Затем… Это изменилось, как будто неожиданно надело маску или заслонилось щитом. Ужас исчез и на его месте появилось удивление и настоятельная потребность увидеть источник удивления. Но, поскольку я не забыла всеподавляющую ауру того, что пряталось в засаде, я не была околдована.
На открытом месте появилась фигура в кольчуге, в шлеме, с мечом у бедра - воин ехал на боевом коне. Он спешился и уронил поводья, как будто не заботился больше о том, что станет с лошадью. Он двинулся к отверстию спирали, как бы спеша на зов.
Я хотела крикнуть, встать между Эйлином и этими воротами, которые вели к чему-то худшему, чем сама смерть. Мой брат вошел в спираль…
- Эллис! - меня трясли за плечи. Я сидела над кубком… пустым кубком… Светила луна, но не было колонн, не было спирали.
Я поспешно подняла кубок вровень с глазами, боясь, что чернота на нем поднялась выше. Ведь если Эйлин пошел по этой спиральной дороге - как его можно спасти? Но пятно не увеличилось, осталось прежним.
- Что вы видели? - спросил Джервон. - Вы словно смотрели на что-то безмерно страшное и выкрикивали имя вашего брата, как бы желая одним своим голосом оттащить его от смерти.
Джервон лучше меня знал эту местность, и он наверняка знал о спиральной дороге, потому что такая угроза не могла оставаться незамеченной жителями Долин.
- Слушайте! - завертывая и убирая кубок, я рассказала Джервону о своем предыдущем видении - как мой брат трудился, открывая окно… и о том, что я видела сейчас. - А где может находиться такое место?
- Ни в Тревампере, ни поблизости от него такого нет, - быстро ответил он. - Но заколоченное окно… что-то я однажды слышал насчет этого… - он потер лоб, пытаясь вспомнить. - Забитое окно… Да, Замок Ущелья Фрома! Есть старинная легенда, что из одного окна в центре башни видны далекие холмы, и если мужчина видит их в какой-то определенный час, он садится на лошадь и едет, но назад не возвращается. Таких потом искали, но не находили следа. Поскольку Ущелье Фрома не было больше жилищем лорда, а использовалось только для гарнизона, окно в башне было заколочено… Но все это было во времена моего деда.
Но это Ущелье Фрома могло опять стать домом лорда.
- Вы говорили, что мой брат обручился, а из того, что я видела, можно заключить… что теперь он уже женат. Однако он оставил свою жену и поехал искать что-то. Я еду в Ущелье Фрома!
И вот мы приехали в этот замок, но прием, оказанный нам, был весьма неожиданным. Когда меня в первый раз приветствовали на заставе, как лорда Эйлина, я не стала отрицать, потому что хотела узнать все, что только можно, о моем брате, не задавая вопросов. Итак, я сказала, что ездила на разведку и они в положенное время услышат о моем сообщении. Может, это было жалкое объяснение, но никто не спорил, и все, видимо, были рады моему возвращению. Джервон тоже не опровергал моих слов. Он лишь вопрошающе взглянул на меня, но затем отвел глаза, как бы соглашаясь стой ролью, которую я приняла на себя. Я выразила горячее желание увидеть мою леди - жену, потому что Эйлин действительно женился на леди Брунисенде.
Люди улыбнулись, и некоторые захихикали и стали перешептываться. Я сообразила, что всегда так бывает, когда в компании оказывается новобрачный. Только самый старший, человек явно высокого ранга, сказал, что моя леди тяжело переживала мой отъезд и с тех пор не выходит из своей спальни. Мне пришлось разыграть большую озабоченность и ударить пятками коня.
И вот я вошла в ту самую комнату, которую видела в своем видении. И девушка все еще лежала в постели, но теперь с ней сидела пожилая женщина, чем-то напоминавшая Эфрику, и я решила, что это компаньонка и Мудрая Женщина. Девушка вскрикнула:
- Эйлин, - и бросилась ко мне. Ее ночное платье сидело кое-как, глаза ее распухли от недавних слез, а по щекам катились новые. Но женщина пристально взглянула на меня, подняла руку и сделала знак, который я хорошо знала, и я, не задумываясь, ответила ей.
Ее глаза широко раскрылись, но Брунисенда уже повисла на мне, называя меня именем брата и требуя, чтобы я сказала, где я была и почему ее оставила. Но я чуть-чуть отодвинула ее, потому что мне было трудно отвечать на такое приветствие.
Она отскочила, дико глядя на меня. В ее глазах появился страх:
- Ты… ты изменился! Дорогой мой лорд, что с тобой сделали?
Она пронзительно захохотала и бросилась на меня, ее ногти сделали отметки на моем лице, прежде чем я успела схватить ее за руку: она визжала, что я не тот, что был. Женщина быстро подошла к ней и, повернув к себе, хлестнула по лицу. Визг сразу прекратился, а Брунисенда, потирая щеку, смотрела на ту женщину и на меня. И, глядя на меня, она вздрагивала.
- Вы не Эйлин, - сказала женщина и произнесла слова, которые я тоже знала. Но прежде, чем она закончила свои заклинания, я прервала ее.
- Я Эллис. Разве он никогда не говорил вам обо мне?
- Эллис… Эллис… - повторила Брунисенда. - Но ведь Эллис - его сестра! А ты Мужчина и так похож на моего лорда, что даже меня жестоко обманул!
- Я Эллис. Если мой брат рассказывал обо мне, ты должна знать, что я воспитывалась так же, как и он. Мы оба с детства учились владеть мечом и щитом, но наши пути разошлись. Однако связь между нами осталась, и когда я получила предупреждение, что ему грозит опасность, я приехала, так же как и он приехал бы, услышав что я в опасности.
- Но… как ты об этом узнала… как узнала, что он исчез, пропал в холмах? Отсюда не выезжал ни один гонец. Мы держали это в секрете: хуже было бы, если бы об этом узнали. - Брунисенда следила теперь за мной с той же подозрительностью, какую я замечала у других женщин. И я подумала, что хоть она и моя невестка, но придет время, когда она захочет, чтобы я поскорее ушла. Но если уж Эйлин выбрал ее, я должна быть с нею приветливой, хотя моя первая обязанность - заботиться не о ней, а о моем брате.
Пожилая женщина подошла ближе ко мне, пристально вглядываясь в мое лицо, как будто я носила на нем какой-то знак, удостоверяющий мою личность.
- По правде сказать, миледи, - сказала она, - лорд Эйлин мало что говорил, кроме того, что его мать и отец умерли, что у него есть сестра, которая живет среди народа, давшего им когда-то пристанище. Теперь я вижу, что он мог бы рассказать гораздо больше. - И она сделала некий знак, и я ответила ей и добавила еще кое-что: пусть знает, что я не ниже ее по уровню знаний. Она кивнула, как бы решив проблему.
- Значит, было дальновидение, миледи, и вы, конечно, знаете, где он теперь…
- Это колдовство Древних, - я обращалась к ней, а не к Брунисенде, - и не Белое, а Черное… Началось с того, - я прошла мимо Брунисенды, которая непонимающе смотрела на меня, к тому окну, где я видела брата. Оно было снова плотно забито, как будто он и не трудился над ним. Но когда я положила руку на нижний брус, я услышала приглушенный крик и обернулась.
Леди Брунисенда съежилась в постели, зажимая рот руками, и с бессмысленным ужасом смотрела на меня. Она вскрикнула еще раз и упала без сознания на смятые простыни.
Мудрая Женщина быстро подошла ко мне и еще раз взглянула на меня.
- Это только обморок и ей лучше не слушать, что вы скажете, потому что она боится таких вещей, боится Учения.
- Однако же вы служите ей.
- Да, ведь я ее приемная мать, и она не знает, что я делаю. Она с детства боялась проклятия, что лежит на ее семье.
- Какое проклятие?
- То, что находится там… ждет… - она указала на окно.
- Расскажите. Я в обморок не падаю. Но сначала, Мудрая Женщина, скажите мне ваше имя.
Она улыбнулась, и я улыбнулась тоже, и мы обе знали, что у нее одно имя для внешнего мира, а другое - для внутреннего.
- Нет, конечно, вы не впадете в беспамятство, что бы вам ни сказали. А что касается моего имени - здесь я дама Вирта, а также Ульрика…
«Дама»? Тут я впервые обратила внимание, что на ней нет многоцветной одежды домочадцев лорда, что она в сером и в вуали аббатства, покрывающей ее всю, кроме лица. Но я слышала, что дамы не знакомы с Древним Знанием, и что они не выходят из стен аббатства после того, как произнесет окончательные обеты.
- Дама, - повторила она. - Война все перевернула. Дом Канты Дважды Рожденной был разорен Собаками в прошлом году. Я убежала и пришла к Брунисенде, потому что я принесла обеты только после того, как она была обручена. Канта Дважды Рожденная сама имела Древнее Знание в свое время, и ее дочери мыслят не так, как в других аббатствах. Но я назвала свое имя. А у вас нет другого?
В этой даме было что-то от Эфрики, но главное было в ней самой. И я знала, что могу верить ей.
- Мое первое имя Боевид, данное мне по обычаю народа моей матери…
- Колдуньи Эсткарпа! Вам нужны теперь все их знания, если вы думаете сделать то, что привело вас сюда.
- Расскажите мне об этом проклятии, потому что оно, видимо, и взяло Эйлина.
- Есть сведения, что Первый из рода Ингарета, чьим потомком является моя леди, интересовался чуждым учением, но не имел ни терпения, ни дисциплины, чтобы следовать дорогами знания, и потому шел на такой риск, о котором осторожный человек не помыслил бы. Он ходил один в места Древних и из одного такого путешествия привел себе жену. Они спали как раз в этой комнате, но детей у них не было, и лорд забеспокоился, поскольку хотел иметь сына-наследника. Он решил доказать себе, что это не его вина, и прижил сына, а затем и дочь от женщин, которых он тайно посещал. Как можно быть таким дураком, рассчитывая скрыть подобные вещи!
Однажды он пришел ночью к своей жене и обомлел: она сидела на высоком стуле, вроде того, на котором он сидел в большом холле, когда вершил суд. Перед ней на табуретках сидели две женщины, с которыми он производил младенцев, они держали на коленях детей, смотрели прямо перед собой и выглядели какими-то пришибленными.
Он подошел к своей жене, грозно спрашивая, что она делает и почему. Она сладко улыбнулась и сказала, что она заботится о его удобствах: она привела этих женщин к нему под его кров, чтобы ему не приход