х, упряжных повозках и просто на руках перевозилось и переносилось все понравившееся налетчикам имущество. Кроме того, все свидетели отмечали, что во время акта этого неистового грабежа в воздухе над Брест-Литовском непрерывно барражировали такие же аппараты, как и те, что принимали участие в разгроме восемнадцатой панцердивизии под Борисовом.
- Так, может, это... англичане? - растерянно спросил Гитлер.
- Мой фюрер, - торжественно произнес Канарис, - ответственно вам заявляю, что если бы англичане могли проделывать такие дыры в воздухе, то сюда, в «Вольфшанце», уже явились бы их коммандос для того, чтобы поставить точку в вашей карьере. Наши дорогие просвещенные островитяне не обладают и сотой долей тех возможностей, что демонстрирует наш новый загадочный и могущественный враг. К тому же, кроме разграбления материальных запасов, уничтожения железнодорожной инфраструктуры и мостов через Буг, недружественные незнакомцы занялись тем, что вычистили находившийся по соседству с Брест-Литовском транзитный лагерь большевистских военнопленных, а чуть позже совершили набег на такой же, но еще более крупный лагерь, расположенный в местечке Бяла-Подляска. Свидетелей тех черных дел не осталось, так как бывших пленных налетчики увели с собой, а немецкую охрану самым безжалостным образом истребили прямо на месте. Точного подсчета контингента в лагерях не делалось, но, по приблизительным оценкам, в руках у нашего врага оказалось не меньше семидесяти тысяч большевистских солдат и командиров...
- Последнее, мой добрый Вильгельм, совершенно неважно, - самоуверенно махнул рукой Гитлер. - Судя по тому, как началась война, этот человеческий материал имеет крайне низкое качество и может быть использован только на тяжелых и неквалифицированных работах, вроде постройки пирамид или выкапывания вручную оросительных каналов. Вы лучше скажите, что стало с солдатами сорок пятой дивизии, захваченными этим самым неизвестным врагом в Бресте и его окрестностях? Их убили или все же угнали с собой в плен?
- Налетчики угнали их в плен, мой фюрер, но только не к себе в ту жаркую страну, - с угрюмым видом произнес Канарис. - На месте пленения частей сорок пятой дивизии мы обнаружили только брошенные мундиры и нижнее белье, и ни одного живого или мертвого немецкого солдата. А потом в наше представительство в Стокгольме от шведских коллег поступило сообщение военного атташе в Москве капитана Энгельбректа Флудстрёма о том, что вчера утром солдаты НКВД прогнали по московским улицам от Красной площади в направлении Казанского вокзала большую толпу голых мужчин, между собой говоривших на немецком языке. И вообще это явление наделало в русской столице много шума, и сейчас там только о нем и говорят...
- О, какое невиданное унижение! - вскричал Адольф, патетически потрясая вздетыми вверх руками. - Мужчин высшей арийской расы, на забаву толпе, в голом виде, как каких-то животных, провести через всю столицу славянских унтерменшей? Прощать такое, мой добрый Вильгельм, нельзя ни при каких обстоятельствах. Этот самый наш неизвестный враг теперь является и моим личным врагом тоже!
- Мой фюрер, - ответил Вильгельм Канарис, - вы должны знать, что штаб группы армий «Центр» захватывало довольно крупное германоязычное подразделение той неизвестной армии. К такому выводу пришли мои офицеры, расследовавшие ту историю. В первые минуты нападения, из-за немецкой речи и обмундирования, отдаленно похожего на полевую форму Ваффен-СС, налетчиков приняли за своих и выполнили их требование сложить оружие, а потом сопротивляться было уже бессмысленно и безнадежно. В противном случае в здании штаба присутствовали бы следы борьбы, пулевые клевки и пятна крови на полу, чего обнаружить не удалось.
- Но в Брест-Литовске, мой добрый Вильгельм, были все же русские солдаты? - спросил фюрер всея Германии.
- Да, русские, - подтвердил его собеседник, - но только это отнюдь не были русские солдаты наших дней. Как рассказал на допросе один бывший польский офицер, который в прошлую войну сражался против германской армии на Восточном фронте, а потом отчаянно бился с большевиками под Варшавой, эти русские выглядели как закаленные стальные гвозди ручной выделки. Он два года наблюдал Красную Армию, так сказать, в ее естественной среде обитания, и говорит, что солдаты, захватившие Брест-Литовск, совсем не походили на типичное воинство большевиков - плохо управляемое, почти необученное и неуверенное в себе и своих командирах. Такой русская армия была полтора-два века назад, во времена Фридриха Великого и Наполеона, когда ее отборные полки решали исход европейских войн и низвергали в прах чужое величие. Теперь подобных титанов в России, к нашему счастью, больше не делают, народ измельчал и выродился, но тогда это была главная военная сила Европы, что с боями прошла от развалин Москвы до Парижа и поставила точку в карьере Наполеона Бонапарта.
- Вы меня пугаете, мой добрый Вильгельм, - вздрогнул Гитлер, - остается только надеяться, что таких хорошо вышколенных солдат у нашего неизвестного врага не очень много.
- Могу предположить, - сухо произнес адмирал Канарис, - что в составе пока неизвестной нам вражеской армии имеется от ста пятидесяти до двухсот тысяч штыков. В общем масштабе войны с Советами это, конечно, небольшое количество, но если их командующий будет применять свои войска не на линии фронта, пытаясь остановить неудержимый натиск германских пан-цергрупп, а для внезапных набеговых операций в нашем глубоком тылу, то я даже и не знаю, как защищаться от такой опасности. И вот что еще вам следует знать. Сегодня на рассвете авиация нашего неизвестного врага атаковала железнодорожный узел и аэродром в городе Вилен-штадт. Это было оружие, по принципу действия похожее на тот огонь с небес, который Господь обрушил на Содом и Гоморру, чтобы стереть их с лица земли. К развалинам вокзала невозможно подойти из-за бушующего в его окрестностях массового городского пожара, в котором, кажется, горят даже камни. Две узловые станции западнее и восточнее города разрушены не так тотально, но и там после удара земля и остатки строений расплавились в стекло. Если в Бресте, где применялась самая обычная взрывчатка, для восстановления движения потребуется две-три недели, то в Вилен-штадте, с учетом уже изложенных обстоятельств, железнодорожный узел придется отстраивать заново и в другом месте...
Гитлер хотел было что-то сказать, но тут на столе у секретарши тихо зазуммерил телефон внутренней связи. Тихая, как мышка, девица, у которой от всего услышанного вставали дыбом пергидролевые волосы, сняла трубку, выслушала сообщение и вполголоса сказала:
- Мой фюрер, герр Раттнехубер сообщает, что к вам прибыл рейхсфюрер с двумя господами в штатском и просит его немедленно принять. Он говорит, что дело это неотложное и очень важное.
Ганс Раттенхубер (на 1941 год штандартенфюрер ОС) в Основном Потоке являлся начальником личной охраны Гитлера все двенадцать лет существования нацистского режима. Через его руки проходили все гости Гитлера, включая самых высокопоставленных. И даже Генрих Гиммлер был ему не начальник. Рейхсфюреру СС Гитлер строжайшим образом запретил отдавать его начальнику охраны хоть какие-нибудь приказания, а самого Раттенхубера предупредил, что если он будет отчитываться перед Гиммлером хоть по малейшему вопросу, то сразу же сядет в тюрьму, с летальным исходом. Вот так они и жили: Гитлер и его двуногая немецкая овчарка в мундире офицера СС, с рычанием обнюхивающая всех гостей своего господина.
Услышав о визите Гиммлера, Канарис облегченно вздохнул и мысленно перекрестился, так как сумел опередить конкурента примерно на час; Гитлер же, напротив, встрепенулся и сказал:
- Мой кроткий Генрих, как всегда, вовремя. Паула, скажи герру Раттенхуберу, что я немедленно жду у себя и самого рейхсфюрера, и обоих его спутников. Наверняка этот неожиданный визит тоже связан с тем делом, которое мы обсуждаем тут с герром Канарисом.
«Сейчас все будет связано с этим делом», - подумал начальник абвера, но вслух ничего не сказал.
И вот, поблескивая стеклышками пенсне, вошел Генрих Гиммлер, и за ним, как школьники за строгим учителем, проследовали двое господ: один - бородатый с острыми нафабренными усами (что делало его похожим на средневекового алхимика-шарлатана) и второй - мужчина профессорского вида без особых примет.
Увидев Канариса, рейхсфюрер мысленно чертыхнулся: мол, этот пройдоха уже здесь, - но, не подавая виду, торжественно произнес:
- Мой фюрер, эти господа - доктор Вольфрам Зиверс, куратор отдела оккультных исследований и штандартенфюрер Вальтер Вюст, общий научный куратор проекта «Наследие предков». Я привел их сюда, потому что несколько дней назад случилось чрезвычайное событие, разом изменившее всю энергетическую ауру нашего мира. Если вы позволите, то эти господа изложат суть произошедшего с точки зрения оккультной науки.
Сдерживая себя, Гитлер сквозь сжатые зубы процедил:
- Мой кроткий Генрих, я и без всяких оккультных исследований уже знаю об этом вашем чрезвычайном событии, ибо его последствия уже сожрали у нас две дивизии, украли штаб группы армий «Центр» и разрушили два важных железнодорожных узла, остро необходимые для снабжения наших войск на Восточном фронте. Впрочем, если господа оккультисты из проекта «Аненербе» смогут добавить к нашим знаниям хоть что-то новое и внести ясность в непонятные моменты, то пусть будут любезны сказать тут всю правду. После того, что уже поведал мой добрый Вильгельм, я теперь ничего не боюсь.
Вольфрам Зиверс и Вальтер Вюст переглянулись, после чего главный оккультист Третьего Рейха сказал:
- Все произошло примерно в полдень второго июля. Дежурный медиум, в тот момент отслеживавший состояние мирового эфира, от пережитого шока сошел с ума, а через некоторое время впал в кататонию и умер. Все, чего мы смогли от него добиться, так это слов о демоне с огненным мечом, открывшем дверь, ведущую в наш мир из внешнего пространства. Резервный медиум, который всегда находится наготове (ибо это уже не первый случай сумасшествия на дежурстве) тут же вошел в транс и подтвердил сообщение своего несчастного коллеги. Некая нечеловеческая сущность проникла в наш мир извне через какое-то подобие двери или окна, и теперь изучала его - так же, как человек читает знакомую, но полузабытую книгу. Потом эта сущность покинула наш мир, вернувшись туда, откуда пришла, но дверь между двумя пространствами осталась слегка приоткрытой. И через эту щель к нам начал просачиваться то ли жгучий жар, то ли лютый холод, понемногу делая окружающую нас мировую ауру непригодной для существования наших медиумов...