Местная версия Ольги Александровны тоже измотана бесплодным браком с извращенцем и не менее бесплодной любовью к адъютанту мужа – маленькому человечку, который не может дать ей ни самоуважения, ни чувства безопасности, ни ощущения раскрывшихся за спиной крыльев. В мире ее собственного имени, организованная Старшими Братьями, сильная лейб-кампания взметнула Ольгу на недосягаемую в обычных условиях высоту должности Всероссийской Императрицы. В мире Елизаветы Дмитриевны она счастливо вышла замуж за генерала Бережного – пришельца из будущего, довольно известного во всех четырех известных нам альтернативных мирах. В библиотеке контейнеровоза о нем упоминается как о герое войн за ликвидацию Османской и Британской империй. В мире Елизаветы Дмитриевны генерал Бережной известен как организатор и первый командир лейб-гвардейского корпуса морской пехоты. Майор Половцев отзывается о нем тоже чрезвычайно комплементарно, называя основателем Красной Гвардии. И, наконец, бежавшие из своего мира тевтоны запомнили этого человека как ужасного Вестника Смерти, предводителя советских танковых армад, кромсавших вермахт будто бычью тушу на мясницкой колоде.
Из этого проистекает вывод, что любовь к маленькому человеку для Ольги подобна смерти. И если ту Ольгу, что происходит из тысяча девятьсот четвертого года, мы еще сможем наставить на путь истинный (чем сейчас и занимаемся), то ее версия на десять лет старше в гораздо более трудном положении. А если учесть мнение Димы Колдуна о том, что из тысяча девятьсот четырнадцатого года нам откроется ход на боковой «секретный» уровень семнадцатого или восемнадцатого годов, где нас ждет задание по разблокированию энергоканалов, ведущих на уровни середины двадцатого века. Там, в семнадцатом году, ничто еще не предрешено, но для представителей павшей династии все уже плохо так, что хуже некуда, а потому у нас здесь возникнет даже не двойной, а тройной комплект последних поколений господ Романовых.
5 июля 1914 года, 19:15. Королевство Сербия, Белград, Савская набережная.
Ненаследный королевич и шеф 18-го пехотного полка Дунайской дивизии первой линии Джоржи Караджоржевич (Георгий Карагеоргиевич)
Первый воскресный вечер июля, тишина и благорастворение. От струящихся вод Савы веет прохладой, а у причалов покачиваются прогулочные лодки, плавучие кафаны (кофейни), а также баржи, с которых торговцы продают пахучие дыни и трескающиеся от сока арбузы. По набережной в тени дерев прогуливаются хорошо одетые господа, держа под руку своих дам. При встрече они раскланиваются, приподнимая шляпы и котелки. Глядя на эту идиллию, кажется, что все идет как обычно, но на самом деле этот покой и красота – не более чем обманчивая иллюзия.
По ту сторону Савы расположена враждебная Сербии Австро-Венгрия, оттуда до нас уже неделю доносятся угрозы и крики ненависти. В прошлое воскресенье несколько юных сербских патриотов (среди них один такой же юный мусульманин-босниец) устроили в Сараево покушение на наследника Австро-Венгерского престола, организованное в стиле террористических актов недавней смуты в России. В кортеж этого болвана Франца-Фердинанда, совершавшего визит в Сараево, были брошены то ли одна, то ли две бомбы-македонки, но из-за криворукости покушавшихся он остался невредим. Дело закончил стрелок из пистолета, который, подобравшись к своей цели почти вплотную, сумел произвести два выстрела: одним был ранен в ногу боснийский Наместник Потиорек, другая досталась австрийскому наследнику, но не убила его, а только ранила в плечо. Я бы в подобном случае не промахнулся.
И вот теперь старый мизерабль Франц-Иосиф обвиняет в подготовке этого покушения сербские власти, требует международного расследования и сатисфакции. Все австро-венгерские газеты полны антисербской пропаганды, а некоторые, наиболее безумные из них, требуют полного уничтожения зловредной сербской нации. Они пишут, что всех террористов взяли живыми и на допросах они во всем признались. Но одной рукой австрийские власти раздувают пожар ненависти к сербам, а другой пытаются гасить вспышки неконтролируемой ненависти. Говорят, об этом распорядился сам Франц Фердинанд, который требует, чтобы гнев толпы не падал на головы невинных. Мол, все должно быть по закону, и высокопоставленных организаторов покушения (в их числе назван и мой брат Александр), следует судить открытым международным судом и повесить по его приговору.
Ходят слухи, что в Вене готовится какой-то особенный ультиматум, принятие которого будет для нас даже большим унижением, чем признание шесть аннексии Боснии и Герцеговины лет назад. А если мы отвергнем это наглое требование, то нас ждет война – в ситуации, когда наш единственный союзник далеко, а сильный враг совсем рядом с Белградом. В подтверждение этой угрозы в Австро-Венгрии объявлена частичная мобилизация, и теперь моему отцу предстоит решить, проводить мобилизацию сербской армии или покориться наглому требованию. И хоть Петербург сообщил, что Российская империя в любом случае выступит в нашу защиту, общественное мнение Европы (в первую очередь Германии) настроено резко антисербски. Император Николай – слабый человек, и может заколебаться под этим давлением, – и тогда Сербия останется наедине со смертельной опасностью, без всяких союзников, ибо с некоторых пор даже Болгария стала нам глухо враждебна.
Положение осложняется тем, что в связи с этим кризисом мой отец окончательно сдал. Если совсем недавно он хотя бы мог играть роль сербского короля (при том, что всеми делами в государстве заправляли господа Пашич и Димитриевич), но сейчас он даже не может вспомнить, что происходило вчера. Я знаю, что первоначально у наших умников из «Черной Руки»[4] был план назначить регентом при недееспособном короле моего брата Александра, но после того, как тот был назван в числе организаторов покушения на Франца Фердинанда, такой шаг стал равносилен объявлению войны Австро-Венгрии.
Вот и мечутся теперь наши хитроумные деятели, будто белки по потолку. Момент ответственный, а принимать эту ответственность на себя никто не хочет. В числе возможных регентов упоминается Арсен Караджоржевич, младший брат моего отца. Но он в России, командует кавалерийской бригадой, и, кроме того, год назад, когда, испросив отпуск на русской службе, наш дядя в составе сербской армии принял участие в сражениях Первой Балканской и Межсоюзнической войны, он стал набирать слишком большую популярность в народе. Из-за этого мой отец попросил его (или даже потребовал) поскорее вернуться[5] в Россию. Премьер-министр Пашич отбил нашему дяде телеграмму с просьбой приехать как можно скорее, но никто не знает, откликнется ли тот на этот призыв после прошлогоднего афронта, и если да, то успеет ли приехать и принять на себя обязанности прежде, чем станет поздно. Война на носу, а у нас король, мягко выражаясь, не в себе.
Погрузившись в свои мысли, я шел по набережной, кивками отвечая на приветствия людей, здоровающихся с опальным королевичем, как вдруг взгляд мой уперся во встречную пару. Эти люди были мне не знакомы. Мужчина был одет в штатский костюм серого цвета, сидевший на нем как военный мундир. Несомненная офицерская выправка и суровый взгляд серых глаз… На левом бедре у незнакомца висела шпага гражданского образца, но, в отличие от большинства штатских из благородного сословия, ему этот предмет был абсолютно привычен и не мешал при ходьбе, судя по пластике его движений. А еще от него исходила опасность – примерно такая же, как от тигра, вздумавшего прогуляться по набережной.
Его спутница, с которой он шел не под руку, а просто рядом, была черноволоса, черноглаза, высока, полногруда и величава. Ее можно было принять за сербиянку, но я видел, что это дочь родственного нам, но другого народа. Обращали на себя внимание ее длинные сильные руки и размашистый шаг, больше приличествующий мужчине и офицеру. Если мужчина вызывал ассоциации с тигром, то она походила на пантеру, дикую и смертельно опасную. А еще у меня возникло впечатление, что эта дама сама по себе оружие.
У меня даже между лопаток зачесалось… Они шли прямо на меня, и расстояние между нами неумолимо сокращалось. Я не трус, но в тот момент меня охватило предчувствие великой беды, которая грозит всей Сербии… и эти двое, что идут мне навстречу, с этим как-то связаны.
А дальше случилось неожиданное. Сблизившись со мной на расстояние около метра, незнакомец остановился, приподнял мягкую шляпу жестом вежливости, улыбнулся и сказал по-русски:
– Добрый вечер, королевич Джоржи. Я долго тебя искал – и вот, наконец, мы с тобой встретились…
Я, конечно, мужчина резкий и не лезу за словом в карман, но тут даже и не нашелся, что ответить… Этот человек меня знает, а я его нет, поэтому у него преимущество. Кроме того, в словах и интонации незнакомца не было ни малейшей агрессии, а значит, любой резкий ответ был бы неверным. Обо мне и так шла слава как о неуравновешенном типе, который кидается на людей, будто оголодавший цепной пес, так что не стоило усугублять дурную репутацию…
Впрочем, пока я думал, что бы ответить, заговорила дама.
– Джоржи, – сказала она (также на русском языке), – ты нам очень нужен.
– Кому «вам», сударыня? – спросил я на русском. – Я, конечно, рад столь неожиданному знакомству, но не знаю ни как вас зовут, ни того, зачем я вам понадобился. Извините, но с анонимными личностями я дел не веду…
– Меня зовут Сергей Сергеевич Серегин, – сказал мужчина, еще раз приподняв шляпу под раскат небесного грома. – Я – самовластный государь княжества Великая Артания, расположенного в пятьсот шестьдесят третьем году от рождества Христова, а также Специальный Исполнительный Агент Всемогущего Творца, выполняющий в различных мирах его особые задания. Рядом со мной – верный боевой товарищ сержант Ника Зайко, она же боец Кобра, адепт Хаоса, маг Огня высшей степени посвящения Темная Звезда. Прежде в мою сферу деятельности входили только различные этапы развития русского государства, которое я д