спагетти. Конни лежала в углу, точно кукла, выброшенная на свалку. Она еле слышно стонала, её волосы, передник и платье были залиты кровью. Спустилась Рита. Она нагнулась над ней и велела Джуиту найти детей. Они прятались в спальне в тёмном шкафу, съёжившиеся от страха, они глядели на него широкими заплаканными глазами. Рита приказала всем выйти. Здесь было небезопасно. Отто собирался вернуться. Она помогала огромной стонущей Конни подняться вверх по наружной лестнице, а Джуит вёл детей, онемевших от страха.
Приехали полицейские, пара розовощёких и белокурых юнцов. Глядя на них, с трудом верилось, что револьверы у них в кобурах настоящие. Без особого участия они выслушали то, о чём рассказали Конни, Рита и Джуит, после чего спустились вниз. Один из них стал давать описание Отто по радио из патрульной машины, другой принялся осматривать место преступления. Рита обмыла голову Конни и забинтовала её. Но Конни было трудно дышать. Пока не приехала скорая помощь, полицейские слонялись по аллее вокруг патрульной машины. Когда скорая приняла в качестве груза Конни и в виде довеска Риту, они сказали Джуиту позвонить им, если объявится Отто. И тоже уехали.
Джуит приготовил детям горячего шоколада. Они сидели так тихо, что это его тревожило. Они словно ушли в себя. Глаза их были полны ужаса. Дарлин, худенькая девочка с длинной косой, дрожала. Непостоянно. Это были приступы дрожи. Джуит достал одеяло и укутал её. Он открыл консервные банки с фасолью в соусе чили. Ужин, конечно, никудышный, но, соберись он готовить ещё что-нибудь, на это бы ушло много времени. Он подогрел еду на сильном огне и разлил по тарелкам. Он сел за стол и стал с ними разговаривать — о пляже, о чайках, о волнорезе, о морском глупыше, который недавно залетел в соседский двор. О чём угодно, только не о случившемся. Поели все, кроме Дарлин.
Надо было разобрать всем постели, и он нарочно сказал ей, что понадобится её помощь. Покорно и молча, она ходила за ним по пятам. Они сняли с полок простыни и одеяла. Вместе с ним она наклонилась, чтобы разложить диван. Они развернули пододеяльники, заправили внутрь одеяла, застелили постель, на которой спали Джуит и Рита. Её туловище, руки и ноги пришли в движение за обычной подённой работой. Дети были немытыми. Он наполнил ванну, и вместе с Дарлин они отмывали детей от грязи, на руках вынимали из ванны и вытирали. Ночи на пляже были холодными. Как и той ночью. Он достал свои чистые майки и одел в них детей. С надеждой, что все они, включая Дарлин, уснут, и ни один не проснётся среди ночи с криком, он сел на кухне. В доме воцарилась тишина. Он охранял их покой. Впрочем, охранник из него никудышный. Он не годится в соперники Отто. Отто оторвёт ему голову.
С лестницы донеслись шаги. Сердце его ёкнуло. Он подбежал к двери и закрыл её на крючок. Он захлопнул окна и запер их на задвижки. Сделать это было нелегко, потому что задвижки были покрыты несколькими слоями краски. Сперва складная бамбуковая занавеска, как и положено, опустилась вниз, но стоило ему отпустить шнур, как она стала медленно сворачиваться и подниматься обратно вверх. Клик-клик, клик-клик. Она всё поднималась. Это был громкий звук. Он с силой опустил её вниз, и она упала к его ногам. Она свисала из его рук как спущенный жёлтый парус. Он бросил её на пол. Тот, кто поднимался по лестнице, был уже у двери.
— Оливер?
Это была Рита. Он чуть не упал от облегчения. Он откинул крючок, открыл дверь и впустил её. Она осмотрела его с ног до головы.
— Всё в порядке? Ты выглядишь ужасно.
— Всё хорошо, — сказал он. — Как там Конни?
— Он сломал ей три ребра. Она будет жить. Они оставили её там до утра, может быть она останется там и завтра.
Рита взглянула на пустой кухонный стол. Он вымыл тарелки и кружки и убрал их. Рита опустилась на стул, на котором до этого сидел он.
— Уф-ф! Мне будто съездили ниже пояса. Ты не хочешь выпить? Я не прочь выпить.
Джуит поставил на стол бутылку дешёвого виски. Он полил на дно лотка со льдом тёплой водой, вынул кубики льда и положил их в стаканы. Стаканы были из разных наборов. В те дни у них не было одинаковой посуды, да и ни одной одинаковой пары вещей тоже не было. Он налил виски, разбавил водой и перенёс стаканы на стол.
А что у неё с головой. Она была вся в крови.
— Просто порез, ни перелома, ни сотрясения. Они зашили его.
Он выпила и стала рыться в поисках сигарет в мятой сумке, которая лежала на столе.
— Как дети?
Он рассказал ей о детях.
— И где мы будем спать? — спросила она.
Он протянул руку за сигаретой.
— Об этом я не подумал, — отвечал он.
И тут послышался шум машины Отто. Дырявый глушитель и старые клапаны.
— О, господи, — вскочил Джуит.
Рита взглянула на часы.
— Уже за полночь. И он всё ещё в сознании.
Она тоже поднялась со своего места.
— Может быть, он просто войдёт и выйдет? — посмотрела она на Джуита, но тот понял, что она слабо верит своим словам.
— Может быть.
Джуит посмотрел на складную занавеску с грязными петлями, которая валялась в углу. Он выключил свет. Кухню освещал только огонёк ритиной сигареты. Они стояли, прислушиваясь. Услышали, как он вошёл на крыльцо первого этажа, открыл дверь и захлопнул её. Подождали. Ждать пришлось недолго. Отто издал рык. Дверь снова хлопнула. Ботинки зашаркали по грязному асфальту. Лестницу сотрясли шаги. Ноги Отто запинались и спотыкались, и от его тяжести, казалось, трясся весь дом.
— Звони в полицию, — сказал Джуит. — Они сказали позвонить им, когда он вернётся.
— Джуит! — прорычал Отто в безмолвную темноту. — Где моя жена? Где мои дети? Джуит?
Джуит услышал, как в другой комнате набирают номер. Это был нежный звук, а с лестницы донёсся громкий. Он упал? Джуит отошёл в дальний угол тёмной комнаты, откуда можно было заглянуть в окно издали. Отто упал, но уже поднимался. Теперь его огромная тень заслонила собой тусклый свет, который проникал в окно из аллеи. Сердце Джуита снова ёкнуло. Отто размахивал ружьём. Он отошёл от окна и стал стучать в дверь. — Джуит? Мне нужна моя жена. Мне нужны мои дети.
Джуит подумал, что сейчас настало время солгать. Он открыл рот, но не издал ни единого звука. Отто стучал в дверь прикладом.
— Открывай. Я знаю, ты здесь. Я видел, как ты выключил свет. — Он пнул дверь ногой. — Мне нужны жена и дети. Ты не имеешь права.
— Тебе лучше уйти, — крикнул Джуит. — Полиция уже едет.
Он почувствовал, как к нему подошла Рита. Она сжала его руку. Джуит крикнул.
— Тебе лучше уехать из города. Конни в больнице. Сегодня ты чуть не убил её.
— Если бы ты не крутился вокруг неё, — сказал Отто и обрушился на дверь всей своей тушей, — я бы не стал её бить. Она ничего не понимает. Она была в порядке, пока ты здесь не появился. Киноактёр, мать твою! Киноактёр.
Что-то очень громко ударилось в дверь. Джуит подумал, что Отто, наверное, отступил на пару ступеней вниз и ударил по двери с разбега ботинком.
— Отдай мою жену, — дико взвыл он. — Отдай моих детей.
— Утром, — ответил Джуит.
— У меня есть ружьё, — крикнул Отто. — Я убью тебя, красавчик Я разнесу твою жопу в клочья по всей Санта-Монике.
Тут он увидел окно. Джуит до сих пор вспоминает об этом с ужасом. Жирная рука Отто просунулась внутрь и стала шарить в поисках крючка и дверной ручки. Джуит не мог сдвинуться с места. С места сдвинулась Рита. Она взяла кухонную табуретку и, пробежав несколько шагов, обрушила её на руку Отто. Из окна в неё брызнуло что-то влажное и чёрное. Кровь из артерии. Руку Отто проткнул кусок разбитого стекла, который остался в раме. Рана была глубокой. Отто изрыгнул яростный и испуганный вопль. Его тени в окне больше не было. Раздалось бряцанье — это ружьё падало по ступенькам. Они услышали удары и скрип на лестнице — Отто пытался догнать ружьё. Он схватился за шаткие перила, его ноги скользили по ступенькам.
— На помощь! — выкрикнул он в темноту. — На помощь!
Они стояли на тёмной кухне. Рита посмотрела на Джуита, держа в руке сломанную табуретку.
— Он не вернётся, — сказала она. — Жирный сукин сын. Джуит подошёл к окну и посмотрел наружу.
— Он может умереть от потери крови.
— Ну и пусть.
Рита бросила на пол обломок табуретки, прошла несколько шагов и включила свет.
— Кому какое дело?
Сквозь хныканье и крики о помощи, которые издавал Отто, Джуит расслышал слабый звук полицейской сирены, доносившийся откуда-то издалека. Он отпер и открыл дверь.
— Что ты делаешь?
— Думаю, лучше забрать ружьё, — сказал Джуит. — Он может убить полицейских.
Он вышел и, пригнувшись, поглядел на ступеньки. Ружьё лежало на земле. Он сбежал за ним вниз. Отто сидел у лестницы и сжимал свою руку. Джуит услышал, как на поросший травою асфальт капает его кровь.
— Ёбаная сука убила меня, — сказал Отто.
Джуит поднялся наверх с ружьём.
Теперь, в ярко освещённой кухне в Мар Виста, двадцать с лишним лет спустя, Джуит спрашивает:
— Как там Конни?
— Снова родила, — отвечает Дарлин, коротко усмехаясь. — Она очень долго охотилась за этим евангелистом. Он не обращал на неё никакого внимания. Она совершала безумные вещи, пробиралась в его автобус — с ним ездит несколько человек, и у него свой автобус, как у цирка или рок-группы. Он требовал, чтобы на неё наложили домашний арест. Однажды, он даже засадил её в тюрьму, когда она пробралась к нему в мотель после вечерней службы или как они это там называют, и забралась к нему в постель. Мне то и дело звонили из захолустных городков, чтобы я приехала забрать домой свою мать.
Она кладёт сигарету в красную пепельницу и встаёт со стула.
— Я посмотрю, как там Глен.
Когда она вернулась, перед ней на обеденном столе уже лежали красная салфетка и вилка, а когда она села, Джуит подал ей золотисто-коричневый горячий омлет. Он любит, чтобы пища радовала глаз, и ему приятно это от неё слышать. Он наполняет её кружку кофе, садится напротив и есть свой омлет. Он отламывает вилкой кусочек и смеётся.