Неожиданно застучал вражеский пулемет. «Откуда?»— обожгла мысль. И тотчас вспомнил о линии дзотов вдоль шоссе…
Тарасов знал, что самым верным в такой ситуации будет бросок вперед. Только вперед! Остались последние метры. Но какие они трудные!
Прямо перед собой в расслоенной туманом утренней дымке он увидел черный провал амбразуры, короткие и острые, как жало змеи, язычки пламени, пляшущие на конце раскаленного ствола. Огненный смерч гулял по полю, прижимал бойцов к земле. Тарасов видел: атака батальона срывается. Он скомандовал лежащим ближе всех к нему двум бойцам:
— За мной!
Трое смельчаков под огнем врага устремились вперед.
Вдруг острая боль пронзила левое плечо капитана. «Ранен, — ощутил горячую струйку под гимнастеркой. — Надо бы перевязать. Ладно, потом, вот только приглушу этого фашиста», — успокоил сам себя, не отрывая взгляда от огнедышащей пасти дзота.
Ползущий рядом с ним боец как-то неловко дернулся и затих.
Вот дзот совсем уже рядом.
— Бросай гранату! — крикнул Тарасов рядовому Маничеву.
Тот лишь успел выхватить гранату — фашистская пуля сразила его насмерть.
Тарасов вторично ощутил тупой удар в руку ниже локтя и почувствовал, что силы оставляют его.
Капитан оглянулся: бойцы прижатого к земле батальона затаив дыхание следили за его действиями.
«Решай, командир!»— приказал он себе.
Превозмогая боль, Тарасов рванулся вперед. Вот оно, гадючье гнездо, поливающее огнем его солдат…
На какое-то мгновение вспомнились слова матери: «Береги себя, сынок»… Она ждет и надеется…
Собрав последние силы, Тарасов бросился вперед и грудью навалился на раскаленный ствол вражеского пулемета, сердцем остановил огненный смерч.
Над полем прокатилось многоголосое «ура». В едином порыве поднялся в атаку батальон…
В дни празднования 50-летия Великого Октября на месте гибели П. М. Тарасова колхозники установили обелиск, на котором высечены слова: «Славному сыну тамбовской земли, Герою Советского Союза Петру Михайловичу Тарасову, который, освобождая волынский край, повторил бессмертный подвиг Александра Матросова — с благодарностью колхозники артели „Маяк“».
В канун 25-летия Победы над фашистской Германией на Волынь приехала мать Петра Тарасова, Анастасия Афанасьевна. Она побывала в Луцке на могиле сына, затем в Милушах, на месте его гибели. Мать стояла у обелиска и вспоминала тот тяжкий мартовский день сорок четвертого года, когда муж, Михаил Иванович, принес домой извещение о героической гибели сына.
Анастасия Афанасьевна стояла на кургане, а скорбь в сердце не утихала. И не только материнская признательность слышалась в ее голосе, когда благодарила жителей села за светлую память о сыне. В нем звучала гордость за то, что юное поколение растет достойным его подвига, готовым отдать Родине лучшие порывы молодых сердец.
Л. К. ПРОКОПЕНКОЗА СТРОКОЙ НАГРАДНОГО ЛИСТА
В мае сорок третьего старшина Гавриил Зеленский прибыл в 135-ю отдельную разведывательную роту 143-й стрелковой Конотопско-Коростеньской Краснознаменной дивизии. Части дивизии тогда занимали оборону в районе сел Столбецкое, Емельяновка, Хорошевское Покровского района Орловской области.
На фронте Гавриил не новичок. Горячим летом сорок первого начинались его трудные солдатские версты. И все же даже бывалые солдаты не переставали удивляться, как легко, с первых недель службы привыкал новенький к напряженному укладу жизни дивизионных разведчиков. Казалось, этот до безрассудства храбрый, отчаянный боец родился разведчиком. В дни затишья на фронте, когда войска готовились к активным действиям, у дивизионных — самая напряженная работа. Да и сутки у них необычные: ночью вылазки в глубокий тыл врага, чтобы захватить «языка», изучить характер обороны противника, а днем — короткий отдых.
Не прошло и месяца службы на новом месте, как Зеленский раньше установленного срока доставил в штаб полка первый свой «улов» — пленного из пехотной дивизии противника. Контрольный гитлеровец, взятый разведчиком 2 июня, подтвердил показания «языка»: фашисты готовили июльское наступление в районе Орла и Курска. Это подтвердили все одиннадцать пленных, захваченных Зеленским в июне 1943 года.
Свыше десяти месяцев прослужил Г. Н. Зеленский в 143-й стрелковой, но о славных ратных делах бесстрашного разведчика знали многие воины.
Сейчас, спустя более трех десятилетий, бывший начальник штаба дивизии А. А. Житник вспоминает: «Старшина Зеленский? Очень хорошо помню. Прославленный мастер дивизионной разведки. Железной выдержки солдат. Посудите сами: за девять месяцев его взвод захватил 61 „языка“, уничтожил более 130 солдат и офицеров противника, разгромил два полковых штаба, подорвал два железнодорожных моста. Одним словом, мастер».
Убедительным подтверждением сказанного являются правительственные награды Гавриила Никитовича Зеленского: октябрь 1943 года — орден Отечественной войны II степени, декабрь 1943-го — орден Красной Звезды, январь 1944-го — орден Славы III степени, апрель этого же года — орден Славы II степени.
Пускай заговорят скупые строки еще одного наградного листа. Последнего…
1944-й. Позади упорные, ожесточенные бои за Сарны и Ровно. Противник яростно цеплялся за каждый населенный пункт, каждый километр фронта, приближавшегося к западным рубежам Родины, откуда три года назад начала свое кровавое шествие война.
Жаркие деньки настали для дивизионных разведчиков на подступах к Ковелю, который, судя по всему, враг так просто не отдаст.
…Взвод Зеленского недавно возвратился из очередной ночной вылазки. Разведчики отдыхали. Только у блиндажа на опрокинутых пустых ящиках из-под боеприпасов сидело несколько бойцов.
Близилось утро. Холодно и неуютно еще было в лесу, который начинал пробуждаться от зимнего сна. Лишь по-весеннему яркие солнечные дни предвещали раннюю весну. На полянах снег почти сошел, только под старыми густыми елями светлели пятна затвердевшей за ночь корки. Зеленым хмелем наливались истосковавшиеся по теплу и свету белокорые березки — вот-вот заплачут чистыми прозрачными каплями. Казалось, тревожным и радостным ожиданием больших перемен жили и люди, и природа. Размечтались солдаты…
— Ну и леса здесь! Конца-края нет. Совсем как в нашей Беларуси, — нарушил молчание помощник командира взвода Сергей Калиновский.
— Ну что ты говоришь? Что хорошего?.. У нас в Фергане сады скоро зацветут, — возразил ему невысокого роста боец, зябко кутаясь в солдатский ватник. Джуманиязов прибыл в роту после Днепра.
— А по мне, Серега, лучше нет нашей кубанской степи. Понимаешь, как-то уверенней чувствуешь себя там, привольней дышится, сам видишь далеко, и ты у всех на виду, — включился в разговор Зеленский, молодцеватый бравый старшина. — Учился я, в совхозе работал. Далече забрался от дома. Как там у нас сейчас, в станице — хотя бы одним глазком взглянуть. Дочка у меня растет…
Небо посветлело. Доносился гул далекой канонады, гремели раскаты орудийных залпов. Иногда в глубине леса тяжело ухал шальной снаряд. Торопливой походкой к бойцам подошел ротный.
— Что не спится? Зеленский! К начальнику штаба!
— Ну вот и перекуру конец, — сказал старшина. — Отдыхайте, ребята, хватит балагурить.
Взводу предстояло разведать наличие войск противника на ковельском направлении, изучить подходы к реке Турья, определить характер вражеской обороны на ее западном берегу.
Часа через два Зеленский возвратился в блиндаж.
— Сегодня ночью предстоит интересная прогулка. Порядком отшагать придется. Что ж — не впервой. Со мной пойдут девять человек, — командир взвода объявил фамилии бойцов.
Каждый раз, отправляясь на очередное задание, старшина учитывал как характер предстоящей задачи, так и способности, смекалку каждого из разведчиков. Калиновский отлично ориентировался на местности, никто так бесшумно не уберет часового, как Джуманиязов, надежно прикроет отход товарищей Григорий Андреев, который пришел во взвод из партизанского соединения.
… Идти пришлось всю ночь, чтобы не напороться на патруль противника, не угодить в лапы фашистам. Целый день разведчики вели наблюдение под Ковелем. Помогли также местные жители: рассказали о гарнизонах, стоящих в окрестных селах, о некоторых скоплениях боевой техники противника. Вскоре встретившийся им партизанский связной подтвердил эти сведения и дополнил, что по западному берегу реки Турья ведутся интенсивные инженерные работы: отрываются окопы, траншеи, вкапываются в землю орудия. Обрадованный встречей с бойцами, парнишка подсказал разведчикам и наиболее безопасный маршрут возвращения.
Работу разведчиков облегчало то обстоятельство, что здесь, вдали от линии фронта, противник был менее бдителен.
Назад шли через Поворск. Торопились. Однако взводу предстояло выполнить еще задание, о котором знали только Зеленский и его помощник. Оставив группу в лесу северо-западнее поселка и железнодорожной станции, старшина отправился с одним из бойцов в направлении населенного пункта. Так уж заведено во взводе: прежде чем принять какое-либо решение, командир сам должен разобраться в обстановке. Старшину не оставляла мысль прихватить на обратном пути «языка».
Зеленский решил действовать двумя группами по двум объектам — железнодорожным мостам — одновременно. Одну группу он поведет сам, другую — сержант Калиновский.
Вскоре бойцы, возглавляемые командиром взвода, скрытно подобрались к зданию, где размещалась охрана моста. Сняв часового, разведчики захватили трех гитлеровцев, среди них младшего офицера, оказавшего сопротивление. Но, уходя, они наткнулись на подоспевших фашистов. После короткой рукопашной четверо врагов остались лежать на земле, двое сбежали.
Зеленский отправил нескольких разведчиков с тремя пленными к условленному пункту сбора, а с остальными поспешил к железнодорожному мосту. Через некоторое время раздался мощный взрыв. С одним объектом было покончено. Вскоре окрестности Поворска всколыхнуло эхо второго взрыва. Это «сработала» группа Калиновского.