Дневник капитана Лорингофена:
«Русские атаковали с холма, наши же части находились на склоне. Два дня они следовали одним и тем же маршрутом. Прекрасные цели! Тогда мы сожгли не меньше сотни танков».
В течение следующих четырех дней советские дивизии беспрерывно гнались на штурм высот, но снова овладеть гребнем не удалось. 23 сентября в наступление перешел 16-й танковый корпус. Однако и его соединения не смогли достичь цели, атакуя противника в лоб на тех же участках и направлениях, где в продолжение нескольких дней пытались прорвать оборону 4-й и 7-й корпуса.
В эти дни Рокоссовский находился на КП рядом с Хордовым, наблюдая работу командующего фронтом, и
«убедился, что он отличался большой горячностью и стремился нагнать побольше страха на подчиненных. Это явствовало из телефонных переговоров, которые Гордов вел с командармами… Не случайно командный состав фронта, о чем мне впоследствии довелось слышать, окрестил его управление „матерным“.
К концу месяца наступление выдохлось. Войска понесли большие потери, но прорвать оборону противника нигде не смогли. Неунывающий Москаленко сообщает, что и на этот раз он кого-то «сковал» и сильно «обескровил».
1— я гвардейская армия была расформирована, а то, что от нее осталось, передали в 24-ю армию. Потерявший за 3 месяца 3 комплекта боевой техники генерал Ротмистров «глубоко задумался» о том, что
«пора нам, прежде всего старшим командирам,научиться воевать грамотно, со знанием дела… Малоуспешное проведение… контрударапри наличии большой массы танков свидетельствовало о слабом умении применять крупные танковые соединения (курсив наш. — Авт.)…
…даже имея данные о противнике, основные потери мы несли не во время прорыва переднего края вражеской обороны, а при бое в ее глубине, когда нарушалось взаимодействие танков с артиллерией и пехотой и отсутствовала авиационная поддержка. [546] Беда здесь состояла прежде всего в том, что наши артиллеристы из-за неудовлетворительно налаженной разведки или недостатка тяжелых пушек в период короткой огневой подготовки атаки полностью не подавляли противотанковые средства гитлеровцев. Не оказывали в этом им помощи и авиаторы. Прорвав вражескую оборону, танки сразу же наталкивались на мощный огонь артиллерии и танков противника из глубины его обороны (а вот немецкие танки, судя по ходу военных действий в 1942 году, легко прорывали нашу оборону и ни на что не наталкивались. — Авт.), при этом оставались в одиночестве, поскольку гитлеровцы отсекали нашу пехоту пулеметным и минометным огнем, прижимали ее к земле непрерывной бомбежкой.
Но надо признать, что в отсутствии надежной артиллерийской поддержки была доля вины и танкистов. Готовясь к бою, они («они» — это как раз сам Ротмистров. — Авт.)лишь информировали артиллеристов о своих задачах, а не согласовывали взаимодействие по рубежам, пристрелянным артиллерией, не устанавливали сигналов вызова артиллерийского огня (!), не поддерживали постоянной связи с командными и наблюдательными пунктами артиллеристов».
Поразительно: генерал уже год воюет, до этого 2 года преподавал тактику бронетанковых войск, защитил диссертацию и стал доцентом, участвовал в финской войне, в создании первых механизированных корпусов и вот, наконец, «задумался». Полагаю, не в последнюю очередь Ротмистрова заставил задуматься доклад комиссара госбезопасности Абакумова в ГКО и Генштаб, в котором прямо указывалось, что в больших потерях 7-го танкового корпуса виноват его командир.
Командование 62-й армии также получило приказ: одновременно с войсками Сталинградского фронта нанести удар в направлении на северо-западную окраину города и уничтожить противника в этом районе. Начатое Чуйковым 19 сентября наступление вылилось в 3-дневные встречные бои в районе Мамаева кургана и поселка Рынок. Эти контратаки не дали никаких результатов и поглотили все и без того мизерные резервы армии. [547]
Кстати, маршал Крылов, не давая никакой оценки действиям Малиновского, отмечает, что сточки зрения осажденных:
«Предположение, что действия советских войск севернее города вынудят противника оттягивать какие-то силы из-под Сталинграда (а в штабе фронта одно время почему-то были уверены, что это уже происходит. — Авт.), в тот раз, к сожалению, не оправдалось… Наша армия получила лишь небольшую передышку на несколько часов от бомбежек с воздуха, да и то не полную: фашистские самолеты не исчезали совсем, их только поубавилось. А натиск наземных сил противника не ослабевал. Скоро стало ясно, что онникуда не переносил ни одной действовавшей перед фронтом 62-й армии пехотной или танковой части (курсив наш. — Авт.)».
То есть с оперативно-тактической точки зрения результатом наступления 1-й гвардейской армии был нуль. Не вызывает сомнений и ответ на вопрос: кто кого обескровил?
21 сентября на фронте от Мамаева кургана до зацарицынской части города немцы перешли в наступление силами пяти дивизий. К полудню из-за обрыва линий связи Чуйков потерял управление своим левым флангом, посылаемые туда офицеры связи не возвращались. Сутки спустя 22 сентября 62-я армия была разрублена на две части: на участке буквально растаявшей дивизии Родимцева (так, от 1-го батальона 42-го гвардейского полка, оборонявшего вокзал, в живых осталось 6 человек) немцы вышли к центральной переправе севернее реки Царица. Отсюда они имели возможность просматривать почти весь тыл армии и вести наступление вдоль берега, отрезая советские части от реки.
Генерал Родимцев вспоминает:
«Боевые действия, развернувшиеся ранним утром 22 сентября на участке дивизии, по напряженности, ожесточению и потерям превзошли все предыдущие бои, которые пришлось вести гвардейцам в городе. [548] Среди пламени и дыма, под непрерывным огнем пулеметов, артиллерии и танков, под бомбовыми ударами авиации неприятеля гвардейцы бились насмерть, отстаивая каждую улицу, каждый дом. Повсюду то и дело вспыхивали яростные рукопашные схватки. Это поистине был ад. Я побывал не в одном сражении, но в такой схватке мне довелось участвовать впервые».
Чтобы восстановить положение, Чуйков на следующий день бросил в контратаку вновь прибывшую 284-ю дивизию подполковника Н.Ф. Батюка (10 тыс. человек). В ходе 2-дневных ожесточенных боев было приостановлено наступление противника из района центральной пристани на север. Но соединиться с 42-й и 92-й стрелковыми бригадами, действовавшими за рекой Царица, не удалось. Их остатки отступили за Волгу, причем первыми, бросив войска, бежали с поля боя штабы. Впоследствии командиров и комиссаров обеих бригад трибунал приговорил к высшей мере наказания.
Развязав себе руки на южном фланге, немцы начали перебрасывать оттуда части к Мамаеву кургану и севернее.
Для восстановления снабжения «чуйковцев» срочно организовывались новые пристани и водные коммуникации: первая — в районе Верхняя Ахтуба, вторая — в районе Скурди, третья — в районе Тумак. Отсюда на кораблях и судах Волжской флотилии и на лодках грузы переправлялись к пристаням у завода «Красный Октябрь» и у поселка Спартановка. От завода «Баррикады» на остров Зайцевский был наведен пешеходный мост на железных бочках, а между островом и левым берегом Волги действовала лодочная переправа. Стрелковые бригады, оперировавшие у реки Царица, снабжались самостоятельно через остров Голодный. Всего за время обороны на правый берег было перевезено около 100 тыс. солдат и офицеров, 11429 т грузов, 1975 ящиков с минами, 404 автомашины и др.
К вечеру 24 сентября бои в центре города стали стихать, первый кризис был 62-й армией преодолен. [549]
«Начавшийся в середине сентября период боев за Сталинградский промышленный район, — пишет Ганс Дёрр, — можно назвать позиционной, или „крепостной“ войной. Время для проведения крупных операций миновало, из просторов степей война перешла на изрезанные оврагами приволжские высоты с перелесками и балками, в фабричный район Сталинграда, расположенный на неровной, изрытой, пересеченной местности, застроенной зданиями из железа, бетона и камня. Километр, как мера длины, был заменен метром, карта генерального штаба — планом города.
За каждый дом, цех, водонапорную башню, железнодорожную насыпь, стену, подвал и, наконец, за каждую кучу развалин велась ожесточенная борьба, которая не имела себе равных даже в период первой мировой войны с ее гигантским расходом боеприпасов. Расстояние между нашими войсками и противником было предельно малым. Несмотря на массированные действия авиации и артиллерии, выйти из района ближнего боя было невозможно. Русские превосходили немцев в отношении использования местности и маскировки и были опытнее в баррикадных боях за отдельные дома; они заняли прочную оборону…Позиционная война нагрянула неожиданно для немецких войск, потери в людях и технике были несоизмеримы с успехами, которые исчислялись квадратными метрами захваченной местности (курсив наш. — Авт. }».
На счет опыта немецкий генерал загнул, откуда у Красной Армии мог взяться опыт баррикадных боев? Мы и окопы-то рыть не умели, и города до этого момента никогда не обороняли.
Городские постройки дробили боевые порядки наступавших германских дивизий и направляли их силы вдоль улиц. Советские подразделения удерживали особо прочные здания, создавали в них опорные пункты с немногочисленными гарнизонами, способными в случае окружения вести круговую оборону. Во время артиллерийской и авиационной подготовки противника «чуйковцы» вплотную подбирались к его позициям, сознательно идя на самый ближний бой. [550] Защитники города первыми в Красной Армии освоили методы оборонительных действий: научились пропускать над собой немецкие танки — под огонь противотанковой артиллерии и бронебойщиков, отсекать огнем пехоту, укреплять рубежи, использовать инженерные заграждения, массово применять снайперов, маскироваться, скрытно маневрировать и внезапно контратаковать. По наблюдению Исакова:
«Здесь впервые за войну бойцы стали надевать каски: при обстреле кирпичи, падавшие с верхних этажей, наносили тяжелые увечья, а то и убивали».