К тому времени, как на столе появилась высоченная стопка книг («Тангенциальная магия» оказалась громадной, а еще пара-тройка изданий была немногим меньше), остальные студенты тоже потянулись к столу. И каждый нес по стопке книг, хотя и потоньше, чем у Рёскина. Библиотекарша сосчитала книги – их оказалось сорок пять – и заявила:
– Мне придется сообщить об этом вашему наставнику.
Студенты с трудом удержались от того, чтобы обменяться встревоженными взглядами. Клавдия, твердо глядя в глаза библиотекарше, спросила:
– А зачем?
– Это ненормально, чтобы студенты столько читали, – ответила та.
– Ну, вообще-то, да, – нашлась Ольга. – Коркоран так и сказал, что вы, возможно, удивитесь. Но он хочет приучить нас работать с несколькими источниками одновременно.
Она ткнула в бок Эльду, но Эльда в понуканиях не нуждалась.
– Коркоран такой приятный преподаватель! – пропела она. – Даже его идеи и те ужасно интересные!
Грифонша говорила так искренне, что библиотекарша только пожала плечами, проворчала: «Что ж, ладно!», вздохнула и проштамповала все сорок пять книг.
Студенты забрали свою добычу и заторопились в концертный зал Эльды. Рёскина было почти не видно под его томами. В зале они разложили книги прямо на полу и принялись просматривать их на предмет того, что может пригодиться. Особенно хорошо это удавалось Лукину. Он брал книги одну за другой, пролистывал их и сразу определял, о чем они. Фелим ничего не делал, только сидел и дрожал посреди книг, как будто они сами по себе могли его защитить. От Рёскина проку было еще меньше. Он уселся, скрестив ноги, на кровати Эльды, разложил на коленях «Алую книгу Костамары» и принялся читать взахлеб. Время от времени он зачитывал вслух сентенции вроде: «Чтобы стать волшебником, необходимо мыслить глубже прочих людей обо всем, как возможном, так и невозможном».
– Очень верная мысль. А теперь заткнись, пожалуйста, – сказала Ольга. – Вот, эта нам наверняка пригодится. Тут столько схем!
– Тогда клади ее вон в ту кучу, – распорядился Лукин.
В конце концов у них получилось три стопки. Одна, самая маленькая, состояла из книг, в которых, как оказалось, речь шла почти исключительно о вызывании демонов. Все сошлись на том, что это им не понадобится.
– Папа однажды вызвал демона, еще когда был студентом, – сообщила Эльда. – А потом никак не мог заставить его убраться прочь. Демон может оказаться еще страшнее ассасинов.
Оставшиеся две стопки предназначались, по выражению Лукина, для проведения наступательной и оборонительной кампании: шесть книг были посвящены защитным чарам и тридцать шесть – магическим ловушкам, предупреждающим сигналам, охранным лабиринтам и тому подобному. Клавдия стояла на коленях между двумя стопками книг. Ее мокрые на вид волосы растрепались, лицо было измазано пылью.
– У нас в запасе около трех часов до ужина, – сказала она. – Я так думаю, что сперва нам следует создать вокруг него защитные чары, а потом расставить столько ловушек, сколько успеем. С чего надо начинать, Лукин?
Лукин взял первую книгу из средней стопки.
– Вот! – прогудел Рёскин. – «Ищите пути в запредельные царства! Они повсюду, их тьмы и тьмы».
Но к этому времени на гнома уже никто внимания не обращал.
– Практически все заклятия начинаются с того, что заклинаемого следует поместить в центр пентаграммы, – сказал Лукин, стремительно пролистав одну из книг. – В некоторых говорится, что нужно также начертить пентаграммы на лбу, подошвах и ладонях заклинаемого.
– Так и сделаем, – решила Клавдия. – Фелим, снимай туфли.
– А какого цвета должны быть пентаграммы? – осведомилась Эльда, склонившись над Фелимом с коробочкой цветных мелков.
Лукин зашелестел страницами. Ольга заглядывала ему через плечо.
– Тут везде говорится разное, – сказал Лукин. – Зеленые, синие, черные, красные. А вот тут вообще написано – фиолетовые.
– Нарисуй по одной каждого цвета, Эльда, – распорядилась Клавдия.
– Еще нужны свечи, – продолжал Лукин. – Свечи тоже везде упоминаются. Самое большее – двенадцать.
Ольга вскочила и убежала в ближайшую лабораторию за свечами, а Эльда деловито принялась рисовать на лбу у Фелима фиолетовую пятиконечную звезду. Лукин еще раз пролистал все шесть книг и сказал:
– Про то, какого цвета должна быть пентаграмма вокруг заклинаемого, нигде не говорится. Написано только, что ее надо начертить на полу.
– Но тут же везде ковер! – возразила Эльда, рисуя зеленую звездочку на правой подошве Фелима. – Фелим, не крутись, сиди спокойно!
– Щекотно же! – пожаловался Фелим.
– Да нарисуй ты ее сверху, на подъеме стопы! – посоветовала Клавдия. – А что, разве на ковре нельзя рисовать мелом?
– Можно, но ковер жалко, – ответила Эльда.
– «Способ создания чар, – прогудел Рёскин с эстрады, – отнюдь не неизменен, подобно закону природы, но, напротив, изменчив, подобно духу. Думай и размышляй, о маг, и не делай ничего только потому, что так делалось испокон веков».
– Ну вот, хоть один полезный совет, для разнообразия! – заметила Эльда.
Она закончила разрисовывать Фелима, убрала мелки и разложила тридцать шесть книг из «наступательной» стопки в виде пентаграммы вокруг Фелима. Трудилась она так сосредоточенно, что даже время от времени высовывала узкий золотистый язычок.
– Вот, пожалуйста! И ковер мой цел остался.
– «К природной материи, – читал Рёскин, – надлежит относиться с почтением, и тогда она с готовностью откликнется на телесные заклятия».
– Он все еще читает? О боги! – воскликнула Ольга, вернувшаяся с мешком свечей – она позаимствовала их из шкафа в лаборатории Вермахта. – Рёскин, ну заткнись же, добром тебя прошу!
– Да, Рёскин, иди-ка сюда, – сказал Лукин, вставая на ноги. – Пора браться за работу. В пентаграмме пять концов, и нас тоже пятеро, не считая Фелима, так что без тебя нам никак не обойтись.
Рёскин вздохнул и бережно снял с колен «Алую книгу Костамары».
– Наконец-то! – сказал он. – Эта книга – именно такая, какой я всегда представлял себе книгу по магии. Ну, то есть пока не приехал сюда и не познакомился с Вермахтом. А что надо делать?
– Я думаю, все, что написано в этих шести книгах, – сказал Лукин. – Если мы пустим в ход все заклятия сразу, защита должна получиться несокрушимой. А, Фелим?
– Будем надеяться… – откликнулся тот слабым голосом.
Они начали с того, что расставили свечи вокруг книжной пентаграммы – получился круг из девяноста девяти свечей (все, что были в мешке). Вызывать огонь пока что никто не умел, поэтому Рёскин попросту воспользовался своей кремневой зажигалкой. Потом все пятеро встали у пяти концов пентаграммы и, передавая книги из рук в руки (или из рук в лапы), принялись читать заклинания, возглашать волшебные слова и пытаться воспроизвести описанные там пассы. Для одного из заклинаний Эльде пришлось сбегать за своим зеркальцем. Зеркальце пошло по кругу, обращенное вовне, чтобы отразить от Фелима любые вражеские атаки. В перерывах между заклинаниями все с опаской поглядывали на Фелима. Но молодой человек стоически восседал посреди пентаграммы, и не похоже было, чтобы заклятия причинили ему какой-то вред.
– Ты ведь скажешь, если тебе станет больно или что-нибудь в этом духе, верно? – то и дело спрашивал кто-нибудь.
– Да нет, пока что мне совсем не больно – только довольно жарко становится время от времени, – отвечал Фелим.
Начинающие маги добросовестно прошерстили все шесть книг. На это ушло меньше часа: многие заклятия повторялись в нескольких книгах, а некоторые, например заклятие с зеркалом, встречались во всех. Тем не менее под конец все внезапно обнаружили, что смертельно устали. Эльда, едва успев дочитать последнее заклинание, бессильно осела на задние лапы. А прочие так просто рухнули, где стояли, и остались сидеть на ковре, тяжело дыша.
И тут произошло нечто воистину удивительное. Все девяносто девять свечей догорели одновременно, потухнув в лужицах воска. Эльда уныло разглядывала испорченный ковер, когда заметила краем глаза, что Фелим вроде как светится. Она развернулась и уставилась на него в упор – но нет, Фелим выглядел совершенно как обычно. Однако когда Эльда снова повернула голову и посмотрела на него боковым зрением, то опять увидела, что Фелим весь светится, прямо-таки сияет изнутри, точно огромный фонарь. Ярче всего сиял алый пояс юноши и еще глаза.
Все прочие, кто сидел вокруг пентаграммы, обнаружили то же самое. Они было решили, что им мерещится, и поначалу молчали, боясь, что их поднимут на смех, но наконец Ольга осторожно спросила:
– Скажите, кто-нибудь еще видит то, что вижу я?
– Да, – ответила Клавдия. – Сдается мне, мы обрели магическое зрение. Фелим, тебе видно, что ты светишься?
– У меня магическое зрение было с детства, – ответил Фелим. – Но, надеюсь, этот эффект долго не продержится. А то я себя чувствую каким-то маяком. Можно, я теперь смою пентаграммы?
Однако смывать пентаграммы не пришлось: они исчезли сами собой. Фелим показал товарищам свои ладони.
– Подействовало! – Лукин восторженно хлопнул себя по колену. – Ребята, у нас все получилось! Мы молодцы!
Студенты так обрадовались, что даже забыли об усталости. Фелим, с трудом разогнув затекшие ноги, выбрался из пентаграммы, и они отпраздновали успех, съев по нескольку апельсинов и доев пирожки из другой корзины. А потом, не успев дожевать, разобрали книги из пентаграммы, чтобы найти способы подкараулить и перехватить ассасинов до того, как те подберутся близко к Фелиму.
– Мой брат Кит сказал бы, что это перебор, – заметила Эльда.
– В таком деле лучше перебрать, чем недобрать, – ответил Лукин, раскладывая перед собой сразу несколько томов. – Нам нужна максимальная защита. У-у! Это проблема… Почти половина этих заклятий может сработать только один раз, в определенное время. Значит, нужно рассчитать время так, чтобы они сработали именно тогда, когда ассасины будут здесь.
– Это не беда, – ответила Клавдия, чистя шестой апельсин. – Знаешь, Эльда, мне так нравятся апельсины! Даже у Тита их столько не бывает. Так вот, мы ведь можем рассчитать, когда они сюда доберутся. Фелим, сколько времени у тебя ушло на дорогу?