а к дороге. Лунный свет уже потускнел, приближался рассвет. Хейррал свистнул, и его конь сразу подошел к нам. Он усадил меня в седло, сам сел сзади, и мы отправились. Мощный конь, казалось, не заметил двойного груза.
Мы ехали, и мне было так тепло и уютно в объятиях Хейррала.
— И все же я не понимаю, почему Хальзе так домогается меня, — начала я. — Неужели только уязвленное самолюбие? Обида на то, что невесту получил ты, а не он?
— Сначала так и было, — ответил он, — а потом Хальзе стал делать это потому, что ты не такая, как другие. Он надеялся таким образом привязать тебя к нам, ну а когда это не удалось, они решили от тебя избавиться.
— Я не поняла, что не удалось?
— Помнишь, когда мы остались вдвоем, ты оттолкнула меня. Несмотря на все наши заклинания, ты не захотела отдаться мне, а значит, продолжала оставаться опасной.
Сейчас я была рада, что он сидит сзади и не видит, каким смущением пылает мое лицо.
— Ты тогда назвал меня колдуньей, — сказала я после длинной паузы. — Это потому, что ты очень рассердился?
— Рассердился? А на что я должен был сердиться? Я назвал тебя так потому, что ты и есть колдунья, поэтому и меня отвергла, так как не могла поступить иначе.
— Колдунья, — повторила я задумчиво. — Но я училась только искусству врачевания, а это совсем не связано с магией. Если бы я действительно была колдуньей, меня бы просто не потерпели в монастыре, а я прожила там почти десять лет.
— Колдовство не так страшно, как думают люди Дейла. В тебе есть какая-то другая кровь, которая несет этот дар. Она сообщила тебе умение пользоваться своими душевными силами, и она же дает тебе власть над четырьмя великими стихиями — водой, воздухом, огнем и землей. Это твой природный дар, и этому нельзя научиться. Когда-то давно, когда Арвон еще не был закрыт от всего мира, мы знали о народах, живущих за морем и имевших, как и мы, дар колдовства. Есть там страна, в которой колдовскими способностями обладают женщины. И сейчас, странствуя в степях, мы много слышали об этой стране. Она так же стара, как и Арвон, и тоже клонится к закату. Но в Эсткарпе еще есть колдуньи, и Ализон ведет с ними войну.
— И ты думаешь, что во мне течет кровь этих колдуний?
— Да. Искусства колдовать ты не изучала, но природный дар у тебя есть. И еще я хотел тебе сказать, что такая колдунья, отдавая свое тело мужчине, полностью теряет свой дар.
— Но как же тогда может существовать такой народ?
— Говорят, они вымирают, хотя я думаю, что это совсем не так. В конце концов всегда находятся женщины, отказывающиеся от дара ради счастья семейной жизни и материнства. И потом, не все женщины этой страны наделены таким даром, хотя у них может родиться дочь-колдунья. Но все-таки, если уж такой талант есть, наверное, очень нелегко от него отказаться.
— Но я же не знала всего этого! И может, я не настоящая колдунья…
— У тебя есть дар, и он сам поможет тебе выбрать правильный путь.
— А та, другая Джиллан?
— Та, что создали они, конечно, лишена твоего таланта. Они не могли так рисковать.
Каждое слово Хейррала разрушало мое вечное одиночество и отчуждение.
— Хейррал… Один раз я смогла вернуться к той Джиллан… и я звала тебя… Ты меня там узнал?
— Да. Я только там и понял, что произошло.
— Они тебя тогда оттащили, а потом Хальзе прогнал и меня.
— Да.
— А если бы они не послали тебя, ты сам поехал бы искать меня здесь?
Они мне приказали, — ответил он коротко, явно не желая продолжать эту тему.
И внезапно я все поняла.
— Они потому и смогли заколдовать тебя, что ты сам стремился найти меня. Если бы между нами не было никакой связи, они не смогли бы заставить тебя идти… — я услышала, как он тяжело вздохнул. — Ты все время думал обо мне, Хейррал, и это помогло тебе разрушить их колдовство. Помни — ты смог победить их чары! А для этого нужна огромная сила, так как даже я не слышала, чтобы кто-то мог преодолеть наложенное на него заклятие, — я осторожно положила свою руку на его, держащую поводья. — Ты слишком долго неправильно оценивал себя, Хейррал. Помнишь, они смеялись, когда ты положил свой плащ на поляне выбора, но я выбрала именно его. До сих пор нам удавалось разрушать все их злые чары. Ты и сейчас не отказался от борьбы, иначе не спешил бы догнать свой отряд, — я помолчала, но так как он отвечать не собирался, продолжила снова. — Я видела тебя очарованными глазами невесты, как другие девушки видят Всадников-Оборотней, видела твое настоящее лицо, видела тебя и в зверином облике, и думаю, что у тебя есть и другие лица, которых я еще не знаю. Зато я знаю, что под всеми этими личинами — ты, многоликий, как сама реальность. И я выбрала тебя и не раскаиваюсь в своем выборе.
Он ничего не ответил, только вокруг меня сжалось кольцо его рук. Рассветный сумрак постепенно светлел, и лошадь неутомимой ровной рысью несла нас навстречу судьбе.
— Ты все еще надеешься, — наконец тихо заговорил Хейррал. — Но хоть надежда и бывает обманчива, все мы на что-то надеемся. Джиллан, худшее у нас впереди. Чары разрушены, но так просто они не сдадутся. И все-таки нам необходимо встретиться с ними, возможно, выступить против всего отряда.
— Они нас встретят в зверином облике?
— Тебя — может быть, но меня-то нет. Мы должны потребовать у них соблюдения устава отряда, если только у меня сохранилось право что-то требовать. Я могу вызвать Хальзе на поединок за то, что он взял ту, другую Джиллан. Раз ты со мной, я могу доказать, что она лишь часть тебя.
— И если тебе это удастся?
— Я буду биться с Хальзе, а может быть, и с другими. Но они, конечно, всеми силами попытаются этого избежать.
14
— Почему я только вторым зрением могу видеть твою страну по-настоящему, а так вижу только иллюзию? — спросила я у Хейррала немного погодя.
— Потому что ты пришла сюда не через Врата, а через горы, — ответил он, крепче обнимая меня. — Эти горы полны страшных ловушек. То, что ты там прошла и уцелела, просто чудо, подтверждающее твои способности. Расскажи мне, какой дорогой ты шла.
И я рассказала ему все с того момента, как проснулась в покинутом лагере. Дыхание его изменилось и руки нервно сжались, когда он услышал о приезде отряда ализонцев. А когда я рассказала, как мне удалось ускользнуть от них, он рассмеялся и сказал:
— Это и есть настоящее колдовство! Ты просто недооцениваешь, свои способности. Я думаю, что если бы ты решилась, то могла бы вызвать на борьбу весь отряд и все же невредимой ускользнуть от них…
Потом я рассказала ему, как ощупью пробиралась по каменному хаосу, и множество картин реальности, наслаиваясь одна на другую, плясали у меня перед глазами.
Хейррал сказал:
— Это были руины Кар Ре Доган. Когда-то это была мощная колдовская крепость, защищавшая нашу страну от вторжения зла, обитавшего в тех пустынных местах. Но это было очень давно. Ты нашла очень древний путь, которым мой народ не пользуется уже много тысячелетий.
Я продолжила свой рассказ о световом барьере и о том, как смогла с ним справиться, а также о дороге, приведшей меня на площадку стражей.
— Это гробница Королей, — объяснил Хейррал, — царивших здесь в незапамятные времена. Когда наш народ пришел в Арвон, в местных жителях еще оставалась древняя кровь. Мы породнились с ними и переняли у них некоторые обычаи. У них была традиция хоронить своих владык в вертикальных склепах, чтобы они и после смерти могли видеть происходящее в мире, а если их потомок попадал в трудную ситуацию и нуждался в совете, он ночью шел на площадь Гробниц, и во сне к нему сходила древняя мудрость. Кроме того, они стражи и защитники этой страны.
— Я чувствовала, как меня проверяли, пока я шла через площадь, но мне позволили пройти.
— Это потому, что они поняли родство их собственных сил с твоими…
Я быстро дорассказала ему все свои приключения, и мы остановились у ручья, чтобы немного отдохнуть. Наконец-то я смогла вволю напиться! Но, несмотря на это, я чувствовала себя очень ослабевшей, о чем и сказала Хейрралу.
— Они уже знают, что я не выполнил их задание, — сказал он, отводя глаза, — и теперь тянут из тебя жизненные силы, вливая их в другую Джиллан. Еще раз повторяю тебе: время — наш враг. Они не смогли ничем погубить тебя, но в их силах настолько ослабить тебя, что ты не сможешь соединиться с другой Джиллан.
Я посмотрела на свои руки, которые от слабости мелко дрожали.
— Хейррал, — сказала я, меняя тему разговора, — эта страна, по которой мы сейчас едем, действительно пустынна? Здесь нет никого, кого они могли бы заставить напасть на нас?
— Здешние места не так заселены, как равнины за лесом, но все же и тут есть усадьбы, деревни и замки. Если бы ты шла одна, они могли бы натравить на тебя пограничников, таких, как ты встретила в деревне. Но ты едешь со мной, и, значит, никто не будет вмешиваться в личное дело Всадников.
— Хейррал, разве у вас, в Арвоне, нет никаких законов и прав? Почему мы не можем обратиться к верховному властителю и просить защиты по закону?
Хейррал покачал головой.
— Всадники неподвластны законам Арвона, а ты здесь чужестранка. Мы не считаемся гражданами, и к присяге нас не приводят. Новые властители не могут запретить нам находиться здесь, потому что это наше право по рождению и по древним договорам. Но как только Всадники обоснуются здесь и поступят на службу к одному из лордов, они получат права граждан, а сейчас они подчиняются только законам своего отряда, поэтому никто не станет вмешиваться, пока они выступают против одного из своих и привезенной ими же чужестранки.
Хейррал достал из седельной сумки еду, и мы перекусили. Это подкрепило меня, и тело, казалось, налилось новой силой. Теперь я уже с трудом могла поверить, что Всадники отбирают у меня жизненные силы для другой Джиллан.
— А нет ли у тебя здесь каких-нибудь родственников, Хейррал? — спросила я. — Ты же не всегда был Всадником. У тебя были же и мать, и родной дом, а может быть, и братья с сестрами?