В субботу восемнадцатого апреля Платон открыл новый дачный сезон. Выйдя в Загорново на платформу, он вскоре услышал за своей спиной:
– «Молодой человек!.. идёт и нас не узнаёт!».
Голос был похож на голос Алексея Грендаля. Платон сразу вспомнил, что только что краем глаза заметил выходящих на платформу впереди него мужчину и женщину, но не посмотрел на них, к тому же он был без очков.
Платон не терпел амикошонства и пошёл дальше, ускоряя шаг.
Новых окриков, тем более по имени, не последовало. Знать Алексей вовремя осёкся, вспомнив, что виноват перед своим бывшим товарищем, и говорить им теперь было особо и не о чем.
Через несколько минут до его уха донёсся, забытый с детства паровозный гудок. И уже через секунды красивый, чёрный, блестящий, пышущий паром раритет проследовал мимо Платона. А у переезда автомобилисты приветствовали его появление какофонией звуковых сигналов. Тот ответил им своим коронным, заметно хрипящим: Уа-а-а!
Да! Приятно его видеть теперь! Наверно перебрасывают из Москвы на место постоянного хранения в качестве памятника – решил про себя, заметно повеселевший Платон.
Как человек, воспитанный в советское время, как добропорядочный гражданин, Платон привык сначала делать общественно полезное дело, а потом уже работать на себя, семью.
Вот и первый день нового сезона он, как всегда, начал с уборки сухих листьев с общей проезжей части перед забором своего участка.
К обеду, заканчивая расчистку подшефной территории, он увидел, чуть ли не выскочившего из-за угла центрального перекрёстка, Александра Алексеевича Алёшкина – ответственного за их улицу от Правления их садоводческого товарищества. За ним спешил незнакомый мужчина средних лет.
Не успев ответить на приветствие Платона, Александр неожиданно отчубучил:
– «Ты тут сопли жуёшь, а там пожар!».
– «А я ничего не видел и не слышал!».
– «А вон за домом напротив тебя помойка горит!».
Зайдя на соседний участок, ответственное лицо с помощником проследовали на чужую территорию до уровня горевшей помойки. Но пожар, оказывается, уже потушил бригадир строителей Николай, перемахнувший через задний забор участка Ларисы и Евгения.
Пока Александр наводил порядок, читая нотации о противопожарной безопасности соседской молодёжи, Платон подумал:
– «Во, хам! Никогда ранее за ним это не водилось. Видимо он красовался перед тем самым примкнувшим к нему мужчиной?! А тот хихикнул».
Поэтому на обратном пути Платон взял некоторый реванш:
– «Ну, как? Всё сгорело?!» – вызвал он смешок, понявшего иронию мужчины.
– «Да! Николай всё потушил сам!» – несколько озадаченно ответил Александр.
– «А я думал, ты весь его обоссал от страху!?» – добил того Платон.
И, как всегда в апреле, наши добивали фашистов. По телевизору ко Дню Победы мелькали семнадцать мгновений весны, где главный герой Исаев – Штирлиц по умыслу сценариста или режиссёра – женщины, почему-то с завидным постоянством утверждал, что запоминается последнее.
Платон был с этим категорически не согласен. Ибо его мужской ум запоминал, как раз первое, как самое важное. И в этом он убеждался не раз.
Поэтому он стремился все дела и вопросы делать и решать сразу и до конца, не оставляя мелочёвку на потом, освобождая путь новым, более важным делам и вопросам.
В конце апреля к Алексею Ляпунову в гости приехала семья французов, с которой он познакомился прошлым летом на отдыхе в Тунисе. Но общались они друг с другом на английском.
Алексей, по мнению Надежды Сергеевны, хотел как можно лучше преподнести себя. Поэтому он завёз тех ненадолго и к себе на работу, якобы с целью срочности дела.
Платон был готов в случае необходимости прийти на помощь в качестве переводчика. Он даже вспомнил и заготовил несколько ходовых выражений.
Но приглашения так и не последовало. Сам лезть на подиум он не стал.
Его коллеги или не знали, что Платон говорит по-французски, или забыли про это.
Но скорее всего, забыли его самого.
Алексей – в силу чванливости и занятости, Гаврилыч – в силу неполноценности и вредности, а Надежда – в силу глупости и невоспитанности.
В последний рабочий день апреля она пожаловалась Платону на Алексея, что тот хотел показать гостям и своих двоих детей от последнего брака, но Света не дала:
– «Алексей! Я не хочу, чтобы мои дети выступали в качестве игрушек для твоих гостей! Поезжай к своим родителям и показывай их!» – отшила она эгоистичного лицемера.
Сухой и тёплый апрель продолжился и в майские праздники.
Но эти майские праздники на этот раз для Платона прошли на редкость буднично. Никаких развлечений, лишь работа в дачном саду, да вечернее боление за сборную России по хоккею. И ещё радость от второй подряд победы футбольного «Динамо» над «Спартаком».
Зато лягушачий брачный концерт в этом году состоялся лишь 2 мая, почти на три недели позже, чем в прошлом году, когда Платон впервые так рано, 12 апреля, открыл дачный сезон.
Накануне Дня Победы, как и накануне 1 мая, никаких праздничных застолий в ООО «Де-ка» и за его пределами не было.
Надежда Сергеевна лишь ограничилась маленькими денежными премиями своим коллегам, которые и этому были рады.
8 пятницу 8 мая, уходя последним с работы, Платон поздравил с наступающим праздником, дежурившую в этот день Татьяну Леонидовну, передав поздравление и малышке Светочке. Та ответила тем же, обрадовав поэта, что его стихотворение было прочитано всей семьёй и всем понравилось. А что ещё надо бескорыстному автору?!
9 мая по радио на даче называли имена бывших участников ВОВ.
Среди них Платону особенно было приятно услышать и фамилию супругов Кочет, имена своих родителей – Алевтины Сергеевны и Петра Петровича.
Приводя в порядок последнюю П-образную грядку в парнике, Платон увидел небольшого, бойкого лягушонка-подростка, пытавшегося перепрыгнуть с дорожки между грядками через шиферную преграду. Но сил у худосочного после зимы явно не хватало. Каждый раз он ударялся о верхнюю часть рифов, падая назад на песок.
Платон сжалился над ним и подсадил, поначалу испугавшегося человеческих рук, бедолагу на тёплую и мягкую грядку. Не успел он отвести свой взор, как резвого лягушонка и след простыл.
Возвращаясь с дачи, Платон встретил одну из своих давних знакомых, почти свою ровесницу Наталью с одной из двойняшек-дочерей, незамужней Ольгой. Поговорили о разном. Платон обратил внимание, что Наташа, сидевшая теперь на пенсии с единственной внучкой, хоть и заметно постарела, превратившись в элегантно-строгую старушку, но почему-то стала даже симпатичней прежнего.
Платон заметил в её новом облике какую-то теперь даже величавую красоту.
Да! Время иногда благотворно сказывается на людях… и не только! – мечтательно задумался он.
Все первомайские праздники для Платона прошли сплошь в дачных заботах и работах. Он готовил её к новому сезону и приёму своих детей, всё-таки ожидая в этот раз приезда семей своих старших сыновей – Владимира из Жёлтых Вод и, если повезёт, Вячеслава из Буэнос-Айреса. И к этому уже имелись существенные предпосылки.
В один из рабочих после праздничных дней в старинное здание Медицинского центра, где размещалось и ООО «Де-ка», вошёл импозантный мужчина зрелого возраста, поздоровался с вахтёром и спросил:
– «Извините, а где я сейчас могу увидеть Платона Петровича?».
– «Идите направо, прямо по коридору до упора!» – вежливо ответила Галина Александровна.
Улыбаясь чему-то своему, мужчина пошёл искать упор.
Однако через открытую в коридор дверь Надежда перехватила гостя, приглашая к себе:
– «Заходите сюда! Что Вы хотели?» – начала, было, она, не дав мужчине даже поравняться с её дверью.
– «Нет, спасибо! Мне нужен Платон Петрович!» – не согласился с нею загадочный гость.
– «А по какому вопросу?» – ревниво и уже твёрже спросила вслед ему начальница.
– «А я не по вопросу, я по делу!» – косясь на неучтивую, отшутился неизвестный, корректно стуча в упор – дверь комнаты Платона.
– «Да, да! Заходите!» – послышалось за ней.
– «Здравствуйте, Платон Петрович! Я к Вам лично!» – улыбнулся гость.
Но не успел незнакомец представиться, как в комнату чуть ли не вбежала разъярённая львица:
– «Платон! Поди, посиди на телефоне! Мне отойти надо!» – нарочно показала она гостю, кто здесь главный.
– «А он сейчас занят!» – неожиданно вмешался незнакомец.
– «И потом, какой он Вам, гражданка, Платон?» – добавил тот казённым тоном обезумевшей от удивления Надежде Сергеевне.
– «Это глубокоуважаемый гражданин Российской Федерации Платон Петрович Кочет! Прошу любить и жаловать!» – добавил незнакомец нравоучений невоспитанной женщине.
– «А Вы-то, кто?! – покраснев от гнева, чуть ли не завизжала Надежда.
Незнакомец достал из внутреннего кармана пиджака какое-то удостоверение и раскрытым сунул хамке в рыло. Та, налившимися кровью глазами два раза пробежала текст, теперь уже побагровев, наверно от страха, и затихнув и сникнув, улизнула восвояси, на ходу извиняясь.
Незнакомец тут же протянул удостоверение и Платону, который удовлетворённо вздохнул:
– «Фу, наконец-то! Наверно процесс уже пошёл, Владимир Сергеевич?!».
– «Да! Вы угадали! Я к Вам с радостной вестью! А не могли бы мы с Вами где-нибудь уединиться?».
– «Если только прогуляться по бульвару!» – улыбаясь, ответил Платон, вспомнив свои деловые прогулки с сыновьями.
Уходя, Платон заглянул к начальнице:
– «Надь! Я тут на полчаса отлучусь. Ты посиди пока на телефоне, мне должны звонить по важному вопросу!» – про себя смеясь, взял он реванш.
– «Хорошо, Платон… Петрович!» – с трудом выдавила та из себя, чуть подсевшим от страха голосом.
Он вышли на улицу, но незнакомец пока говорил о другом, несвязанным с причиной его прихода. Но уже около стен Министерства Юстиции РФ он пригласил Платона в иномарку: