Целитель поджал губы.
— Что ж, значит, в это дело замешаны боги и отказаться я не смею. Покажите мне это существо, ваше величество.
Тит бережно вручил ему голубя. Целитель взял птицу в ладони и склонился над ней.
— Да ведь он весь в крови! Ни в коем случае не следовало отправлять его в таком состоянии!
— Вот и мне так кажется, — поддакнул Тит. — Я сделаю строгий выговор сенату и обрушу свой гнев на того, кто отправил птицу.
Ему показалось, что голубь одобрительно подмигнул ему розовым глазом.
Целитель поднес голубя к подбородку и сосредоточился.
— Вот, — сказал он примерно через полминуты, явно стараясь не показать, как он удивлен тем, насколько легко это оказалось. — Все в порядке, ваше величество.
Он вернул голубя императору. Глаза у птицы вновь сделались блестящими, и кровотечение остановилось.
— Спасибо! — проворковал голубь.
Целитель вздрогнул.
— Так он еще и говорящий?! Это все, мой император?
— Да, благодарю вас, — ответил Тит, который увидел идущего через сад легата Агриколу. — Ну и, разумеется, я никому не скажу, что вам пришлось опуститься до лечения птиц. А то пойдут слухи, начнутся шуточки… Если вам угодно, можете говорить, что у меня заболело горло.
— Спасибо, спасибо, ваше величество! — Целитель поклонился с неподдельной благодарностью и поспешил прочь.
«Вроде сошло», — подумал Тит. Он бережно усадил голубя в развилку дерева, где птица тотчас же принялась охорашиваться и чистить перышки, и зашагал навстречу командиру легионов Империи.
— Мой император! — воскликнул Агрикола, прежде чем они подошли друг к другу достаточно близко, чтобы беседовать, не повышая голоса. — Как удачно, что вы послали за мной! Я как раз собирался просить вас об аудиенции.
Агрикола был одним из немногих ветеранов, оставшихся в армии со времен туров. Тит лично выдвинул его из простых солдат и назначил на этот пост, когда в конце последнего тура король Лютер объявил войну Империи. Агрикола был широкоплечий, с мощными ногами, невысокий, со шрамом на длинном носу и попрежнему смахивал на простого солдата, но легат из него вышел очень хороший. Тит надеялся, что он попрежнему верен Империи. Вся проблема была в том, что слово «Империя» могло означать как императора, так и сенат. Так что в следующие несколько секунд предстояло выяснить, кому именно верен Агрикола.
— Зачем я вам понадобился? — спросил он.
— Причин немало, — ответил Тит, — и, по правде говоря, ни одна из них не имеет отношения к южным легионам. Вопервых, благородные сенаторы Антонин и Эмпедокл возвращаются в Империю из поездки в университет. Мне хотелось бы, чтобы вы отправили к северным границам надежных людей и арестовали сенаторов, как только они появятся.
Суровое лицо Агриколы начало потихоньку расплываться в улыбке. Тит увидел это, и в нем затеплилась надежда.
— А какое обвинение следует предъявить сенаторам, мой император? — осведомился Агрикола.
— Измена отечеству, разумеется, — ответил Тит. — Если они вдруг вздумают сопротивляться и их случайно убьют при аресте, я не особо огорчусь. Ну а если эти ублюдки… то есть благородные сенаторы послушно дадут себя арестовать, Антонина следует поместить в подземелья Тиволо, а Эмпедокла — на вершину башни Аверно, и любой, кто попытается передать им какоелибо послание или помочь чемто еще, должен быть казнен на месте. Пусть эти благородные господа ждут суда.
Улыбка Агриколы сделалась шире. Да, возможно, этот человек верен всетаки императору…
— И сколько им так ждать, мой император?
— Погодите, дайте прикину.
Тит вчуже сам дивился тому, какая кровожадность в нем вдруг пробудилась.
— Антонину семьдесят лет, Эмпедоклу шестьдесят семь… Ну, пусть подождут годков двадцать. К тому времени все какнибудь уладится. Вовторых, мне нужен отряд кавалерии, преданный мне, лично мне, и никому другому. Есть ли у меня такие люди?
Агрикола теперь улыбался во весь рот. Да, все должно получиться.
— Да все легионы верны вам, и только вам, мой император! Ну, не считая сенатского, разумеется. Когда и где вам понадобится этот отряд?
— Пусть ждут меня через полчаса у северных ворот города, — сказал Тит. — Пусть каждый возьмет припасы с расчетом на неделю быстрой езды и заводного коня. Я присоединюсь к ним со своими лошадьми. И пусть скажут страже на воротах, что они нас не видели.
Улыбка Агриколы немного поувяла.
— А могу ли я спросить, куда…
— В университет, — ответил Тит. — Мне нужно лично убедиться, что Клавдия в безопасности. Мы поедем обходными путями, чтобы не встретиться с сенаторами. И втретьих, можете ли вы мне сообщить, чем сейчас занимается сенат?
Агрикола перестал улыбаться и вновь посуровел.
— Они собрались на заседание. Всех созвали, даже старого немощного Сильвана.
— Замечательно! — воскликнул Тит. — Я так и думал, что к ним тоже прибыл голубь.
Агрикола взглянул на императора исподлобья, озабоченно и озадаченно.
— С вашего разрешения, мой император, я бы не сказал, что это замечательно. Поговаривают, что они намереваются вас сместить. Они, по слухам, созвали толпу юристов и адвокатов, чтобы все было законно. Я, собственно, именно по этому поводу и хотел вас видеть, ваше величество.
«Ах вот как! — подумал Тит. — Значит, они охотились не только за Клавдией! Они целились в меня. Дурень я, дурень!»
— Сместить меня, значит? На том основании, что я тайно готовлю волшебницу, чтобы с ее помощью захватить абсолютную власть и сделаться тираном?
— Ну да, — кивнул Агрикола. — Чтото в этом духе. Уж чтонибудь, да придумают.
— Тогда идемте со мной, — сказал Тит.
Они вышли из сада, направляясь на другой конец императорского дворца. Император выбирал самые глухие коридоры и самые заброшенные дворы, где меньше была вероятность, что их с Агриколой заметят или подслушают.
— Четвертое, о чем я собирался вас просить, — говорил Тит на ходу, — это окружить здание сената, пока они все там, и арестовать всех, кто находится внутри. Сенаторов поместить в одиночные камеры, и никаких свиданий с родными и адвокатами до тех пор, пока я не вернусь из университета.
Агрикола вновь просиял.
— Есть только одна мелкая закавыка, — сказал он, шагая в ногу с императором. — Сенат не так давно распорядился арестовать сотни граждан, уклоняющихся от уплаты налогов. Тюрьма набита практически под завязку.
— Знаю, — ответил Тит. — Выпустите их всех и посадите сенаторов на их место. Я объявлю военное положение вплоть до своего возвращения, и главнокомандующим назначу вас, так что вы будете в своем праве. Мы как раз идем подготовить соответствующие документы.
— Сдается мне, — сказал Агрикола, шагая как заводной, — что это будет счастливейший день в моей жизни! Я молился богам — да что там, все молились! — чтобы вы наконец решились и сделали то, что делаете сейчас, пока сенат не осмелился вас сместить. Однако не помешало бы предъявить сенаторам какоенибудь обвинение, а то визгу будет больно много.
— И с этим сейчас разберемся, — ответил Тит. Они миновали последний, самый тесный дворик и подошли к запущенному зданию в углу. Здание было мраморное, как и весь дворец, однако мрамор отдавал желтизной и был покрыт ржавыми потеками в тех местах, где железная крыша прохудилась. Тит отворил простую деревянную дверь и пригласил Агриколу войти в помещение, где за длинными столами сидело около сотни унылых писцов. Перед каждым лежали счеты и кипа бумаг. Тит втянул в себя воздух. Пахло деревом и бумажной трухой. Тит любил этот теплый, уютный запах. Он бегал сюда почти каждый день, когда был мальчишкой. Здесь Клавдия училась считать, и здесь же она впервые попыталась воспользоваться магией. И какимто образом ухитрилась сделать так, что почти все счеты завязались узлом.
Когда они вошли, стук костяшек и скрип перьев замолк. Все обернулись и почтительно уставились на пришедших. Тит, усмехнувшись про себя, отметил, что почтение адресовано не императору, а Агриколе, имперскому главнокомандующему. Здешний начальник, Корнелий, старый приятель Тита, неуверенно приблизился к ним, почесывая лысину кончиком пера. Тит хорошо помнил эту его привычку.
— Господину главнокомандующему чтото нужно от канцелярии имперского аудитора? — спросил он у Тита и, поразмыслив, добавил: — Мой император.
— Не столько даже главнокомандующему, сколько мне, — ответил Тит. — Мне нужна полная проверка счетов каждого из членов сената. Если окажется, что у когото все чисто, копните поглубже. Они все много лет подряд обворовывают Империю, и мне нужны доказательства.
Перо Корнелия так и зависло в воздухе.
— Как?! А ваших дядюшек?
— Моих дядюшек — в первую очередь, — сказал Тит. — Легат отправит с каждой группой проверяющих отряд легионеров. Я отдал ему приказ арестовать всю личную охрану сенаторов и любого из членов их семей, кто попытается воспрепятствовать проверке.
— Так точно! — негромко откликнулся Агрикола, впервые услыхавший о таком приказе.
— И я прошу вас взяться за это в ближайшие полчаса, — закончил Тит.
Корнелий отшвырнул перо, стиснул руки и возвел глаза к источенным жучком потолочным балкам.
— Ейбогу, сейчас расплачусь от радости! — воскликнул он. — Но мне понадобятся соответствующие документы…
— Ну, так составьте их прямо сейчас, — распорядился Тит. — Я все подпишу и поставлю печать. Кстати уж, составьте заодно и декларацию о военном положении. В краткой форме, если можно. Я тороплюсь.
Корнелий обвел взглядом ряды своих писцов, прикинул.
— Значит, нам понадобится… Тактак… Вы все, напишите по две копии того и другого! Это, стало быть, по две сотни копий каждого документа. За работу! Образцы кратких форм — на крайней полке. Принесите ктонибудь большую государственную печать и воск для печатей, живо!
Писцы забегали взадвперед, за листами чистого пергамента, потом за образцами. Наконец все расселись по местам, и воцарилась тишина, нарушаемая только проворным скрипом перьев. Тит поймал парнишку, который принес большую печать, и отправил его запереть снаружи большой кабинет — он надеялся, что те, кто явился к нему после завтрака, попрежнему ждут его там.