Он обеспокоен, тем как к гостям отнесётся Сьюзан. Следом за ним гуськом они входят в гостиную, не видавшую вечеринок уже многие годы. Он зовёт Сьюзан:
— Это Пфефферы. Из пекарни. Они в праздничном настроении. Составишь ли ты нам компанию?
Он принимает из рук Джо Пфеффера круглую коробку, в которой находится торт. Отодвигает ногой обёрнутый фольгою горшочек с цветком, только что принесённый Элизабет Фэйрчайлд, и ставит коробку на чайный столик. К своему удивлению, он слышит из коридора приближающиеся шаги Сьюзан. Клак-клак. Клак-клак. Она появляется в прямоугольном дверном проёме. Позади неё открыты застеклённые двери в столовую, где стоит ткацкий станок. Она улыбается. В толстых стёклах её очков появляются отблески лампы, и её лицо становится похожей на фонарь из тыквы для Дня Всех Святых. — Привет!
В её голосе чувствуется приобретённый в Нью-Йорке шарм знаменитости. И каждый гость чувствует, что она обращает своё тёплое приветствие к нему лично. Он восхищается ей.
— Так приятно, что вы пришли. Не правда ли, серия была превосходна?
— Просто превосходна, — говорят они хором, снимая куртки.
— У нас есть торт, — говорит Джуит. — И шампанское.
Он подходит к ней и целует её в щёку.
— Я сейчас принесу бокалы, блюдца и ложки.
— А можно я открою шампанское? — говорит Питер-Пол.
— Можно, но только на крыльце, — говорит ему Молодой Джо. — Чтобы пробка не попала никому в глаз.
Вся посуда была из разных сервизов. Он достаёт несколько блюдец с обколовшимися краями и несколько бокалов, усыпанных крошками тёртого сыра. (Что, интересно, Сьюзан делала с этими винными бокалами?) Джуит чувствует, как со сторону входной двери в дом врывается поток холодного воздуха. С улицы донёсся громкий хлопок, и все засмеялись от удивления. Он достаёт нож и вилки и, прижимая всё это к своей груди, возвращается в гостиную комнату. Не успел он войти, как услышал восторженный возглас Сьюзан.
— Оливер, иди посмотри!
Он выходит из столовой. Она стоит рядом с Питером-Полом, который так прижимает к себе бутылку, словно кто-то хочет её отнять, и лучезарно улыбается Джуиту, как будто это — её седьмой день рождения. Она довольна и сияет от радости. Она указывает на торт.
— Погляди, что испекли эти милые люди. Правда, славно?
Нагруженный стопкой фарфора, стекла и столового серебра, он подходит и смотрит. Круглый обильно украшенный торт, двадцати сантиметров высотой. Края обрамлены соснами, верхушки которых покрыты инеем. У подножья заснеженных гор среди возвышающихся сосен стоит особняк из «Тимберлендз». Надпись над ним гласит «Нашему любимому тимберлендцу». А внизу выведено «Сломайте ногу!» Он не видит выражения своего лица, но, кажется, оно их разочаровывает.
Тихим, встревоженным голосом, девочка, похожая на Фрэнсис Ласк, говорит:
— Это говорят актёрам на бенефисе, да? «Сломайте ногу»? — Именно так.
Джуит дарит ей самую тёплую улыбку. Ей, и всем остальным.
— Огромное вам спасибо. Это так замечательно, — стаканы и блюдца скользят и звенят у него в руках. — Кто-нибудь, ради Бога, возьмите, пока это всё не упало.
В кресле Джуита сидит Билл. Его подбородок покоится на груди, ноги на туалетном столике, рука на телефоне. Он спит. На коленях лежит открытый журнал. В темноте большой комнаты светится экран телевизора. Звук очень тихий. Джуит стоит на пороге спиною к холодной ночи и смотрит. В какой-то миг он почувствовал, что вот-вот заплачет от счастья. Но потом тихонько смеётся, качает головой и закрывает дверь.
На жёлтом конверте «Вестерн Юнион» Билл записал имена и номера телефонов. На конверте стоит стакан, в котором тает кусочек льда. Джуит поднимает стакан и определяет запах. Конечно же, скотч. Он ставит стакан на откидную крышку секретера, кладёт туда новый кусочек льда, наливает скотча и ставит стакан рядом с Биллом. К руке, лежащей на телефоне, он прислоняет холодное донышко стакана. Билл просыпается. Он смотрит на Джуита. Лицо его освещает тусклый свет лампы.
— Ну, здравствуй, — говорит он.
Он смотрит на часы.
— Я посмотрел, — он зевает, потягивается, встаёт с кресла, усмехается, обнимает Джуита, целует его. — Ты был великолепен. Ты знаешь об этом? Все остальные были такими куцыми. Ты видел статью в «Таймс»? Они тоже так думают.
Он делает шаг назад, берёт Джуита за плечи, изучает его, сияет от радости.
— Как твои дела? Всё хорошо? Ты выглядишь усталым.
— Я не чувствую, что устал, — говорит Джуит. — Не сейчас.
Он даёт Биллу в руки его стакан, нагибается, поднимает жёлтый конверт, читает имена, записанные карандашом.
— Ты отвечал на звонки?
— Все они тебя поздравляли, — говорит Билл. — Где ты был? У Сьюзан?
Большинство имён ему знакомо. Самое приятное — Рита Лопес. С улыбкой он думает, что позвонит ей завтра утром. Но он знает, что не позвонит. Телеграмма от Зигги Фогеля. «Я ЗНАЛ, ЧТО БЫЛ ПРАВ. ТЫ ОКАЗАЛСЯ САМЫМ ЛУЧШИМ АКТЁРОМ НА ЭТИХ СЪЁМКАХ. ВПЕРЕДИ ЕЩЁ ДОЛГАЯ РАБОТА. БОГ ТЕБЕ В ПОМОЩЬ». Джуит сворачивает телеграмму и кладёт обратно в конверт. — У Сьюзан, — отвечает он и снова отходит в тень, чтобы налить себе бренди. — Ты читал о ней статью в «Ньюсуик»? Там напечатали прекрасные репродукции её работ. — Теперь она, наверное, миллионерша. Когда же она наймёт себе повара, уборщицу и шофёра?
Билл пересел в своё кресло и включил над собою лампу.
— Когда она даст тебе передышку?
Джуит возвращается и со вздохом садится в своё кресло.
— У меня была передышка, когда она летала в Нью-Йорк. Но я не был в восторге. Моя жизнь всё это время была пустой.
Он улыбается и поднимает стакан за здоровье Билла.
— Я рад, что ты вернулся.
— Я попытался жить без тебя, — говорит Билл. — Это всё равно, что жизнь без руки или без ноги.
Он закуривает сигарету и придвигает пачку Джуиту. Тот выпускает её из рук. Пачка падает на пол. Прежде чем он успевает поднять её, Билл становится на колени, поднимает её и протягивает ему. Он стоит на коленях и смотрит, как Джуит закуривает. В тусклом свете лампы он выглядит таким же, как в день их знакомства. Взгляд его полон нежности.
— Я люблю тебя, — говорит он.
Джуит мог бы сказать: «Ты любишь Дядю Юлиуса. Ты любишь мою фотографию в «Таймс». Ты любишь звонки и поздравления от знаменитостей». Но он не может сказать подобных вещей. Вместо этого, он улыбается и взъерошивает Биллу волосы.
— Ах, Билли, — говорит он. — Ты разбил мне сердце.
Глаза Билла сверкают от слёз. Он целует Джуиту руку.
— Ты сделал мне больно.
Со слабым дрожащим вздохом он выпускает его руку, встаёт на ноги и падает в своё кресло.
— Ты всё ещё хочешь купить эту чёртову пекарню. Да? Знаешь, в совете проголосовали против кондоминиумов. Мы можем жить в нашей квартире, как прежде.
— Если ты хочешь, — говорит Джуит. — Но отсюда далеко до пекарни. Каждое утро мне придётся проезжать по множеству дорог. На бензин будет уходить куча денег. Думаю, мы могли бы купить тебе магазин в Пердидосе. Тебя это устроит?
Билл откладывает сигарету. Он потягивается и зевает. Он усмехается. Джуит знает, что означает такая усмешка. Ошибки тут быть не может.
— Знаешь, чего я хочу?
Джуит смотрит ему в глаза и тихонько прыскает со смеху. Он отставляет стакан с бренди, откладывает сигарету и выключает лампу. Он встаёт, выключает телевизор, обнимает Билла и поднимает его из кресла. Билл сжимает его в объятиях. Их губы сливаются в бесконечно долгом и ненасытном поцелуе. По тёмному коридору они идут в спальню.
Утром Джуит приносит Биллу кофе и будит его. Билл берёт свою кружку с литерой «О». Он сонно улыбается, гладкий, загорелый, обнажённый, прекрасный. Но тут он хмурится.
— Ты выкрасил комнату. А где постеры?
Голый Джуит возвращается в постель и целует Билла в плечо.
— Ты не хотел забирать их, помнишь?
Билл застывает. Он напрочь забывает о кружке. Она чуть наклоняется. Струйка кофе стекает по его руке и капает на простыню.
— Куда ты их дел?
— У тебя льётся кофе.
Джуит берёт из его рук кружку и ставит на тумбу возле кровати. Он идёт в ванную и отрывает немного туалетной бумаги. Когда он возвращается, Билла в постели нет. Джуит догадывается, где Билл: из гостиной доносится грохот пустых ящиков бюро. Билл открывает их и захлопывает. Билл возвращается с пустым ящиком в руке. На Билле лица нет. На гладком краешке ящика играет утренний свет. Билл говорит:
— В бюро пусто. Что ты со всем этим сделал?
— Всё, что там лежало — это не я, Билл.
Джуит бросает комок туалетной бумаги, которой он промокал кофе, в пепельницу. Тут он садится на свою половину кровати, внезапно чувствуя себя усталым и слабым.
— Я — сижу перед тобой.
Билл ничего не говорит, а только смотрит несчастными глазами. Джуит тихо говорит ему:
— Я всё это сжёг, Билли. В тот день, когда я приезжал к тебе в магазин. Я отвёз всё это на пляж и сжёг.
Из пекарни он приносит домой запах дрожжей и ванили. С самого рассвета Питер-Пол шаг за шагом показывал и объяснял Джуиту, как работать, и одновременно работал сам в светлой и жаркой кухне пекарни. У актёров большая часть дня занята ожиданием. Пекарю иной раз не хватает времени на сон. Спина его болит, ноги ломит, руки, словно, отсохли. Автоматы не контролируют всего полностью — ничего похожего.
На нём были белый передник и белый накрахмаленный колпак. Наверное, запахи дрожжей и ванили исходят не от волос и одежды, а просто остались у него в носу и во рту. Он был уверен в одном. Той ночью у Скиппера Билл ошибался. Джуит не растолстеет от поедания невостребованных свадебных пирогов. Он сомневается, что ещё когда-нибудь съест пирог, тем более ванильный. А как на счёт хлеба? Он усмехается. Пожалуй, он войдёт в историю самым худым пекарем.
Он заехал в подземную автостоянку в под домом в Мар Виста. Уже темнеет, но уличные фонари ещё не горят. Потолок стоянки поделён пополам рядом люминесцентных ламп. Он ставит машину за красной линией под надписью ДЖУИТ-ХЭЙКО