- Дэсять тысяч голых нэмцев? - переспросил Верховный. - Появились прямо на Красной площади из дыры в воздухе?
- Да, из дыры в воздухе, и примерно десять тысяч, - подтвердил Берия. - Точнее можно будет сказать, когда это стадо пересчитают по головам и поименно перепишут, отделив офицеров от рядовых.
- Есть мнение, - хмыкнул Сталин, - что эти ваши голые нэмцы - явление того же порядка, что и воздушная армада неизвестного происхождения, устроившая фашистам кровавое побоище под Борисовом. Необходимо допросить хотя бы часть наших незваных гостей и выяснить, где, когда и при каких обстоятельствах они попали в такое некрасивое положение, а, самое главное, кто все это над ними это проделал. И поинтересуйся у товарищей Иоффе, Капицы и Ландау, что они думают по поводу таких вот «дыр в воздухе», через которые из одного места в другое возможно очень быстро перемещать десятки тысяч солдат. Боюсь, что если такое явление станет массовым, то вся тактика со стратегией полетят куда-нибудь к чертовой матери. И даже если наши академики в ответ будут только разводить руками, мы с тобой уже знаем, что где-то существуют люди, или не совсем люди, которые знают, как это делается, и не стесняются пользоваться этим знанием. Ты понял меня, Лаврентий - это наиважнейший вопрос жизни и смерти. Когда будут готовы первые результаты, хотя бы по первому вопросу, приедешь с докладом прямо ко мне на Ближнюю дачу.
После Берии большие начальники к Красной площади начали прибывать пачками, но это уже не имело большого значения. Все главные слова были уже сказаны.
4 июля 1941 года, 5:35 мск, Бяла-Подляска, лагерь военнопленных «Шталаг-307».Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Операция в Бяла-Подляске прошла как по нотам. Первым делом «Шершни» вдребезги разнесли пулеметные вышки периметра, превратив их в жалкие огрызки, и лишь потом вокруг лагеря на некотором удалении от ограды из порталов появились танки и кавалерия. Весь этот шум поднял на ноги как узников, так и еще почивавшую часть охраны. Вид тихо свистящих турбинами «восьмидесяток», которые, бодро перебирая гусеницами, приближались к проволочному заграждению, и сопровождавших их нескольких тысяч кавалеристов под красными знаменами привели администрацию лагеря в состояние шока, да и краснозвездные «Шершни» над головами выглядели как какой-то Ужас Господень. Воевать с таким врагом эти люди, привыкшие властвовать и издеваться над беззащитными и безоружными, согласны не были. Попытка драпануть в сторону дороги - частью на машинах, а частью на своих двоих - случилась стихийно, без всякой команды, и таким же естественным были расстрел беглецов с воздуха и земли, а также вырубание оставшихся в живых рванувшимся в ту сторону кавалерийским эскадроном. Для этих людей-па-лачей я только Бич Божий, и ничего, кроме смерти, их с моей стороны не ждет. Потом танки броней и гусеницами сломали двойное проволочное заграждение, а кавалеристки-уланши с седел перестреляли мечущихся между проволочными рядами собак-людоедов. На этом первая фаза операции завершилась: сопротивление охраны удалось подавить в самом зародыше, и теперь предстояло реализовать плоды победы, в первую очередь эвакуировав госпиталь со всем его персоналом и ранеными, затем командирский сектор, ну а потом и всех остальных.
Одновременно с началом операции по освобождению лагеря одно звено «Шершней» в ударном обвесе отштурмовало расположенный поблизости аэродром, разнеся в алюминиевый хлам базирующиеся там разведывательные и транспортные самолеты и сильно повредив наземную инфраструктуру. Не осталась без внимания и железнодорожная станция: там ударом с воздуха разбило водокачку и подожгло склад угля. Чем больше повреждений транспортных коммуникаций, тем лучше. И в то же время где-то далеко несколько раз сильно бумкнуло. Это капитан Трегубов рвал мосты через Буг, да так, чтобы немцам потом было интереснее их чинить.
Все это время мы кружили над окрестностями на штурмоносце моей супруги, наблюдая происходящее внизу во всем его многообразии.
- Вот, товарищи и некоторые пока еще господа, - сказал я Дроздовскому, Махно, майору Гаврилову, старшему лейтенанту Степанову и заодно своей супруге, - там, внизу, вы наблюдаете нацистского арийского зверя в его естественной среде обитания. Так эти нелюди видят будущее человечества: планета, покрытая лагерями, в которых в скотских условиях содержатся рабы-недочеловеки, и властвующая повсюду раса белокурых господ в черных одеждах СС. Убедитесь, с кем мы воюем. Наполеон, кайзер Вильгельм и даже Батый с Аттилой, на фоне этих двуногих зверей кажутся сущими детьми, а Гитлера и его миньонов можно считать прямой противоположностью Христу с апостолами.
После зрелища лагеря и моего комментария по этому поводу на лице у Дроздовского заиграли желваки.
- Пожалуй, вы были правы, господин Серегин, - сказал он, - такое лучше один раз увидеть собственными глазами, прочувствовать и понять, чем выслушать о том сто рассказов. Против такого врага я пойду в одном строю даже вместе с большевиками, особенно если они такие, как вы или майор Гаврилов. Пожмете вы мне теперь руку или нет?
Я почувствовал, что Дроздовский «дозрел», а потому пожал ему руку и сказал:
- Повторяйте, Михаил Гордеевич: «я - это вы, а вы - это я»...
Когда клятва была принесена, поверх наших рук легла рука Нестора Махно, повторившего те же слова, а затем свои руки сверху положили майор Гаврилов и старший лейтенант Степанов.
- Ну прямо мушкетеры... - с долей ехидства произнесла Елизавета Дмитриевна, а потом положила свою ладонь поверх пирамиды наших рук. Она у меня тоже боевой офицер и патриотка России во всех мирах и во все времена.
- Сейчас все еще только начинается, - сказал я, - и до победы еще далеко даже по моим меркам. Враг силен и опасен, а потому дел впереди столько, что даже сложно и представить. Майор Гаврилов назначается временным комендантом карантинного лагеря, а старший лейтенант Степанов становится его помощником. Полковник Дроздовский и Нестор Махно позже получат у меня отдельные задания. А теперь спускаемся вниз, чтобы посмотреть на происходящее вблизи и показать себя пока еще военнопленным. Время для этого пришло.
4 июля 1941 года, 14:40 мск, Москва, Ближняя дача в Кунцево, кабинет Сталина
- Итак, Коба, - начал Берия свой доклад, - в общих чертах картина с нашими недобровольными голыми «гостями» выглядит следующим образом. Все они - солдаты и офицеры сто тридцать третьего и сто тридцать пятого пехотных полков, девяносто восьмого артиллерийского полка, входивших в состав сорок пятой пехотной дивизии, а также приданного ей восемьсот пятьдесят четвертого отдельного дивизиона ограниченной подвижности. Это первый точно установленный и неоспоримый факт. Второй факт заключается в том, что все эти части были задействованы при осаде и штурме Брестской крепости, часть гарнизона которой оказала неожиданно яростное и упорное сопротивление. Несмотря на применение тяжелой и сверхтяжелой артиллерии и бомбардировочной авиации, тяжелые бои в крепости продолжались до тридцатого июня, но полное затишье наступило только позавчера - очевидно, потому, что у защитников полностью закончились боеприпасы. С полудня вчерашнего дня штаб дивизии, разведывательный батальон и сто тридцатый пехотный полк выдвинулись в направлении Кобрина, а остальным частям приказали готовиться к передислокации в течение нескольких последующих дней. На этом естественный ход событий заканчивается, и начинаются чудеса в решете с прыжками через голову. Этой ночью все эти немцы, мирно спавшие в своих палатках, разом проснулись из-за того, что всем им приснились ужасные кошмары, каждому свой, но одновременно. И в то же время бодрствовавшие часовые на допросах показали, что в тот же момент у них появилось чувство, что на них из темноты смотрит ужасный хищный зверь страшнее тигра и льва, который вот-вот бросится и сожрет. От этого страха даже у самых отъявленных храбрецов ослабели руки и ноги, и тут из темноты появились солдаты неизвестной армии, обмундированием и экипировкой только отдаленно напоминающие бойцов Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Один из пленных, до войны учившийся в Венской художественной академии, сделал для нас по памяти несколько рисунков. Вот... - Генеральный комиссар госбезопасности положил перед советским вождем с десяток листов альбомной бумаги.
- Хороший художник, гораздо лучше Гитлера, - произнес Сталин, рассматривая изображения. - А если по существу, Лаврентий, то форма действительно только отдаленно напоминает красноармейскую. Это на них что, противопульная кираса?
- Судя по всему, да, - подтвердил Берия, - нечто вроде пресловутого панциря Чемерзина1, обтянутого тканью того же цвета, что и мундир. Поверх панциря надет жилет того же защитного цвета со множеством карманов, используемые солдатами той армии в основном для ношения снаряженных винтовочных обойм, ручных гранат, а также разных ежеминутно необходимых мелочей. У командиров и пулеметчиков кобура револьвера или пистолета закреплена не на поясе,
Панцирь Чемерзина - изобретение русского военного инженера Авенира ’-■емерзина. Изготавливался из особой стали, состав которой был секретом изобретателя. При весе около пяти килограмм в упор держал тупоконечную пулю из винтовки Мосина (испытание производилось с двадцати шагов). Единственным и главным недостатком изделия была его запредельная стоимость в две тысячи золотых рублей. Поэтому Берия и называет е-о пресловутым. как у всех нормальных людей, а слева под мышкой. По показаниям пленных, такая экипировка не используется ни в одной армии мира, хотя наверняка очень удобна в использовании.
- Понятно, - хмыкнул Сталин, набивая трубку. - Есть мнение, что то неизвестное государство, что взялось помогать нам против германских фашистов, ценит своих солдат гораздо больше, чем все другие страны мира, включая нас. Один такой комплект экипировки должен стоить как обычная военная форма на отделение или даже взвод.