Всего полчаса безумств – и гренадерский полк «Король Фридрих Великий», находившийся в тот момент под погрузкой, понес ужасающие потери, в первую очередь в офицерском составе, ибо первый же удар пришелся на офицерский вагон, в котором вместе с первым батальоном в район нового развертывания убывал штаб полка. От командира и штабных офицеров не осталось совсем ничего, только окровавленные клочья мундиров да щепа от разбитого вдребезги вагона и шпал, разбросанные вокруг огромной воронки. Большие потери были и среди рядовых гренадер, ибо, прежде чем все успели понять, что происходит, и разбежаться, повыскакивав из вагонов, еще один удар был нанесен в середину поезда. Полсотни убитых на месте до сотни раненых – сущая мелочь по сравнению с теми потерями, которые нанесли взрывы вагонов с боеприпасами и прицельный обстрел лучами смерти вагонов с солдатами.
– Это были опытные бойцы, – сказал генерал Франсуа своему командующему при личной встрече, – умелые, свирепые, безжалостные, и в тоже время достаточно гуманные, чтобы не обратить свою ярость против гражданского немецкого населения. Сделав станцию непригодной к эксплуатации и наведя на наших парней подобие божьего страха, они тут же свернули свои дела и удалились восвояси. Если это не была разовая акция, то не думаю, что мы в дальнейшем сможем раскатывать туда-сюда по нашим великолепным железным дорогам. А еще нам надо думать, как защищаться от подобных нападений, потому что к ружейно-пулеметному огню эти летающие твари совершенно нечувствительны.
– Шайзе! – выругался фон Приттвиц. – Этого только не хватало! Под Алленштейном дела складываются далеко не самым лучшим образом. Двадцатый корпус Шольца атакован двумя русскими корпусами, энергично нажимающими на него с фронта, и еще один корпус, разгромив семидесятую ландверную бригаду, заходит ему во фланг и тыл. Я думал послать вас в обход в район Дейч-Эйлау, чтобы уже вы атаковали с тыла этих хулиганов, но если вы будете маршировать в пешем порядке, то прибудете на место к тому моменту, когда от Шольца останутся только жалкие объедки.
– Если мой корпус отправится пешим порядком, – сказал генерал Франсуа, – то можно будет рассчитывать только на возимый боезапас, ведь снабжение по железной дороге тоже не будет действовать. Один-два дня интенсивного сражения – и нам останется только отступать, поджав хвост. Но главной задачей я бы счел выяснить, что это за чудовищный аппараты, какой армии они принадлежат и какого черта надо их господину, раз он напал на Германскую империю, не удосужившись даже объявить ей войну? А то в следующий раз подобному налету может подвергнуться дворец Сан-Суси, что крайне обеспокоит нашего любимого кайзера.
– Если такие происшествия будут продолжаться, это обеспокоит нашего кайзера еще сильнее, – сказал генерал фон Вальдерзее. – Еще несколько таких налетов, и боевой дух войск может сильно упасть. Это вам не наши цеппелины, которые сбросят несколько бомб и полетят дальше по своим делам – я согласен с Германом в том, что эти парни будут долбить свою цель до конца, до полного прекращения ее функционирования.
– И что вы нам предлагаете, Георг? – несколько раздраженно спросил генерал фон Приттвиц. – Ведь мы не можем ни выяснить причину этих налетов, ни помешать их осуществлению. Сегодня эти неизвестные ударили по железнодорожной станции, а завтра предметом их настойчивого внимания станут войска на полевых позициях.
– Подобного рода удары должны представлять опасность только в случае сильного скучивания войск, когда они находятся в эшелонах или походных колоннах, – сказал генерал фон Франсуа. – Именно тогда один снаряд разом способен убивать по полсотни человек. На поле боя, в рассыпном строю это должно быть не так страшно, хотя невозможность оказать сопротивление и наказать наглецов будет, конечно, оказывать на наших солдат деморализующее влияние.
– И это тоже верно, – согласился генерал фон Вальдерзее. – Я бы предложил перебросить несколько батальонов пешим маршем в Инстербург и погрузить там в эшелоны. Если неизвестный враг проигнорирует это наше действие, значит, удар по Гумбиннену был разовой акцией устрашения, а если случится повторение атаки – вот тогда можно будет делать вывод, что никто и нигде не находится в безопасности, и принимать дальнейшие решения, исходя из этого обстоятельства.
– И куда эти батальоны должны направиться в случае успешной погрузки? – спросил генерал фон Франсуа. – Ведь не будете же вы их грузить только для того, чтобы тут же выгрузить обратно в случае успеха этой вашей проверки?
– Нам срочно нужно направить как можно большие силы в Мариенбург, – сказал генерал фон Вальдерзее. – В случае неуспеха операции по обороне Восточной Пруссии защита этого пункта от вражеского нападения может оказаться вопросом жизни и смерти для всей восьмой армии. В противном случае нам просто некуда будет отступать, ибо морские корабли в случае атак с воздуха не являются безопасным транспортом, и рассчитывать на эвакуацию морем будет чистым безумием.
– Да, господа, это хорошие предложения, – с важным видом сказал генерал фон Приттвиц, – но, кроме предложенных вами мер, необходимо отдать приказ войскам рассредоточиться, чтобы не представлять единой цели, а переброску пешим порядком осуществлять вразбивку, по лесным дорогам и даже тропам. А еще мы должны сообщить обо всем произошедшем нашему любимому кайзеру и надеяться на его гений, способный найти выход из самой сложной ситуации.
15 (2) августа 1914 года, 10:15. Восточная Пруссия, северное окончание озера Гросс Дамерау, деревня Зеемин, полевой командный пункт 19-го армейского корпуса.
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский.
Утро пятнадцатого августа было для нас добрым. Как мы с Владимиром Николаевичем и планировали изначально, в полночь дефиле между озерами Дамерау и Гросс-Дамерау, с расположенной там деревней Зеемин, неожиданно для противника занял передовой казачий одиннадцатый Донской полк, входящий в состав 7-й кавалерийской дивизии. Вместо обычных хитростей, вроде обматывания копыт коней ветошью, я применил заклинания Кошачьих Лап и Истинного Взгляда, позволившие станичникам свободно ориентироваться даже в неверном свете только что взошедшей луны.
Командует полком полковник Александр Васильевич Черячукин – молодой, сорок один год, из дворян войска Донского, артиллерист по образованию, боевого опыта русско-японской войны не имеет, но закончил полный курс Академии Генерального Штаба, полком командует восемь месяцев, до того находился на штабных должностях в Кронштадтской крепости и Киевском военном округе. Несмотря на тыловой бэкграунд предыдущей службы, полковник за спинами подчиненных не отсиживается и на боевые задания выступает вместе с полком. Как он сам признается, первоначально его отношение ко мне было холодным, поскольку в сообщение генерала Горбатовского о «союзнике» он совершенно не поверил. Ходят тут, знаете ли, разные, а потом серебряные ложки пропадают.
Но когда раскрылся портал и из него батальонными колоннами пошли герои Бородина, полковник Черячукин впал в некоторый шок. Сначала он оценил количество, выправку и оснащение бойцов, особенно приданную каждому батальону легкоартиллерийскую батарею. Потом из-под незнакомой формы и снаряжения начали выступать знакомые с гимназических времен лица, при заслуженных орденах и соответствующих погонах. Да и вообще, только два года назад Империя с помпой отпраздновала столетие Бородинской битвы. Помимо командира дивизии генерала Неверовского и командира третьей бригады генерал-майора Тучкова, у меня в строю командир первой бригады герой контратаки на Семеновские флеши полковник Буксгевден и герой сражения за курган Раевского подполковник Богдановский. А эти люди для него авторитеты, особенно Неверовский и Тучков-младший. И эти герои-богатыри служат Артанскому князю, то есть мне, не по принуждению, и не за деньги (хотя жалование у них ой какое немаленькое), а потому, что дали клятву защищать Россию от всяческих напастей. Танки и даже «Шершни» со штурмоносцем на фоне дивизии Неверовского прошли по статье «прочее».
Потом был бой за Берглинг. Среди моих героев Бородина – две сотни раненых и ни одного убитого, при том, что враг бросил позицию и бежал. Про маленькую хитрость со скрытыми бронежилетами и наложенными на бойцов заклинаниями, увеличивающими возможность их выживания, полковник Черячукин пока не подозревает, но вот шахматный танковый строй, принявший на себя огонь фланкирующих пулеметов и концентрированный артиллерийский огонь, превративший вражеские позиции в лунный пейзаж, он оценил как специалист. Местная пехота, если пустить ее в подобную лобовую атаку на вражеские подготовленные позиции, даже если достигнет успеха, то умоется кровью от пулеметного и артиллерийского огня – как раз по причине качественного превосходства противника в вооружении. Но я в одном лице совмещаю младшего архангела, суверенного монарха и владельца частной военной корпорации, и ни одна из этих ипостасей не является сторонником заваливания врага трупами своих солдат. Каждый Верный солдат или офицер для нас уникален, и по каждому в случае его гибели мы скорбим.
А потом вечером, когда у Гильгенбурга войска встали на биваки и разожгли костры, а из тыла подъехали полевые кухни, от местных частей в сторону расположения подразделений дивизии Неверовского потянулись ходоки. Такая вот народная солдатская дипломатия. А там, среди прочих, и солдаты двадцатого года службы, помнящие еще походы Суворова. И начались разговоры про Тридесятое царство, где обитает воинское братство Защитников Руси, где не делают разницы между солдатом и генералом, где мертвых разве что не оживляют (нету, мол, таких полномочий, а все остальное вполне возможно), где старики становятся снова молодыми, а раненые почти насмерть исцеляются волшебным образом, и даже отрубленные руки-ноги отрастают вновь. И от таких речей голова кругом идет не только у деревенских парней, но и у образованных господ офицеров, которые тоже общаются с людьми своего класса и положения.