– Не будете ли вы так любезны, – попросил студент, – налить мне во фляжку коньяка на пять пфеннигов?
С видом оскорбленной невинности женщина взяла у Фрезе емкость и ухнула в нее изрядное количество желто-коричневой жидкости.
Студент приятно поразился объему и положил на облепленное мухами липкое блюдце для мелочи пять пфеннигов.
– Пожалуйста, – сказал он.
Выражение лица неопрятной женщины стало почти враждебным.
– Это что еще? – возмутилась она. – Пять? Вы, верно, ошиблись, господин хороший?! Посмотрите только! Всего пять! Да вы ж на пятнадцать заказали – на пятнадцать я и налила!
Франца охватил жгучий стыд. Он выудил из тощего кошелька пятнадцать пфеннигов и положил их на стойку.
– В самом деле, – сказал он бесцветным голосом, – простите, я ошибся.
Угрюмая женщина кивнула почти дружелюбно.
– Ладно, – ответила она, – случается. Коньяк подорожал, как и все крепкие напитки. Но этот – хороший.
Фризе не слушал. Он убрал фляжку, закинул мешок за спину, подвернул штаны и вернулся на перрон, где какой-то рабочий подсказал ему, как попасть в Пленинген:
– Прямо через лес. На дороге полно указателей, не промахнетесь.
Студент отправился в путь. Его одолевали невеселые мысли. Путешествие пошло наперекосяк! Несчастья сыпались, как из рога изобилия! Как знать, что еще приключится?! Что он станет делать, если барон Тюбинген даст от ворот поворот и заодно откажет в деньгах на обратную дорогу? А это вполне вероятно: с чего бы барону помогать совершенно незнакомому человеку? Тогда придется идти в Берлин пешком, будто странствующему мастеровому: от города к городу, от деревни к деревне… Не слишком ли легкомысленно было сорваться с места вот так, с бухты-барахты?
Лишь в прохладе букового леса молодому человеку полегчало. Он сдвинул шляпу на затылок, подставил вспотевший лоб легкому ветерку и, подобно магометанину-фаталисту, попробовал утешиться мыслями о неизбежности судьбы.
– Будь, что будет! – сказал он себе.
Фраза показалась Францу странной. Философское изречение древних санскритских мудрецов, произнесенное на берлинском диалекте немецкого языка, прозвучало на удивление жизнеутверждающе. Студент взмахнул тростью, зашагал быстрее и даже начал насвистывать веселую мелодию.
Дорога змеилась через лес, время от времени выходя на прогалины, на которых кормились косули, при появлении путника с любопытством поднимающие головы и одаривающие его полным мысли взглядом, перед тем как пуститься в бегство. Жара спала, в кронах буков шелестел легкий ветерок. Идти было приятно. Молодой человек любил природу. После мелких дорожных неприятностей он был вдвойне рад возможности прогуляться.
Там, где от основного пути отходили узенькие дорожки, стояли указатели, на одном из которых Франц нашел название Пленинген. Значит, он шел в правильном направлении. Но звезда его несчастья, увы, еще не закатилась. Вскоре студент стоял на развилке перед новым указателем. Дождь смыл начертанные на нем буквы, и их место занял мох, серый, бурый и зеленый.
– Твою дивизию! – тихо выругался Фрезе. – Я таки сел в лужу! Спрошу старого оракула.
Старым оракулом служила пуговица сюртука. На беду она указала студенту направление налево.
Тот послушался и пошел. Солнце садилось, буковый лес начал отбрасывать длинные тени, и мхи под деревьями окрасились в черный. Лес погружался в вечернее волшебство. Стволы приобретали причудливый оттенок. Золотисто-красный закат выцветал, становясь нежно-фиолетовым, а потом и бледно-лиловым. Серый мох под буками позеленел, и ночь начала распускать вуаль в густых кронах… Фрезе был в восхищении. Краски вечера и последние отблески угасающего дня, побежденного надвигающейся ночью, превратили местность в картину какого-то символиста новой шотландской школы. Вот только Пленинген все не показывался.
Франц остановился. Пуговица его, очевидно, обманула. Он заблудился. Следовало вернуться к самому первому указателю, на котором значилось «Пленинген». Собираясь с силами, молодой человек достал фляжку и сделал большой глоток коньяка, чтобы унять душевное волнение. Отвратительная на вкус жидкость обожгла нёбо, но свою задачу выполнила. Фрезе повеселел, пожалуй, даже чрезмерно. Алкоголь согрел его тело и одурманил мозг. Напевая себе под нос, Франц развернулся, но не единожды, а дважды, и беззаботно продолжил путь. Глаза его сияли, а на губах играла довольная улыбка.
Ночь становилась все темнее. Она празднично спускалась с неба, бескрайняя и мрачная, покрывая все земные злодеяния. Где-то высоко одна за другой загорались звезды, но луна пока не показывалась. В лесу по-прежнему было сумеречно.
Фрезе устал и духом и телом. Больше всего ему хотелось лечь под ближайшим деревом и уснуть.
Он остановился и помотал головой.
– Нет-нет, – сказал он себе, – нужно идти дальше! – после чего снова открыл фляжку. Студенту хотелось пить. Алкоголь с тихим бульканьем потек в его глотку. Ах ты ж ёшкин кот! Вот это глоток! Почти ничего не осталось.
Молодой человек громко расхохотался. Ему снова сделалось весело. Размахивая тростью, он заговорил сам с собой.
– Мне и бояться?! – громко заявил студент и стукнул себя в грудь. – Держите карман шире! Нет, герр барон, попрошу вас! – Он прислушался, но ответа, разумеется, не последовало, что его совершенно не смутило. – Попрошу вас, герр барон, – продолжил он энергично, – я не побоялся долгой дороги, да, не побоялся долгой дороги и могу ожидать, герр барон, да что там, я требую, ведь и у меня есть гордость, герр барон…
Чем дальше Фрезе шел, тем тише становился этот диалог, постепенно перешедший в бормотание. Лишь время от времени голос студента возвышался. Слова «попрошу вас, герр барон» повторялись на все лады, иногда звуча, будто ответ на какое-то возражение: «Нет-нет, вовсе нет, я совершенно другого мнения, уважаемый герр барон!»
Внезапно молодой человек громко вскрикнул: он крепко получил по лбу.
– Это дерево, – сказал себе студент, – я в него врезался. – Он вытянул вперед обе руки. – Точно, вот оно! – пробормотал он. – Да что у меня только в голове! К утру еще и шишка вскочит! Отличное впечатление я произведу! Увы, ничего не могу поделать, многоуважаемый герр барон, я ведь всего лишь человек!
Он схватился за голову, которой внезапно стало холодно.
– Где же моя шляпа? – задумался Франц. – У меня же была шляпа, совершенно точно была, я это отлично помню. Я же не мог уехать без шляпы!
Он тихо рассмеялся и нагнулся поискать головной убор, слетевший при столкновении с деревом. При этом молодой человек потерял равновесие и сел, точнее говоря плюхнулся, на землю.
– Шлеп! – сказал он и постарался собрать с непривычки разбежавшиеся от алкоголя мысли в кучу. Получалось плохо.
– Даже и не знаю, чего мне охота, – пытался он определить. – Мне все смешно… Хочу коньяку. Он мне поможет. Глотку дерет, но бодрит… – Студент раскрыл заплечный мешок и принялся в нем копаться.
– Ага! – он заговорил громче. – Вот ты где! Только один глоток, герр Фрезе, иначе многовато будет… Как пожелаете, герр барон, все как вы только пожелаете…
Молодой человек выпил все без остатка, немедленно упал и тут же уснул, да так крепко, что из пушки не разбудишь.
Ночь продолжала царствовать в затихшем лесу. Луны все не было, наверное потому не показывались и нимфы с эльфами, обычно танцующие в ее лучах или резвящиеся на залитых неясным светом полянах. На темном небе сияли лишь звезды, но их свет не мог пробиться сквозь гущу буковых листьев, под которыми триумфально раскинулась тьма.
Таинственная тишина! В ней было слышно даже дыхание спящего. Ветер стих. Лишь время от времени в ветвях шуршала птица, где-то ухала сова или проскальзывала по мху белка.
К полуночному часу все вокруг внезапно оживилось. Проснулся дух леса? Издалека донесся тихий стук колес, меж стволов замелькал огонек. Дремлющие в кронах деревьев птицы приподняли головы. Стали слышны скрип и дребезжание. По дороге катил открытый экипаж, запряженный парой статных гнедых. Кучер на козлах опустил на грудь усталую голову в лакированной шляпе, а пара господ позади храпели, свесившись по сторонам.
Опа! Переднее колесо врезалось в один из камней, обозначающих обочину. Кучер вскочил и натянул поводья так, что лошади испугались и легкая охотничья повозка перевернулась. Фонари погасли. Во мраке можно было различить лишь темную колышущуюся массу.
– Вот это удар… – раздался заспанный хриплый голос. – Август, что это за разгильдяйство! Эй, ты, сын человеческий, дурень, ты живой?!
– Так точно, милостивый государь, – послышался несколько смущенный ответ. – Но шишка-то будет. Я тут коней держу. Беснуются, как не в себе! А ну тихо!
– Август?!
– Милостивый государь?!
– Что случилось?
– Ну, как сказать, милостивый государь… Наехали на что-то! Ну и перевернулись!
– Это я заметил. Перелетая через герра доктора. Он тут тоже где-то лежит. Боже, как ребра болят! Ну ты и возница! На ровном месте! Лошади угомонились?
– Так точно, милостивый государь, стоят!
– Тогда давай поднимем возок. Бери ты спереди, а я – сзади… Оп-ля!
Послышались стоны и ругательства, сменившиеся фырканьем и прерывистым дыханием.
– Так тебя разэдак! Ну и работенка… Теперь надо найти доктора, авось ничего с ним не сталось после падения. Он же набрался по самые брови. А добрый гений пьяниц всегда убережет пропойцу…
Минуты на три воцарилась тишина. После этого вновь раздался сонный голос:
– Кажется, я влез в муравейник. По руке что-то ползет. У тебя нет спичек, Август?
– Ни единой, милостивый государь, черт их подери!
Тут его собеседник разозлился.
– Черт тебя подери, образина! И как меня только угораздило! Даже спичек у него нет, а темень такая, что в двух шагах ничего не видать!
Кучер пробормотал что-то себе под нос и тут же громко закричал.
– Герр барон, боже ж ты мой!
– Да что там еще?!
– Я его нашел!
– Герра доктора?