Платон заметил, что многие, видно самые крутые писатели и поэты, не могли обойтись без буквально подколки выступающих, которые и так волновались и стеснялись.
Платону понравились также стихи Сергея – мужчины средних лет.
Но особенно порадовал истинный, и уже печатающийся, поэт Александр Кашин – подтянутый, симпатичный мужчина весьма зрелого возраста.
А до него послушали выступление также нового кадра – певицы жанра «авторская песня» Маргариты, спевшей под гитару несколько песен собственного сочинения.
Платону понравился её много октавный голос, а само пение напомнило пение Галины Бесединой.
Проходившую мимо него, и не сводившую с него своих карих глаз, девушку он вполголоса с доброжелательной улыбкой подбодрил:
– «Молодец!».
В своём заключительном выступлении Александр Кашин проиллюстрировал свою подборку информации по заданной на прошлом занятии теме «Смысл жизни».
Многие пытались примазаться к его успеху, дополняя с мест докладчика. Они щеголяли друг перед другом в цитировании классиков.
Лучше сказали бы это от себя, своими словами! – молча сокрушался Платон.
Эта тема вызвала в сознании Платона свои мысли:
Обсуждать и искать смысл жизни не имеет смысла! Ибо, если люди будут знать его, то все будут жить одинаково, и станет крайне скучно! И жизнь потеряет смысл. То есть найденный смысл потеряет смысл! А вообще-то, по серьёзному, смысл жизни в воспроизводстве человечества, то есть в любви! И в поиске его, этого смысла!
Занятие, длившееся три часа, незаметно подошло к концу.
А ещё до его начала Ирина Дмитриевна продиктовала Платону номер своего телефона с тем, чтобы потом сообщить ему номер телефона издательства, заинтересованного в печатании больших произведений.
Уходя, он хотел кое-что расспросить руководителя, но выронил из своих непослушных рук скоросшиватель и задержался собиранием рассыпавшихся по полу листов в скользких файлах.
Уже при выходе из библиотеки Платон машинально взглянул в зеркало, словно посмотрев на себя, увидев в нём… поэта и писателя.
На улице Платон долго блуждал по многочисленным лабиринтам своего сознания, пытаясь понять происшедшее. И в этом поиске он опустился так далеко, что машинально пропустил два своих автобуса.
Следующий раз Платон посетил занятия клуба только в ноябре.
На этот раз разговор пошёл обстоятельнее.
На вопрос, а как Вам удаётся так много писать, Платон без обиняков ответил:
– «Я специально выбрал работу, полезную не только для моих оконечностей, но и с наличием, во-первых: свободного времени; во-вторых: позволяющую голове во время этой работы думать о чём-то другом, например, сочинять!».
Тут же вскочила одна из клубом рождённых филологов:
– «А Вы неправильно употребили слово «оконечностей»! Надо говорить «конечностей»!».
– «Уважаемая калека! – надеясь быть плохо расслышанным некоторыми, начал Платон ответное хамство – Я же уже всех предупредил, что в мои тексты, в слова надо вдумываться, а не проглатывать их пачками, как, например, в популярном бульварном чтиве!» – продолжил он нравоучение.
– «Да! Есть конечности: верхние – руки, и нижние – ноги. Но у любого тела есть ещё и другие выступающие части – оконечности. Особенно у мужчин!» – кончил Платон под всеобщий хохот.
Но прения продолжились, а Платон отбивался:
– «Да! Я грешу повторениями. Поэтому всегда текст перечитываю и заменяю повторяющие слова на синонимы. Но где-то может и пропустил? Это у меня от пребывания в плену от смысла предыдущей строки».
– «Но у Вас в тексте периодически встречаются просто парадоксы!?» – вдруг проснулся самый старый – Борис Ефимович.
– «Да! Жизнь часто удивляет нас своими парадоксами. А я их просто фиксирую» – объяснил автор очевидное.
– «И потом, у Вас какой-то диалект… бульварный, что ли!? Вы наверно хороших книг мало читаете?!» – вдруг вскочил возмущённый неизвестный.
– «Да! Вы угадали, попали в точку. У меня действительно диалект жителя Бульварного кольца! И я не люблю читать книги, где все герои сплошь говорят правильным языком автора! Таким книгам я не верю!» – гордо ответил тому Платон.
Тут же один из известных неизвестных Платону членов Союза писателей подошёл к нему, и, обсыпая его различными литературными терминами, стал яростно критиковать несчастного.
На что ошалевший сразу ответил им опущенному:
– «Вы, пожалуйста, все Ваши замечания по моему произведению соберите вместе по темам и обобщите. Иными словами, проинтегрируйте по замкнутому контуру, потом мне и дадите!» – завершил Платон уже со смехом свою просьбу бездарному завистнику, ремесленнику от литературы.
Эх, хоть бы, когда «снега пали», меня бы издали. Ведь самовыразившемуся человеку и умирать легче! – сокрушённо помолчал он.
Но это было уже давно. А сейчас писателя и поэта занимал вопрос целесообразности продолжения его работы в ООО «Де-ка».
Он и сейчас, без сожаления покинул бы полуподвальное, полусырое помещение старинного здания с грибком и плесенью в стенах, с холодным кафельным полом, со сверхнизкими потолками, с периодической вонью в цехе из проходящей под ним канализации, с недостаточной освещённостью его рабочего места, с мерзким гулом почти под ухом полупочиненного холодильника, с отсутствием горячей воды, с вечно обоссанными Гудиным и Ляпуновым сиденьями унитаза, с постоянным невольным хамством невоспитанных, некультурных и неаккуратных сотрудников, у которых их апломб, амбиции, явно не соответствовали их, в широком смысле слова, амуниции.
Он без сожаления уходил бы от вечных окриков начальницы, вечного обращения к себе, как к мальчику-альфончику на «Ты» даже в присутствии посторонних; от финансового и прочего жмотства и жлобства Надежды; и вечного умничанья коллег-мужиков, нередко доходящего до детского лепета, от вредности и подлости этих мужиков, например, специально не закрывающих двери, и как следствие этого – сквозняков.
К этому примешивалась и патологическая жадность начальницы, в том числе под любыми предлогами не дававшей в последние годы отгулять полностью положенные законом отпуска.
Всё это так надоело Платону, что, несмотря на явно имевшиеся плюсы, толкало его к решению всё-таки навсегда покинуть ООО «Де-ка».
Делясь этими сомнениями с женой, он услышал от неё, не в первый раз ею повторённое:
– «А может тебе вернуться на старую работу в оборонку?».
– «Я никогда не возвращаюсь на прежнее место! Мир слишком большой, чтоб ограничивать себя одним и тем же местом работы!».
Их беседу прервал звонок от Александровых. Звонил Саша.
Платон давно привык их семью считать сходной со своей, смотреть на неё, как в зеркало. Но в последние годы это зеркало что-то стало уж очень кривым.
Очередная ссора супругов, как всегда, началась с мелочи.
– «Опять ты свою порнуху стро́́чишь?!» – спросила, что-то с азартом пишущего мужа, Наталия.
Ошибка в ударении стоила ей скабрезного от обиженного Александра:
– «Дро́чишь?!».
– «Тьфу, ты! Строчи́шь!» – автоматически поправилась жена.
– «Дрочи́шь!?» – не унялся писатель, перегнув свою палку, вслед хлопнувшей дверью, теперь уже незаслуженно им оскорблённой, жене.
Наталья неоднократно жаловалась на мужа не только родственникам, но и подружкам. Одна из них даже как-то ужаснулась рассказанному ей:
– «Боже, мой! Как можно жить с таким человеком?!».
Наталья упрекала Александра даже за излишнюю доброту, прилюдно обзывая его «Мать Тереза», что тот, как-то раз, неосторожно прокомментировал без всякой задней мысли:
– «Лучше быть матерью Терезой, чем… твоей матерью!».
Наталья же восприняла это буквально, а не как завуалированное квази матерное выражение, и понесла на мужа:
– «Ты бы лучше о своей матери сказал!».
– «Да я имел ввиду матерную мать, а не твою… Ё…, твою мать!» – пытался поначалу оправдаться любитель изящной словесности, распаляясь, невольно переходя на матерную.
С годами грязные слова в семье Александровых, произносимые всё чаще и чаще, потеряли своё значение и смысл.
И «первую скрипку» в этой игре на контрабасе играла, конечно, женщина – жена Александра – Наталья.
Она так достала мужа, что тот и не знал, что делать дальше, готовый теперь чуть ли не на всё!
– «Только помни: делая жене гадость, не сделай вреда себе!» – как-то посоветовал отчаявшемуся другу Платон.
Излив душу другу и получив очередной совет, Александр перешёл на расспросы о житие-бытие Платона и его семьи.
Тот очень кратко поведал о своих незначительных проблемах, опять переведя разговор в юмористическую плоскость, порадовав друга и своими новыми анекдотами, для затравки спросив его:
– «А ты видел по телевизору рекламу туалетной бумаги «Зева»? Так теперь стали ещё и рекламировать новинку «Зева+». А знаешь для чего? Для большего зева!».
Александр засмеялся, полностью забыв о своих проблемах, навострив уши на новый юмор друга. И тот не заставил себя ждать со своими новыми анекдотами, шутками и прибаутками:
– «Вовочка, а сегодня ты за что двойку по русскому получил? А я неправильно перенёс слово – злоупотреблять!».
– «На вопрос в рекламе по телевидению: может ли хлорный отбеливатель Вас подвести? – Армянское радио отвечает: может, если Вам по пути!».
– «Как Ваши дела? Хорошо! А Ваши?! Спасибо, тоже хреново!».
– «На приёме в поликлинике. Доктор! А Вы меня послушаете? Да! Говорите!».
– «Что такое крест на крест? Это прелюбодеяние верующих!».
– «Если чистить грязь порошком – можно его испачкать!».
Успокоившийся Александр от души посмеялся, на этом они и расстались. Но разошедшийся Платон уже не мог остановиться, заразив этим и, невольно слышавшую телефонный разговор, жену.
В эту длинную субботу по телевизору мелькнула