– Шайзе, шайзе, тридцать раз шайзе! – воскликнул Вильгельм, а потом тихо спросил: – Об этом вам тоже поведал герр Сергий?
– Да, – подтвердил Франц Фердинанд, – ведь ему прекрасно известно, где разбросано то дерьмо, в которое нам еще предстоит наступить. А еще он считает, что враг врагу рознь. С одним врагом после его разгрома можно договориться, оставить его при власти и даже снабжать добрыми советами, при условии дружественного отношения к России. Другие враги у него смертельные – их, разгромив и победив, пленяют, судят, а потом сажают на кол и отправляют эту художественную инсталляцию туда, где живут их друзья и единомышленники, чтобы те знали, что есть на этом свете Бич Божий. А иногда от смертельных врагов герра Сергия и вовсе не остается ничего, кроме кровавых лохмотьев, ибо даже взять их в плен он посчитал ниже своего достоинства. Врагом первого типа для него был Наполеон Бонапарт, врагом второго типа – малоизвестные в Европе монгольский хан Батый и аварский каган Баян. Мы с вами, мой добрый Вильгельм, пока проходим по первому типу, и не дай Всемогущий Боже, чтобы вы совершили нечто такое, из-за чего герр Сергий изменит к вам отношение…
– Но… Восточная Пруссия! – возопил кайзер. – Это же самая лучшая жемчужина в моей короне, а ваш герр Сергий собирается передать ее моему никчемному кузену Никки…
– А кто, мой добрый Вильгельм, заставил вас объявить войну России – вместо того, чтобы просто надавать по голове моему воинственному дяде? – тихо произнес Франц Фердинанд. – Все имеет свою цену, и, очевидно, герр Сергий считает, что Восточная Пруссия – это ваша расплата за объявление войны Российской империи, являющейся главной осью приложения его усилий в этом мире. То, что хорошо для России, считает он, хорошо и для всего мира.
– Но почему Господь считает настолько важной именно Россию, что позволяет своему слуге давать ей такое несправедливое преимущество? – снова вскричал кайзер. – Ведь это же дикая земля диких людей, где по улицам городов ходят медведи, а большая часть населения не умеет ни читать, ни писать!
Франц Фердинанд грустно ухмыльнулся и сказал:
– После первой встречи с герром Сергием я тоже задался этим вопросом и начал размышлять. У раненого, прикованного к постели, много времени для чтения и размышлений, и никаких других занятий. И я пришел к выводу, что там, где европеец ищет выгоду, русскому нужна правда. Правда – предмет нематериальный и зачастую крайне неудобный, но при ее помощи можно с гарантией отличить добро от зла. За это мы, европейцы, ненавидим русских, потому что зло всегда выгодно, по крайней мере, сначала, а они защищают от нас неудобную правду, если, конечно, сумеют ее найти. Я тоже хотел бы найти правду для моей страны, но у меня не получается – наверное, потому, что я не русский. А еще те, что ищут правду, служат Богу, а те, кто только выгоду – волей-неволей прислуживают Сатане. И как раз вот этот статус невольных пособников зла, которые не ведают, что творят, спасает нас от тотальной войны со стороны герра Сергия, некоего повторения Всемирного Потопа. «Если я ударю всей мощью, – говорил он, – то в Германии выживут только крысы. Но это не мой метод, по крайней мере, не сейчас». Там, сто лет тому вперед, как я понял, искатели выгоды целиком предались всем возможным и невозможным порокам и извращениям. Библия теперь для них не авторитет, Божьи слова пустой звук, зло торжествует, и только Россия стоит островком против этого потопа тьмы. Именно поэтому Господь выдал герру Сергию подряд на усиление и укрепление России во всех ее видах, потому что искателей правды Творец Всего Сущего любит, а носителей зла желает обратить к Свету, кого возможно. И наибольшим злом герр Сергий и его Патрон считают эту войну, развязанную в основном из-за глупой прихоти парижских политиканов. Но и все прочие поддержали их идею с радостью и удовольствием, а потому, по сути, герр Сергий есть Гнев Божий, направленный против грехов всей Европы, которой надоела мирная жизнь, и захотелось повоевать. Он считает, что эта война – первая ступенька на дороге в ад, на которую с некоторых пор встала западная цивилизация по причине своей алчности.
– Но почему же тогда герр Сергий не прекратит эту войну силой, раз он такой могущественный? – спросил кайзер Вильгельм.
– Если бы все уже были сыты этой войной по горло, но просто не знали бы, как ее закончить – тогда герр Сергий именно так бы и поступил, – ответил Франц Фердинанд. – Раз, два – и все помирились, потому что мира хочет Бог, а война уже не доставляет никому удовольствия. Но сейчас, когда все только началось и противники полны самых радужных иллюзий, такой исход невозможен. То есть герр Сергий может ударить кулаком по столу, но тогда над этим миром придется стоять с пистолетом, потому что иначе будет большая вероятность, что сражения возобновятся как раз в тот момент, когда он будет занят в другом месте. Нет, этому миру предстоит измениться, и эта война, тяжелая и кровавая, будет важной частью этих изменений. И нам с вами, если мы переживем самые бурные пертурбации, предстоит возглавить этот процесс. По крайне мере, в мою сторону соответствующие реверансы уже были, и думаю, что и к вам, мой добрый Вильгельм, посланец Нашего Господа относится не худшим образом. Оценки, которые он давал в адрес французских властей, были полны самых отрицательных коннотаций, и в то же время в ваш адрес было высказано только сожаление, что вы не можете держать в руках своих министров и генералов.
Немного подумав, он добавил:
– И даже самой России будет непросто пережить встречу с герром Сергием. В отношении вашего кузена Ники герр Сергий, как Господень Посланец, настроен достаточно сурово, и если физическая неприкосновенность царствующим особам обеспечена, то власти это семейство, скорее всего, лишится, ибо как мне известно, в прошлом для себя мире русско-японской войны он легкостью обменял на престоле нынешнего императора на его брата Михеля. Думаю, что и тут будет то же самое, даже несмотря на то, что младший из Романовых необратимо испортил свою репутацию, вступив в барак с неравнородной и дважды разведенной особой. Герр Сергий, как я понимаю, выше таких мелочей, ибо напрочь лишен снобизма, обычно свойственного правящим особам.
– Мой добрый Франц Фердинанд, – сказал кайзер Вильгельм, – все это, конечно, хорошо и приятно, но Мы все никак не можем понять, почему этот герр Сергий так непоследователен. То он оказывает нам значительную помощь, ускоряя продвижение наших армий к Парижу, а то наносит тяжелые удары, от которых нам будет трудно оправиться…
– Мой добрый Вильгельм, – ответил наследник австро-венгерского престола, – если, говоря о помощи, вы имеете в виду ускоренную капитуляцию Бельгии, то должен сказать, что герр Сергий считает французов и англичан не союзниками России, а ее тайными врагами, еще более опасными, чем явные противники вроде Австро-Венгрии и Германии. С нами после смерти моего дяди, непримиримого русофоба и славяноненавистника, он сможет договориться о почетном мире, а вот с теми, кто бьет своих союзников в спину, ему разговаривать не о чем. В нашем частном разговоре он сказал, что прежде, чем все закончится, французы, и особенно Ротшильды, вдоволь наедятся дерьма из его рук. Думаю, это обещание выполняется, хотя, безусловно, банкет еще только в начале.
– О да! – воскликнул Вильгельм. – Кормить дерьмом герр Сергий умеет. Я тому свидетель. Но все же нельзя ли как-нибудь уточнить то, о чем вы говорили, у самого герра Сергия – провести, так сказать, предварительные переговоры?
Выдержав некоторую паузу, наследник австро-венгерского престола ответил:
– Я постараюсь дать знать герру Сергию о вашем желании. Только учтите, что он ведет переговоры с глазу на глаз, без участия министров и прочих посторонних лиц, а соглашение, если оно будет достигнуто, заверяется непосредственно перед престолом Всевышнего. В случае его нарушения, как вы сами понимаете, виновного будут ждать вечные муки на том свете и ужасный конец на этом… Герр Сергий ведет дела только так и никак иначе.
17 (4) августа 1914 года. Полдень. Российская империя, Царское село, Екатерининский Дворец, рабочий кабинет императора Всероссийского.
Присутствуют:
Император Николай II;
Верховный Главнокомандующий всеми сухопутными и морскими силами Российской Империи Великий князь Николай Николаевич (младший);
Исполняющий должность генерала по особым поручениям при командующем 2-й армией полковник Александр Михайлович Крымов.
Император Николай Второй никогда не отличался особой храбростью, и, получив подробности сражения под Танненбергом, впал в состояние неконтролируемого мандража. Вызвав полковника Крымова к себе в Петербург, он первым делом он кинулся к Дорогому Другу (то есть к месье Распутину), но тот, пребывая в ужасной меланхолии, наклюкался своей любимой мадеры и советы давал весьма маловразумительные, густо замешанные на винном перегаре.
– Человек этот, – сказал он, выслушав первое сообщение об Артанском князе, – не душегуб, но и добреньким его никто не назовет. Бич Божий у него не прозвище, а должность. Зол она тебя, Папа[29], ой как зол… Но самому ему ничего не надо, ему за Державу обидно. Так что, если что пойдет не так, потом костей не соберешь.
Отхлебнув мадеры, «святой старец» продолжил вещать:
– Я теперь, Папа, тебе и Маме больше не нужен. Допью мадеру и пойду куда глаза глядят. Теперь у тебя и России новый заступник и защитник – обликом светел, суров, но справедлив… Все он может: врага победить, державу оборонить, Алешеньку твово от болезни избавить и, само главное, ему по силам снять корону с твоей головы, не отрывая ее от тела. Я так не умею, а потому прости… – Сказал, откинулся в кресле и захрапел пьяным сном.
А наутро господина Распутина нигде не смогли доискаться. Пропал, как в воду канул. Тем временем на станции в Барановичах в литерный поезд к полковнику Крымову подсел Великий князь Николай Николаевич Младший, без которого тот разговор никак не мог обойтись…