- Теперь все понятно, - хмыкнул Сталин, - только мы думаем дать товарищу Здорному еще одно попутное задание. Надеюсь, вы будете не против, если он будет регулярно писать нам рапорта, осведомляя о том, что ваша армия есть, так сказать, изнутри. Ведь у товарища Сталина сейчас совершенно нет времени, чтобы совершить к вам визит, посмотреть все своими глазами и потрогать руками.
- Я буду не против, наоборот, считаю, что это крайне полезно для укрепления доверия, -сказал Серегин, на чем этот разговор в общих чертах был завершен.
Но некоторое время спустя, когда все нужные бумаги были выписаны и гости стояли на пороге портала, лучший друг советских физкультурников вдруг сказал:
- А товарища Кулика вы, пожалуй, отдайте в разработку товарищу Бригитте Бергман. Если он просто дурак, то пусть живет дураком, а если все не так, то пусть товарищ Здорный оформит на него, как положено, акт выбытия по первой категории. На этом у меня все, товарищи, до свиданья.
5 июля 1941 года. 17:15. Третий Рейх, Восточная Пруссия, Ставка Гитлера «Вольфшан-це»
Гитлеру долго не решались доложить, что на Восточном фронте завелся некто, взявший на себя труд отвешивать вермахту хлесткие пощечины, пинки, щипки и затрещины. Молчал не только вечно прилизанный Кейтель, в своих докладах обходящий острые углы, но и Толстый Герман, чьим мальчикам приходилось стоически терпеть одну порку за другой. Труд просветить фюрера германской нации взял на себя адмирал Канарис. Для этого человека вмешательство в войну посторонней силы являлось благословением Господним, ибо оно замазывало огрехи его собственной службы (абвера), слишком оптимистично оценившей перспективы войны против СССР. И вообще, в Третьем Рейхе так было принято: все на всех стучали, чем повышали осведомленность вождя германской нации об истинном положении дел. А знал Канарис много, если не сказать больше. Ведь его офицеры присутствовали повсюду, все видели и слышали, после чего докладывали своему начальнику. А если Канарис не поторопится, то его может опередить немного менее осведомленный и разворотливый наци номер три10, Генрих Гиммлер, и тогда получится, что Хитрый Лис11 был в сговоре с генералами, водившими своего фюрера за нос. К тому же после удара по железнодорожному узлу в Вилен-штадте (Вильнюс) откладывать это дело дальше было нельзя, и потому глава германской военной разведки и контрразведки собрал свои материалы в папочку и вылетел на рандеву с Гитлером.
Примечания авторов:
Гитлер встретил визитера настороженно, так как обо всем хорошем (километрах продвижения вперед, захваченных городах, тысячах плененных русских солдат, взятых в трофеи танках пушках и автомашинах) ему ежедневно докладывал Кейтель, а вот Канарис мог оказаться гонцом, доставившим потенциально дурные вести. И эти ожидания оправдались.
- Мой фюрер, - сказал Канарис, - в последние несколько дней на Восточном фронте наши войска столкнулись с новым, неожиданным и, самое главное, непонятным противником...
- С каким противником, мой добрый Вильгельм? - вскинулся Гитлер. - Что-то я тебя не понимаю!
- Неужели генерал Кейтель вам ничего не доложил? - притворно удивился начальник абвера. - Еще второго июля большая группа летательных аппаратов неизвестной летательной принадлежности в районе города Борисова атаковала восемнадцатую панцердивизию, ведущую тяжелые бои за расширение плацдарма на восточном берегу Березины. Там у большевиков оказался инициативный командир, что бывает весьма редко, и нашим парням приходилось нелегко даже до той воздушной атаки. Но в результате той акции неизвестного противника наша панцер-дивизия понесла тяжелые, почти катастрофические потери, а большевики смогли контратакой ликвидировать наш плацдарм и восстановить линию фронта по Березине.
- Но как так могло получиться, мой добрый Вильгельм? - воскликнул Адольф. - Ведь большевистская авиация даже при большом усилии не в состоянии нанести нашим панцерам сколь-нибудь значительных повреждений. И, кстати, где во время этого налета были наши эксперты из люфтваффе?
- Я же говорил, что это не была большевистская авиация, - вздохнул Канарис. - Ни один самолет большевиков, или какой-либо еще страны, не способен держаться в воздухе без помощи мотора и крыльев. Но, по свидетельству выживших очевидцев, в полете эти аппараты издавали лишь тихий свист, а их маленькие крылышки скорее предназначены для подвески вооружения, а не для создания подъемной силы. А еще эти ужасные машины обладают непревзойденной маневренностью, позволяющей им разворачиваться вокруг собственного хвоста, и непробиваемой броневой защитой. Двухсантиметровые флаки, несмотря на множество попаданий, даже не смогли отколупать краску с бортов этих пришельцев из самого ада. Эксперты из пятьдесят третьего ягдгешвадера попытались помешать этим злобным чудовищам и не дать им истреблять наши войска, но не преуспели, были разбиты и позорно бежали прочь. Мои люди выезжали на место расследовать эту историю - и вот, посмотрите, что их оружие способно творить с нашими самыми лучшими панцерами...
Начальник всей германской военной разведки и контрразведки стал выкладывать перед Гитлером фотографии издырявленных навылет обгорелых остовов «троек» и «четверок», превращенных в бесформенные груды обломков грузовиков, а также разбитых пушек и зенитных установок.
Гитлер поднял от фотографий какие-то совершенно круглые, ошалевшие глаза и хрипло произнес:
- Но, мой добрый Вильгельм, это же невозможно!
- Нет, мой фюрер, - ответил адмирал Канарис, - это возможно, потому что это случилось. Но у той истории хотя бы были очевидцы, со слов которых мы смогли восстановить картину произошедшего. То, что случилось на следующее утро в Минске, было гораздо хуже, потому что о том происшествии нам не известно совершенно ничего, кроме его конечного результата и нескольких малозначащих деталей... Примерно в восемь часов утра из здания бывшего штаба русского Западного военного округа был похищен штаб группы армий «Центр» в полном составе, и вместе с ним генерал Гудериан, прибывший туда по вызову генерал-фельдмаршала фон Бока.
- Как похищен, мой добрый Вильгельм?! - вскричал Гитлер, вскакивая со стула. - Этого же просто не может быть!
- Судя по некоторым событиям в последнее время, теперь, мой фюрер, может быть все что угодно, - с мрачным видом ответил Канарис. - Тревогу подняли зенитчики, по которым из окон здания неожиданно был открыт огонь из пулеметов. Когда по их вызову к штабу прибыла рота солдат из комендатуры, внутри уже никого не было: ни захватчиков, ни наших штабных. При этом моим людям не удалось обнаружить следов боя или какой-то борьбы: в наличии был только небольшой беспорядок, как будто офицеры штаба покидали кабинеты в большой спешке. Стреляные гильзы от пулемета, как и пули, извлеченные из тел наших солдат, принадлежат японской винтовке Арисака «Тип 30» образца 1897 года, и, как следует из маркировки на донцах гильз, выпущены в канун русско-японской войны. И даже самый тщательный обыск здания от чердака до подвала не дал ответа на вопрос, каким образом похитители проникли внутрь так, что их никто не заметил, и как покинули здание вместе с украденными ими офицерами и генералами... И никаких следов, мой фюрер, никаких!
- Но это же какая-то мистика! - воскликнул Адольф Гитлер, который был крайне падок на все оккультное и таинственное, как и его окружение.
- Да, мистика, причем самая настоящая, - подтвердил адмирал Канарис. - Все произошедшее загадочно, таинственно и невероятно, и в то же время вполне реально.
Начальник всей германской военной разведки и контрразведки и сам нет-нет обращался за советами к гадалкам и астрологам (а может, просто делал вид, чтобы не выглядеть белой вороной в обществе людей, помешанных на мистике и оккультизме).
- Но, мой добрый Вильгельм, - растерянно произнес Гитлер, - я не вижу ничего общего, что объединяло бы два этих пренеприятных происшествия. Под Борисовом наши войска атаковали какие-то марсиане, а в Минске произошла мистическая история, наполненная сверхъестественным содержанием и таинственным ужасом, как готические романы прошлого века. Жаль, конечно, моего храброго Быстроходного Гейнца, но если Сатана утащил его в ад, то так тому и быть.
- Минская история была не последней, - хмуро произнес Канарис. - Вчера рано утром похожее неожиданное нападение произошло на части сорок пятой пехотной дивизии, расположившиеся на отдых после окончательного подавления сопротивления Брест-Литовской12 крепости. Там тоже не осталось ни одного немецкого солдата или офицера, которые могли бы быть свидетелями, однако в достаточном количестве имелись местные жители, наблюдавшие все собственными глазами. Делая свои дела, налетчики не обращали на них ровно никакого внимания, и потому путем опросов мы смогли восстановить картину во всей ее полноте. Вторжение началось глубокой ночью, вскоре после того, как зашла луна, а когда рассвело, то оказалось, что Брест-Литовск и его окрестности захвачены примерно дивизией престранно экипированных солдат, тем не менее между собой общавшихся на вполне понятном местным русском языке. На обычных красноармейцев эти люди походили примерно так же, как ветераны множества кампаний походят на только что призванных из запаса ополченцев ландштурма. Подавив слабое и разрозненное сопротивление городского гарнизона, эти люди принялись разрушать оборудование и путевое хозяйство железнодорожных станций и вывозить к себе как запасы сорок пятой дивизии, так и то имущество, что наши солдаты взяли в трофеи у большевиков...
- Погоди, мой добрый Вильгельм! - воскликнул фюрер германского народа. - Объясни, как следует понимать твои слова «вывозить к себе»?
- По этому поводу имеются конкретные показания, - ответил начальник всей германской военной разведки и контрразведки. - В нужных им местах прямо в воздухе раскрылись дыры, ведущие в какое-то другое место, где было так же жарко, как в Индии, Африке или райских кущах. И именно туда на машина