Маршал Кулик ничего не подумал из-за отсутствия привычки к такому роду занятий, просто он сначала побледнел от испуга, а потом покраснел от переполнявшего его начальственного гнева. Но в этот момент на месте дневки отряда пограничников появился новый персонаж, без боевой раскраски на лице и в полевой униформе с капитанскими петлицами, чуть пониже ростом, чем лейтенант, но шире его в плечах. А еще от этого человека исходило почти зримое ощущение неколебимой уверенности в себе и непререкаемой правоты, отчего Кулику сразу расхотелось скандалить. И тут из-за деревьев, под руки, без особой грубости, другие «кикиморы» начали выводить обезоруженных бойцов, стоявших в секретах.
- Товарищ майор, подойдите сюда, - позвал он Здорного таким тоном, что ослушаться было невозможно, и, когда тот подошел, показал ему какие-то бумаги и служебное удостоверение.
По мере чтения на лице командира Августовского погранотряда последовательно сменялись выражения скепсиса, узнавания, понимания, неприятия и ужаса.
- Так вы... - спросил он.
- Да, - ответил незнакомец, убирая свои бумаги в полевую сумку. - Впрочем, в данный момент какие-либо дополнительные разговоры излишни, ибо время дорого. Сейчас я, вы, генерал Карбышев, маршал Кулик и генерал Голубев отправимся на прием к товарищу Сталину, где каждый получит новое назначение. Кто-то вознесется выше звезд, а кто-то будет Сатане в аду сапоги чистить.
- Прямо сейчас, товарищ капитан? - удивился Здорный.
- Да, прямо сейчас, товарищ майор, - ответил его собеседник. - Лучше один раз показать, чем сто раз объяснять. Много времени это не займет, а ваши люди пока побудут в компании старшего лейтенанта Цыбульского и его воительниц.
Поле этих слов бойцы в «кикиморах» как-то разом откинули капюшоны своих лохматок, и, несмотря на устрашающий боевой макияж, оказались довольно миловидными девицами с экзотическими заостренными ушками. И на поляне как-то сразу потеплело.
- Если вы, мальчики, не будете делать глупостей, - глубоким голосом сказала одна из девиц-воительниц, - то впоследствии, когда мы будем вне службы, между нами возможно многое и многое. Все вы тут красавцы и герои, а потому от вас могут пойти хорошие дети.
Большинство пограничников были и в самом деле мальчиками, бойцами срочной службы, восемнадцати-двадцати лет от роду, так что от такого недвусмысленного намека покраснели до корней волос.
Тем временем Артанский князь Серегин взмахом руки открыл портал с лесной поляны прямо в сталинский кабинет.
- Прошу вас, товарищи, - сказал он, - проходите по одному, не задерживайтесь. Товарищ Сталин ждет...
5 июля 1941 года, 13:05 мск, Москва, Кремль, кабинет Сталина
Товарищ Сталин только что выпроводил Берию, Маленкова, Меркулова и Молотова, и в течение часа больше не ждал посетителей. После сегодняшнего разговора с Лаврентием у него сложилось окончательное мнение, что этот человек достоин частичного доверия, но только после дополнительной проработки с участием товарища Бергман и совсем не на должности всесильного наркома внутренних дел. Слишком много власти ему вредно. Его зам, Меркулов, производил впечатление человека, который всегда будет держаться в фарватере своего начальника, вместе с ним будет верен, и вместе с ним, если что, изменит. Так что тут нужен другой человек, никак не связанный с кавказским кланом, а потому честный и искренне преданный товарищу Сталину и Советской стране. Впрочем, додумать свою мысль до конца советский вождь не успел: прямо посреди его кабинета открылась дыра в воздухе, и оттуда, настороженно озираясь, вылез маршал Кулик (почему-то одетый в танкистский комбинезон без знаков различия), за ним вышли генерал Голубев, генерал Карбышев в штатском костюме, а также незнакомый Сталину майор-пограничник и, наконец с независимым видом появился товарищ Серегин. Сталин сосредоточил Истинный Взгляд на маршале Кулике (в последнее время это у него стало получаться естественно, без лишних усилий) - и скривился, будто откусил тухлого пирожка с уже осклизлой начинкой.
- Товарищ Серегин, - с недовольно-брезгливым видом спросил лучший друг советских физкультурников, - где вы нашли это дерьмецо?
- Вестимо, в лесу, товарищ Сталин, где же еще, - ответил тот. - Их маршальская высокопо-важность в таком вот виде выходил из окружения, после того как бросил все и удрал с поля боя как последний трус, даже не попытавшись предотвратить неуправляемое бегство двух армий, вызванное преступным приказом генерала Павлова.
- Так вы считаете, что разгром и гибель Западного фронта можно было предотвратить даже без вашего вмешательства? - с серьезным видом спросил Сталин.
- Нет, предотвратить этого было нельзя, - с горечью ответил Серегин, - но можно было, опираясь на выдвинутые к самой границе армейские и окружные склады, связать противника полевыми сражениями на две-три недели. Таким образом, десятая и третья армии выиграли бы столь необходимое Красной Армии время, внушили к себе уважение и с самого начала войны показали немцам, что легкой прогулки, как во Франции, у них не будет. Одно дело - гибель в бою, когда враг за каждый свой шаг платит реками крови и совсем другое - полный разгром во время неуправляемого бегства на восток. Но не нашлось авторитетного и высокопоставленного командующего, который своим приказом заместителя наркома обороны перебил бы преступный приказ Павлова и повел войска в бой.
Кулик хотел было возразить, но Сталин пригвоздил его таким взглядом, что, казалось, сейчас на бывшем маршале задымится его танкистский комбинезон с чужого плеча.
- Мы, товарищ Серегин, согласны с вашими доводами, - вынес свой вердикт Верховный. -Это все, что вы хотели сказать, или у вас есть что-нибудь еще?
- Да, есть, - ответил Артанский князь, положив на стол советского вождя три стопки фотографий. - Вот это - бывший Вильнюсский железнодорожный узел, это аэродром Парубанек, который мои фурии прихватили, чтобы два раза не ходить в одно и то же место, а это - железнодорожные станции и лагерь военнопленных в Волковыске.
- И вы считаете, что из тех, кто сдался врагу, выйдет какой-нибудь толк? - спросил Сталин, перебирая фотографии.
- Какие претензии можно предъявлять простым солдатам, если с поля боя убегают даже маршалы? - парировал Серегин. - К тому же большинство из ваших бойцов и командиров сдались в плен после полного исчерпания носимого боезапаса и утраты управления со стороны вышестоящих начальников и командиров, когда стало непонятно, что делать дальше и куда стремиться, а враг был повсюду. Толк из этих людей будет, надо только дать им оправиться и собраться, назначив на эту зафронтовую армию правильного командующего, не являющегося ни трусом, ни дураком.
- Как мы понимаем, на эту роль вы планируете товарища Карбышева? - спросил Верховный. - Но ведь он у нас специалист по инженерным вопросам...
- Армия, которая будет заниматься тотальным разрушением вражеских тыловых коммуникаций, должна иметь командующего с профильным инженерным образованием, - ответил Артан-ский князь. - Самое главное, что товарищ Карбышев является стойким патриотом своей Родины, настоящим коммунистом, обладает умом и сообразительностью, а также харизмой крупного военачальника, необходимой для того, чтобы вести людей в бой. Таких людей у вас в Красной Армии совсем немного, и все они должны быть наперечет, как величайшая драгоценность.
Сталин посмотрел на Карбышева Истинным Взглядом, кивнул и сказал:
- Мы утверждаем ваш выбор, товарищ Серегин. Берите товарища Карбышева и вводите его в курс дела. Соответствующую бумагу с правами командующего отдельной зафронтовой армии, подчиняющегося непосредственно Ставке, мы ему обеспечим. И двух остальных высокопоставленных товарищей тоже забирайте. Если у них нет талантов командовать фронтами и армиями, то используйте их в качестве ротных или взводных командиров. Нам они не нужны.
- Товарищ Голубев после понижения в звании на одну-две ступени будет неплох в качестве начальника краткосрочных стрелковых курсов, в старой армии именовавшихся школами прапорщиков, - поспешил сказать Серегин. - Взводные командиры - это самый короткоживущий элемент военной машины, они первыми погибают или выбывают по ранению, и значительно реже уходят на повышение. Пополнять их состав лучше не вчерашними школьниками, а повышая квалификацию кадровых сержантов и старшин. На мой выпуклый глаз бога русской оборонительной войны, такие, как товарищ Голубев, на этом месте будут незаменимы.
Сталин посмотрел на затаившего дыхание генерала Голубева Истинным Взглядом и сказал:
- Глаз у вас алмаз, товарищ Серегин. В таком разрезе товарищ Голубев и в самом деле будет нам полезен. Но только выйти, так сказать, на поверхность он должен не через наш кабинет, а не то товарищ Поскребышев, который не в курсе происходящего, просто сойдет с ума. Используйте его пока при своем штабе для разных поручений, а там поглядим. Организация краткосрочных стрелковых курсов - дело не одного дня. Теперь осталось решить вопрос с товарищем майором, имени которого я, к сожалению, не знаю.
- Майор пограничных войск Гурий Константинович Здорный, командир 86-го Августовского пограничного отряда, - представился пограничник, чувствующий себя в этом кабинете также комфортно, как кот на собачьей свадьбе.
- Товарищ Здорный кристально чист, не замешан ни в какие негативные явления, предан делу партии и своей стране, - сказал Артанский князь. - А еще он является относительно небольшим чином, чей взгляд не зашорен идеологическими установками. Я бы просил прикомандировать этого человека к моей армии вместе с подчиненными ему людьми для организации вторичной фильтрации бывших военнопленных...
- А почему вторичной, товарищ Серегин? - спросил Сталин.
- Первичную фильтрацию у меня каждый производит для себя сам, - ответил Защитник Земли Русской. - Если этот человек настоящий патриот своей страны и советский гражданин, то, едва оправившись от шока, он приходит ко мне, просит выдать оружие и поставить в строй. И таких людей среди освобождаемых военнопленных большинство. Проверять надо тех, кто этого не сделал, отделив кадры с нулевым боевым потенциалом (а в человеческом обществе есть и такие) от предателей родины и врагов советской власти. Поэтому эта фильтрация и называется вторичной.