Моя Метрополия готова поставлять в миры семьдесят шестого и восемьдесят пятого года продовольствие и прочие сельхозтовары, предназначенные для стран народной демократии, взамен получая ширпотреб, стройматериалы и отчасти оборудование. То, что раньше можно было воплотить только через посредство магов высокого ранга, теперь может обеспечить техногенное оборудование. А страны народной демократии, число которых в обоих мирах увеличивается на глазах, выбраны из-за того, в них используется та же ширина железнодорожной колеи, что и в Северной Америке. Если получится через портал точно совместить два рельсовых пути, перевозить товары из одного мира в другой можно будет обыкновенными железнодорожными составами, быстро и сердито. Дмитрий Хорват тоже тут, и притопывает ногой от нетерпения: такого масштаба, как межмировые железнодорожные перевозки, он не ожидал и даже не предполагал.
Аквилония, хоть у нее пока нет железных дорог, тоже желает быть включенной в эту схему. Ее имперский роботизированный промышленный кластер плохо справляется с обеспечением постоянно растущего населения товарами массового потребления, и в то же время его изделия (в частности, энергетические преобразователи или те же портальные установки) в развитых мирах цивилизации третьего уровня будут котироваться буквально на вес радия. Мэри уже составила калькуляцию на приблизительную стоимость того, что в мирах двадцатого века просто не имеет цены. В любом случае население Аквилонии, со всеми пополнениями достигшее численности примерно в семьдесят тысяч человек, даже несмотря на царящий в старших советских мирах надоедливый дефицит всего и вся и прочие особенности социализма с застойным душком, на общее благосостояние граждан соцлагеря повлиять не смогут никоим образом. Уж очень аквилонцев для этого мало, и в то же время никто не назовет их бездельниками. Что возможно, тамошние ремесленники производят сами, причем на достаточно высоком качественном и эстетически-художественном уровне. Практически любую вещь можно брать и ставить в музей — хоть первобытного, хоть средневекового искусства. И это тоже может быть предметом экспорта в любой из миров девятнадцатого или двадцатого века, где уже имеются ценители древнего и прекрасного, однако для таких операций в первую очередь нужны налаженные торговые связи.
Советская Россия из мира восемнадцатого года по материальной части нуждается буквально во всем, при этом первый послереволюционный урожай хлеба вышел, конечно, лучше, чем за тот же год в Основном Потоке, но первое в том мире государство рабочих и крестьян не имеет сколь-нибудь значимых излишков продовольствия. И это даже несмотря на отсутствие гражданской войны. Однако тут дело такое: младшему брату готовы помочь как товарищи Сталины из миров сорок второго и пятьдесят третьего годов, так и Просто Леня с товарищем Романовым. Эта затея пахнет куда лучше, чем гуманитарная помощь страна Африки или так Латинской Америки. И, опять же, до сего дня реализация этой помощи товарищам по борьбе упиралась в наличие, то есть отсутствие, регулярных транспортных коммуникаций.
При этом миры сорок второго и пятьдесят третьего годов, как ни странно, самые самодостаточные. У мира сорок второго года есть естественный напарник в виде мира семьдесят шестого года. Межмировой потенциальный барьер между ними настолько низок, что «окна» в нем открываются буквально по щелчку пальцев. Технологии там текут в одну сторону, а некоторые, не очень значительные (в связи с гитлеровским нашествием) объемы продовольствия — в другую. Пятьдесят третий год, к тому же с моей помощью решивший все свои ключевые проблемы, просто самодостаточен. Американцы там выкинуты из Европы и из Азии, да и товарищ Сталин живее всех живых, а вот Никитка с подельниками дали дуба. Промкооперация (частное предпринимательство при социализме) цветет и пахнет, широкой грудью закрывая любой возникающий товарный дефицит. Но счастья слишком много не бывает, кроме того, через техногенные порталы можно не только возить товары, но и перебрасывать войска, а эта возможность на уровне миров девяностых и двухтысячных годов будет стоить дорогого.
И вообще мир восемьдесят пятого года — последний, где есть живой, пусть и не до конца здоровый Советский Союз, способный взять на себя значительную часть работы по собственному спасению. В девяностых годах — совсем другое дело. Не будет там больше ничего, кроме воющей стаи алчных хищников, жаждущих разорвать на части тело павшей страны. И тогда придется разгонять бушующие толпы депрессионным излучением, невзирая ни на какие прошлые заслуги, публично вешать за ноги ландсбергисов, ростроповичей и сахаровых, давить танками желающих тухлого жирных «демократических» жаболер* и беспочвенных прожектеров вроде Явлинского. Грязная, кровавая работа, и не делать ее тоже нельзя, ведь все дальнейшие неустройства одной шестой части суши висят на девяностых годах, будто ружье на вбитом в стену гвозде.
Примечание авторов:* Жаба Лера, она же Валерия Новодворская.
Впрочем, поживем, увидим: возможно, самых жестких вариантов воздействия удастся благополучно избежать во исполнение завета милейшего Роберта Асприна «не делайте их мертвыми, делайте их смешными». И вообще, девяносто первый год радикально отличается от девяносто четвертого, а тот — от девяносто восьмого, а в следующих мирах у меня под ногами снова появится надежная опора.
Пока я так размышлял, все предварительные приготовления к демонстрации портальной установки были завершены. Сама машина имела вид гладкого серого куба со стороной в один метр, и тут же рядом возвышалась перекинутая через тупиковый путь арка с проемом, рассчитанным примерно на негабаритный железнодорожный вагон. Дополнял сходство пыхтящий в готовности маневровый паровоз, перед которым на путях стояли три товарных вагона. И без дополнительных пояснений было очевидно, что сейчас нам будут демонстрировать работу железнодорожного портального перехода — то есть как раз того, что было нужно еще вчера.
Дальше все было просто, я бы даже сказал, обыденно. Корней Октавий Пизон подошел к установке и, продемонстрировав нечто вроде обычной компьютерной флэшки, сказал на вполне чистом русском языке:
— Вот это — кристалл-накопитель с координатами перехода из этой конкретной точки этого мира в другую конкретную точку мира тысяча девятьсот семьдесят шестого года от рождества Христа-Вседержителя. Первичный портал для записи координат открывал присутствующий здесь же юноша Диметриус Магус. Без этого кристалла машина просто не станет работать, потому что это необходимо для соблюдения техники безопасности. Вот так вставляем и нажимаем кнопку. Готово!
Воздух в проеме арки заколебался, замерцал, потом снова стал прозрачным, и через него стала видна другая железнодорожная станция, а рельсы, ранее обрывавшиеся прямо под аркой, получили продолжение по ту сторону портала. И тут же с той стороны появился человек, одетый в серую форму германского образца со знаками различия лейтенанта инженерных войск ННА ГДР. Отдав честь присутствующим на перроне высокопоставленным персонам, он махнул рукой ожидающему команды машинисту маневрового паровоза. Тот скрылся в своей будке, паровоз свистнул, пыхнул паром и без особой спешки затолкал все три вагона на ту сторону портала, а потом вернулся обратно. Минут через пять процедура повторилась в обратном порядке: ГДРовский маневровый тепловоз вытолкнул на эту сторону три других вагона, и затем убрался на свою сторону. Едва все закончилось, Корней Октавий Пизон выключил установку.
— Вот и все, — сказал он. — Единственное замечание для организации сквозного встречного движения — производить его необходимо с разных станций, так как на небольшом расстоянии порталы оказывают друг на друга неблагоприятное влияние. За исключением это момента, никаких принципиальных препятствий для организации транспортного сообщения нет, дело только в достаточном количестве установок, которые тоже требуется использовать наиболее рациональным образом.
— Отлично, господин Пизон, — сказал я, — сделано хорошо. Но скажите, каким образом вам удается открывать портал с такой точностью, чтобы рельсы на путях стыковались практически без разрыва? Когда мы открываем порталы вручную, наша точность во много раз хуже.
— О, Ваше Величие, — воскликнул изобретатель, — это делает вспомогательное оборудование на другой стороне, которое улавливает сигналы установки, открывающей портал, и начинает работать как маяк, выдавая данные, необходимые для точной корректировки микрон в микрон. В противном случае точность открытия портала по записи координат была бы гораздо хуже, чем в ручном режиме, а сам он непроизвольно менял бы свои координаты по горизонтали и даже вертикали в диапазоне нескольких шагов. Сами понимаете, что это неприемлемо даже при перемещении людей, шагающих пешим порядком.
— Так значит, господин Пизон, связь через ваши техногенные порталы тоже возможна? — спросил я.
— Да, Ваше Величие, — ответил инженер, — с того момента, когда будущий портал готов перейти в фазу «просмотровое окно», через него уже можно осуществлять двухстороннюю связь привычными вам электромагнитными методами, если приемник и передатчик находятся в непосредственной близости от формирующегося проема.
— Отлично, господин граф, — сказал я. — Я чрезвычайно доволен вашей деятельностью. Следующим вашим заданием будет создание компактной установки, обеспечивающей высокоскоростную дуплексную оптоволоконную связь между абонентами, находящимися в разных мирах. Сроков я не называю, но такая установка мне была нужна еще вчера.
— Хорошо, Ваше Величие, — поклонился новопроизведенный граф, — я буду иметь это в виду.
Закончив с господином Пизоном, я обратился к собравшемуся тут же властному бомонду:
— Итак, товарищи императоры, императрицы и генеральные секретари, сегодня вы были свидетелями события, равновеликого изобретению колеса, кругосветному плаванию Фернана Магеллана и полету в космос Юрия Гагарина. Однако при организации межмировой торговли возникают два или даже три вопроса, требующие общих договоренностей. Во-первых, каждый из ваших миров находится на своем уровне развития: в начале века производительность труда в промышленности и сел