, которых он за величайшие услуги – то есть заслуги перед Отечеством – может направить к нам в Тридесятое царство на процедуру омоложения. Зато сколько теперь завелось престарелых патриотов, желающих оказать государству какую-нибудь важную услугу! С противоположной стороны той войны здесь сейчас находится семейство королевы Виктории. Их маман после избавления от обуревавших ее демонов проходит курс омоложения и укрепления здоровья. Британия шестого века – очень тяжелый участок работы.
Из 1904 года тут сейчас только экс-император Николай с женой и детьми, но и его брат Михаил может заглянуть к нам в любое время. Но от бывающих тут знаменитостей, исторических личностей, королей и императоров товарищ Ленин шарахается как от огня, ибо знает, что пока не равен никому из них, и к тому же в исторических анналах отмечен не только с положительной стороны. Более того, Сосо (еще далеко не товарищ Сталин) держится от своего заочного учителя на отдалении, изучая его с некоторого расстояния. У него теперь новый жизненный ориентир – Артанский князь Серегин. Именно у Сергея Сергеевича он старается перенимать отношение к людям, качество подбираемого окружения и политические приемы.
Впрочем, кажется, Серегин способен наладить отношения с кем угодно, если тот человек не конченый негодяй и в нем осталось хоть что-то человеческое. Вот и Ленин тоже ударил с ним по рукам – теперь они союзники против мировой империалистической камарильи и всероссийского императора Николая Второго, ведущего свою страну к гибели. И Грозный Творец Всего Сущего также не показывает неудовольствия этими планами, а значит, развитие ситуации внутри России пересекло ту невидимую черту, за которой сохранение существующей на данный момент династии Романовых уже не носит обязательный порядок. Ставка сделана на старшую дочь Николая Второго Великую княжну Ольгу Николаевну. Она единственная из всего сонмища Романовых обладает качествами, необходимыми по-настоящему хорошему монарху, и если с ней у нас ничего не получится, то Серегин засучит рукава и примется переучреждать российское государство в виде российской советской социалистической республики трудящихся. Вот где пригодится опыт работы во время Смуты.
Как сказал всезнающий Митя (сведения несекретные), именно у нас в Тридесятом царстве после первых выстрелов на сербско-австрийской границе соберется на свою конференцию ЦК РСДРП(б), чтобы выработать отношение партии большевиков по вопросу империалистической войны. Резолюция, которую намерен предложить Ленин, гласит, что большевики не поддерживают ведение агрессивных захватнических войн, но, поскольку для Российской империи эта война вынужденная, вызванная циничными провокациями империалистических держав, то ЦК партии не будет призывать агитировать за поражение своей страны. Вместо того сторонникам линии Ленина будет предложено сосредоточиться на критике провальных действий царского режима, защите прав беднейших слоев населения и большевизации армии. И самое шокирующее известие – Ленин сам предложил Серегину вступить в партию большевиков и войти в состав ЦК. Кроме него, такие же предложения получили Кобра, Бригитта Бергман и полковник Половцев.
У многих местных большевиков от такого предложения может случиться истерика, но Ленин обещает, что справится с возможными проблемами. Отказ от нереалистичных марксистских догм облегчит не только переход власти в руки трудящихся, но и последующее социалистическое строительство. Впрочем, сейчас у нашего гостя совсем иные заботы: решив все организационные вопросы, Серегин погнал Ильича через медкомиссию. И тут же случилась еще одна коллизия: встал вопрос о доставке в Тридесятое царство изнывающей от неизвестности Надежды Крупской… и тут же вспомнили о ее дубликате из 1904 года. Тамошнему Ильичу Кобра виртуально голову мечом отрубила, отчего тот скопытился, а что с его богоданной супругой? Выяснилось, что все нехорошо: Наденька, совершенно убитая горем, сидит в швейцарской тюрьме по обвинению в убийстве своего супруга; уже был суд, приговоривший ее к повешенью, и теперь вдова тамошнего Ильича коротает дни и ночи в ожидании исполнения приговора.
Ника-Кобра, как всегда бывает в подобных случаях, взбеленилась, обнажила свою Дочь Хаоса и полезла в Швейцарию 1904 года разбираться. Правда, насколько я понимаю, никого убивать ей не пришлось (ибо смертницу держали в одиночке), снимать умирающее тело с эшафота тоже не понадобилось. Просто Крупская, неожиданно проснувшись в своей одиночке, увидела суровую валькирию с багрово светящимся мечом в руке; та скомандовала: «Пойдешь со мной!» и, толкнув в спину, выпихнула растерянную жертву швейцарского демократического правосудия из темной и холодной тюремной камеры к свету и жизни. А дальше, как говорил Ипполит Георгиевич из бессмертной комедии «Ирония судьбы или с легким паром»: «Подобрали, обогрели». В итоге Крупскую-младшую, в совершенно взбаламученном состоянии чувств, Ника-Кобра привела в Башню Мудрости и оставила у моего порога. Мол, посмотри, Птица, что тут можно сделать, чтобы привести эту особу в более-менее дееспособное состояние.
Увидев впервые Надежду Константиновну своими глазами, я на несколько секунд пришла в замешательство. «Неужели это она?» – вопрошал мой разум. Я разглядывала «пациентку», и не находила ничего общего с той Крупской, образ которой был знаком мне из книг… Не похожа – и все тут. Впрочем, никакой ошибки быть не могло. Так что мне оставалось только взять женщину за руку и завести в свой «рабочий кабинет». Она последовала за мной покорно, с отстраненным видом, будто сомнамбула. Казалось, ей было все равно, что с ней сейчас случится.
А тут, у меня в «кабинете», обстановка, располагающая к релаксу: занавеси, низкая и удобная даже с виду кушетка, кресла для гостей, толстый ковер с разбросанными по нему подушками, рабочий стол и туалетный столик с зеркалом… Но Крупская, похоже, не замечала ничего вокруг. Ее застывшее лицо сохраняло затравленно-мученическое выражение. Ее взгляд был направлен внутрь себя, и в глазах металось безумие. Мда, натерпелась, бедняжка…
Я подвела Крупскую к креслу, жестом руки приглашая садиться. Та покорно опустилась на мягкое сиденье. Кресло тут же подстроилось к ее телу и уютно обхватило ее; впрочем, она этого даже не заметила. Я устроилась напротив.