…Начальник 105 госпиталя военврач 2 ранга К. и комиссар того же госпиталя батальонный комиссар С., кроме основной квартиры, имели вторую нелегальную квартиру, в которой весело проводили время с женщинами-врачами своего же госпиталя…»
Из докладной записки начальника ОО НКВД Волховского фронта «О морально-бытовом разложении ком-полсостава частей и соединений 59-й армии» от 10 марта 1942 года:
«За последнее время в частях 59-й армии со стороны отдельных военнослужащих участились случаи морально-бытового разложения. Зачастую, используя свое служебное положение, командиры склоняют женский персонал к половому разврату, здесь же, в присутствии посторонних, решают боевые задачи. Отдельные командиры и комиссары частей, увлекаясь женщинам и, систематически пьянствуют. В ходе боевых операций, вместо руководства боем, отлеживаются в блиндажах…
Начальник санслужбы 942-го артиллерийского полка 374-й стрелковой дивизии военврач 3-го ранга Бело-глазов в нетрезвом состоянии зашел в операционную палатку, вызвал к себе санинструктора Уланову, где и пытался ее использовать. Когда Уланова оттолкнула его от себя, последний с возмущением выхватил пистолет и произвел несколько выстрелов в землю… [518]
Командир 378-й стрелковой дивизии полковник Дорофеев и комиссар дивизии Корнышев систематически пьянствуют и сожительствуют с женщинами.
8 января Дорофеев и Корнышев пригласили к себе зубного врача и медфельдшера Леванову. Указанные женщины пьянствовали и ночевали с ними двое суток. Будучи выпивши, Дорофеев заявлял командирам: «…Здешние женщины проститутки, их нужно использовать, а вы, командиры, не теряйте этого случая…»
5 февраля во время наступления дивизии на командный пункт выехал начальник штаба и комиссар дивизий. Дорофеев же вызвал к себе в блиндаж девушку военфельдшера и пропьянствовал с ней четверо суток. Свой невыезд на командный пункт мотивировал болезнью.
Комначсостав в беседах между собой говорит: «…Ну, как там наше пьяное начальство, что решило?…» В момент выполнения боевой задачи частями дивизии по овладению д. Остров Дорофеев, Корнышев и начальник штаба Аксельрод на протяжении трех суток пьянствовали, не выходя из блиндажей.
Подобные факты морально-бытового разложения комначсостава в частях 59-й армии не единичны. По нашей информации, командиры и комиссары частей и соединений мер к устранению подобных явлений не принимают,так как сами являются — виновниками этого (курсив наш. — Авт.)».
Весело отцам-командирам в своих блиндажах, пока красноармейцы «проявляют героизм» и что-то там штурмуют! Даже не верится, что все это происходит прямо на передовой в ходе боевых действий. Можно представить, как такие картинки поднимали моральный дух подчиненных. Кстати, 59-я армия (можно ли назвать ее армией?) — одна из двух, наносивших главный удар в Любанской операции 1942 года. Чем дело обернулось — известно: Мясным бором. [519]
Походно— полевыми женами, а порой и не одной, обзаводились комдивы и политруки, командармы и начальники политотделов, члены Военных советов и военачальники самых высоких рангов-генералы Власов, Черняховский, Маркиан Попов, Еременко, Катуков, незабвенный Леонид Ильич Брежнев и железный Жуков. За их «моральным обликом» приходилось надзирать уже лично Верховному Главнокомандующему.
Одним словом: «Война показала, какими неисчерпаемыми силами обладает свободная и равноправная женщина Страны Советов, как выросли за годы Советской власти ее способности, расцвел талант, сколь многогранной стала ее деятельность». Разные, прямо скажем, раскрывались «грани» в условиях, когда ничего не стоили жизни, ломались судьбы и под лозунгом «Война все спишет» рушились моральные принципы. Была, конечно, и любовь, и свадьбы, и дети, семейные пулеметные расчеты и даже супружеский экипаж самоходного орудия, но вот вопрос: насколько это повысило боеспособность Красной Армии?
Может быть, если бы было на фронте меньше женщин (и водки), мужчин скорее бы домой потянуло, полководцы бы не так сильно «отвлекались». Вот, к примеру, записка Жукова от 1 февраля 1945 года:
«Я имею доклады… о том, что т. Катуков проявляет полнейшую бездеятельность, армией не руководит, отсиживается дома с бабой и что сожительствующая с ним девка мешает ему в работе. (Самому Жукову „походная жена“, конечно, не мешает. — Авт.) Требую: немедля отправить от Катукова женщину… Катукову заняться делом…»
Глядишь, войну бы раньше закончили?
Советское командование вновь было вынуждено принимать «пожарные» меры к уничтожению прорвавшейся к Волге группировки. Не ожидая полного сосредоточения резервов, в районе Котлубани создавалась ударная группа. В ее состав вошли 28-й танковый корпус, 169-я танковая бригада, 35-я, 27-я гвардейские и 298-я стрелковая дивизии. [520] На подходе были 4-й и 16-й танковые корпуса и стрелковые соединения из резерва Ставки. Эта группа, возглавляемая заместителем командующего Сталинградским фронтом генерал-майором К.А. Коваленко, должна была нанести удар на юго-запад, закрыть прорыв у Котлубани и Большой Россошки и выходом к Дону восстановить положение. Еще одна группа в составе свежего 2-го и 23-го танковых корпусов под общим командованием начальника автобронетанковых сил войск фронта генерал-лейтенанта А.Д. Штевнева нацеливалась из района Орловки в общем направлении на Ерзовку. Корпус генерала Хасина к этому времени был пополнен техникой, людьми и имел 195 танков Т-34.
Одновременно 62-я армия получила задачу правым флангом нанести удар в Северном направлении на Вертячий и соединиться там с левым флангом 4-й танковой армии, наносящим удар в Южном направлении.
Таким образом, бросив в бой 650 танков, планировалось искромсать втянувшуюся в узкий коридор ударную группировку противника и восстановить фронт по левому берегу Дона.
Танковый корпус Витерсгейма имел в своем составе 16-ю танковую, 3-ю и 60-ю мотодивизии. Следовавшие за ним пехотные части 8-го корпуса растянулись в образовавшемся 60-километровом коридоре от Вертячего до Волги. Фланги прорыва удерживали заслоны 384-й и 295-й пехотных дивизий.
Группа генерала Коваленко, не дожидаясь подхода танковых корпусов, перешла в наступление в 18 часов 23 августа, через 5 часов после получения приказа. Две ее дивизии, встретив упорное огневое противодействие, продвинуться не смогли. Третья дивизия совместно с 169-й танковой бригадой, которой командовал полковник А.П. Коденец, разгромила протвостоящего им противника и соединилась с войсками 62-й армии, отрезав германский танковый корпус от основных сил. Однако развить успех не удалось, немцы вскоре восстановили сообщение по коридору. Группа генерала Штевнева перешла в наступление 24 августа. Она продвинулась на 6 км и завязла в немецкой обороне севернее Орловки. [521]
26 августа Коваленко ввел в сражение 4-й и 16-й танковые корпуса, свежие 24, 84, 315-ю стрелковые дивизии, однако их наступление велось на широком фронте, без ярко выраженного направления главного удара и оказалось безуспешным.
В последующие дни 2,4,16,23 и 28-й танковые корпуса совместно со стрелковыми дивизиями почти непрерывно штурмовали вражеские позиции, но полностью изолировать и разгромить прорвавшуюся группировку не смогли, хотя ширина коридора в районе Котлубань сократилась до 4 км. Немцы, заняв круговую оборону, стояли насмерть, организовав эффективную систему огня и на полную мощь задействовав свою авиацию. Немецкие самолеты методически бомбили и обстреливали советские войска еще на марше, не давая возможности в течение светлого времени организованно подготовиться и вступить в бой.
До начала сентября 3 дивизии 14-го танкового корпуса находились в критической обстановке на берегу Волги, отражая советские атаки, получая снабжение по воздуху и от небольших групп, пробивавшихся к нему ночью. Генерал Витерсгейм хотел даже оставить свои позиции, но Паулюс запретил отход. Дискуссия закончилась смещением с должности засомневавшегося в успехе Витерсгейма; корпус возглавил однорукий «папа Хубе».
Встречные контрудары левофланговых сил армии Крюченкина и правофланговых частей армии Лопатина с целью выхода на левый берег Дона на участке Песковатка, Вертячий также не имели успеха. Лишь войскам 63-й и 21-й армий, осуществлявших вспомогательный удар на правом крыле Сталинградского фронта, в результате упорных боев удалось захватить юго-западнее Серафимовича плацдарм в 50 км по фронту и до 25 км в глубину.
Об организации боевых действий 4-й танковой армии рассказывает докладная записка особого отдела:
«В ходе операций, проводимых 4 танковой армией по уничтожению прорвавшегося на восточный берег р. Дои противника, имеют место серьезные недочеты в руководстве операциями со стороны командования частей и соединений армии. [522]
Штаб армии частями и соединениями руководит неоперативно; отмечены неоднократные случаи, когда издаваемые штабом армии приказы в течение одного дня несколько раз отменяются и заменяются новыми…
Плохо оранизовано взаимодействие между частями и родами войск… Имеются факты бомбардировки частей своей авиацией…
Штаб армии и действующие части не занимаются постоянной разведкой сил противника, в результате чего не знают, какие части им» противостоят, каличе-ство частей, не знают, какую задачу ставит противник, вообще не имеют о противнике никаких сведений.
Характерно заявление по этому поводу командующего 4 танковой армией генерал-майора Крюченкина: «Черт его знает, что там делает противник, ничего абсолютно неизвестно: какое положение в „рукаве“ прорыва, что делает 62 армия, где находятся наши части в соприкосновении с противником…»
Части совершенно не уделяют внимания разведке. Например, 24 августа с. г., перед наступлением, командование 114 Гв.СП выслало разведку всего на 100 м от своего переднего края.
В 780 СП— взвод пешей разведки, на протяжении с 30.8-42 г. по 5.9-42 г. ни одной боевой задачи по разведке не выполнил, в полку к разведке не готовятся, задача на разведку до разведчиков не доводится, не изучаются пути движения разведчиков, в результате разведка не знает маршрутов и возвращается обратно, не выполнив задачу.