— Отлично, спасибо, — откликается он.
Он заходит на кухню. Никакого беспорядка. Всё лежит на своих местах. Посередине стоит плита под большим медным вентиляционным навесом. Между двумя парами горелок находится рашпер. Духовка и жаровня встроены в стены. Дверцы сделаны из чёрного стекла. Множество разделочных досок. Двойные раковины. Солнечный свет, большое глубокое украшенное цветами окно с видом на океан. Он проходит в гостиную мимо обеденного стола. Появляется Мэвис. В огромных руках, уснащённых драгоценными камнями, она приносит мартини. Он никогда не видел такие огромные бокалы для мартини. Он принимает свой стакан с кивком и улыбкой. — У вас прекрасная кухня. Я вам завидую.
— Не правда ли, славная?
Она вздыхает, садится, и вельветиновые излишества колыхаются на её платье. Она источает сильный аромат дорогих духов.
— Я не заслуживаю такой кухни. Её заслуживаете вы. Вы готовите просто как ангел. Я себя этим особенно не утруждаю.
— Готовить себе одному нет никакого удовольствия. Джуит садится и пробует мартини.
— Великолепно. — Спасибо.
Она поднимает стакан и произносит тост.
— За продолжение вашего блестящего успеха. — Она отпивает и смотрит на него серьёзным взглядом. — Знаете, вы слишком хороши для этого шоу. Прочие актёры не воспринимают его всерьёз.
— Это меня и беспокоит. Меня никто не предупредил. Режиссёр или ещё кто-нибудь должны были мне сказать. — Лицо его проясняется. — Но беспокоиться без толку. Уже поздно.
— О, драгоценный Оливер! — протянула она к нему руку. — Я не хотела вас расстраивать. Вы прекрасно играете. Вот всё, что я хотела сказать.
— Спасибо. Так вы случайно не виделись с Доланом Хэйкоком?
Она настороженно смотрит на него и настороженно спрашивает:
— А что?
— Я советовал вам порвать с ним.
Она наклоняется и сдвигает крышечку со шкатулки, оправленной серебром.
— А разве я с ним не порвала? — Она достаёт сигарету и придвигает шкатулку ему. — Сигарету?
Он достаёт сигарету себе, закрывает шкатулку крышкой, берёт со стола зажигалку, оправленную мрамором, и наклоняется к ней, чтобы дать ей закурить. Затем закуривает сам, кладёт зажигалку и садится на место.
— Вы не сказали «нет», — говорит он. — Когда вы с ним виделись? Позавчера?
Мэвис делает продолжительный глоток из огромного бокала.
— Я просто хотела узнать, почему вы спрашиваете.
— Потому что он искал место, где спрятать оборудование, украденное из салона красоты. Друзей у него немного — я думаю, вы поймёте почему, если будете объективны. Наверное, он позвонил вам и спросил, не может ли он сложить это всё на время в вашем гараже рядом с «Экскалибуром». Это так?
— Это несчастное оборудование, — говорит она. — Ему удалось купить его по дешёвке. Оно не пробудет здесь долго. Он заберёт его, как только найдёт покупателя.
— Он так вам сказал? И вы поверили?
— Оно выглядит абсолютно новым, — стала обороняться она.
— Это оборудование из местечка Таузэнд Оукс, из салона красоты «Мсье Версаль». Его жена выкупила половину имущества. Он проник туда с помощью её ключей.
Ей не нравится то, что она слышит, но она ничего не отвечает. Она допивает мартини и встаёт. Она выглядит огромной, старой, толстой разочарованной женщиной. Какой и является. Безо всякого интереса она протягивает руку к его бокалу. Он слегка улыбается ей, покачивает головой. — Спасибо, я допью его через некоторое время.
Она проходит по прекрасным коврам и паркету. Ничего не выражающим голосом она спрашивает: — Что же нам делать?
Он следует за ней. Бар находится в алькове позади деревянной лестницы, ведущей на чердак. Сверху на бутылки льётся дневной свет. Она смешивает джин и вермут в невысоком кувшине из шведского хрусталя, тщательно отмеряет долю оливкового рассола и помешивает кубики льда стеклянной палочкой.
— Надо позвонить в полицию, — говорит он, — и сообщить, где находятся эти вещи.
— Если сюда приедет полиция, это никому не понравится, — говорит она. — Я больше никогда не позволю Долану сюда приезжать. Мы всегда встречаемся в ресторанах. Всегда ездим в мотели. Я очень рассердилась, когда он появился здесь на машине, взятой напрокат. Конечно, она выглядела гораздо лучше, чем его прежняя развалина. Но многим соседям водитель показался очень странным. Я хочу сказать, — она наливает смесь из кувшина себе в бокал, где подпрыгивает оливка, — Долан привлекателен в житейском, не в сексуальном плане, если вы меня понимаете. Он не из тех, кто подошёл бы на роль первого парня в сельском клубе.
Она уныло улыбается Джуиту.
— А разве вы не можете сказать им, что это был просто посыльный?
Она смотрит Джуиту в глаза.
— Я не стану этого делать.
— Нет, конечно же, нет.
Однако он удивлён. Он недооценил Мэвис Маквиртер. Он улыбается себе. В ней, как поют в старых песнях, чувствуется класс.
— Вы могли бы сказать ему, чтобы он забрал эти вещи из гаража. Конечно, мне бы очень не хотелось, чтобы он исчез вместе с краденым, но будет несправедливо, если пострадаете вы.
— Я всегда оказываюсь жертвой, не так ли? Потому что я одинока, стара и сексуально изголодалась.
Она берёт свой бокал.
— Может быть, мы присядем?
Она уходит, и он идёт вслед за ней. Она садится, закуривает, выпивает, раздумывает. Джуит прогуливается по комнате с бокалом в руке. Он рассматривает гравюру, изображающую Гэррика в роле Макбета почти в полный рост: Гэррик был невысокого роста — всего полутора метров с небольшим. Он ходил на высоких каблуках, в шляпах с широкими тульями и смотрел грозным взглядом. Однажды, холодным дождливым утром, будучи в Лондоне на гастролях ужасного мюзикла, Джуит пришёл в Вестминстерское Аббатство, чтобы поклониться могиле Гэррика. Надгробная плита на могиле его очень маленькая. А рядом возвышается могила его рослого друга Сэмюэла Джонсона. Тогда, неизвестно почему, Джуиту на глаза навернулись слёзы. Он стоит, потягивая мартини, и снова смотрит в окно. Вдали от берега качаются на волнах маленькие белые лодки. На их парусах оранжевые и белые полосы. Над ними реют чайки. Мэвис говорит: — Я не позволю ему исчезнуть вместе с этими вещами. — Отлично, — оборачивается Джуит. — Где у вас телефон? — Нет.
Она поднимается с места, слегка покачиваясь от принятого внутрь джина, но полная решимости.
— Вы знаменитость. Ваше имя заметят репортёры. Оно появится в выпуске новостей, в «Вестнике».
Она удаляется с высоко поднятой головой, колыхая своим одеянием.
— Моего имени они не заметят. А если заметят, значит, я это заслужила. Спасибо вам, я позвоню им сама.
— Долан уверен, что это всё из-за вас.
Сегодня на Лэрри светло-зелёная куртка поверх голубой водолазки. Его синие брюки слегка помяты, видимо, они только что побывали в сушилке прачечной. Брюки ему в обтяжку. Они выглядят так, будто он начал их носить, когда уже из них вырос.
— Только вы знали, что он путался с Мэвис Маквиртер. Он говорит, что Мэвис никогда бы не выдала его, если бы неё не давили. Он так злится, что хотел бы убить вас.
Джуит улыбается.
— Говорит. Он слишком много говорит.
— Про перстень Мэвис я и словом ему не обмолвился. Вы сказали, чтоб я молчал, и я молчал.
Лэрри теребит металлическую открывалку пустой баночки из-под какого-то прохладительного напитка, что стоит перед ним. Он смотрит на банку, а не на Джуита. — Я всегда выполняю то, что вы просите, — мягко произносит он и поднимает голову, бросая Джуиту слегка испуганную улыбку.
У Джуита колотится сердце. Они сидят за одним из трёх столиков с Поцарапанной эмалью на покатой розовой бетонной площадке напротив гамбургерной в квартале от студии. На улице напряжённое движение. Машины возвращаются домой. Вокруг их столика собрались голуби. Они клюют упавшие полоски салата и кусочки картошки-фри. Гамбургеры в этой закусочной поджаривают над углями, и Джуит считает их лучшими в городе. А Лэрри, по-видимому, напротив. Он оставил половину гамбургера в засаленной бумажной обёртке в овальной пластмассовой коробочке. Джуит пытается не думать о том, что сказал сейчас мальчик. Он старается думать, что Лэрри пришёл рассказать о событиях в доме Хэйкоков. Но ему до смерти хочется протянуть руку и дотронуться до волос мальчика.
— Шерри Ли, — говорит он, — не стоило брать его на поруки. Она начинает новую жизнь. Ей следовало оставить его в тюрьме и подать на развод.
Мальчик отодвинул остатки своего гамбургера. — Почему «гурман» всегда такой кислый?
— Разве? — засмеялся Джуит. — Ну, может быть.
— Знаете, гамбургеры в «Макдоналдсе» и не такие дорогие, и на вкус сладкие.
— Верно. — Джуит теряет свой здравый смысл. — В следующий раз мы пойдём в «Макдоналдс».
Он и не собирался устраивать никакого следующего раза. Этот ребёнок определённо тревожит его. Он сминает салфетку, встаёт и ставит упаковки на поднос. — Пойдём. Я отвезу тебя домой.
Он идёт к мусорному ящику, выбрасывает туда содержимое упаковок, а затем ставит их рядом с другими на подоконник раздаточной. Лэрри встаёт со своего стула, и Джуит замечает, что мальчик расстроен. Джуит отправляется к тому месту, где оставил машину. Всю дорогу мальчик идёт рядом.
— Я пришёл не за тем, чтобы ехать домой, — говорит он. — Я хочу остаться с вами. А вдруг объявится Долан и попытается вас убить? Он, правда, не в себе.
— Со мной всё будет в порядке. — Джуит открывает дверцу для Лэрри. — Я ценю твою заботу, однако я могу и сам справиться с Доланом. Мне приходилось это делать и раньше.
Мальчик что-то говорит, но шум машин поглощает его слова. Джуит обходит машину, садится за руль и закрывает дверь. Лэрри плюхается на своё сидение и тоже закрывает дверь.
— У него есть пистолет, — говорит он.
Джуит поворачивает ключ зажигания и заводит мотор. Он смотрит в зеркало заднего видения и ждёт, пока пройдут машины. Но вот путь свободен, и Джуит поспешно отъезжает от обочины. Спустя два квартала на светофоре он смотрит на Лэрри.