— Я знаю, ты бы не стал мне врать, — говорит он.
— Стал бы я просто так тащиться сюда на автобусе из самой Вэлли! Вы думаете, зачем я приехал на студию и попросил вас спуститься? У него есть пистолет. Он показывал его Шерри Ли. Я видел.
Зелёный свет. Джуит едет вперёд. Он едет на север к шоссе с односторонним движением.
— Но это не значит, что у него хватит духу им воспользоваться, Лэрри. Он трус и подлец. Ты это знаешь. Он скорее отравит недруга крысомором, чем застрелит.
— Вы не хотите, чтобы я у вас оставался?
— Это не понравится твоей матери. — Он видит дорожный знак с зелёной стрелкой, который указывает на шоссе, и сворачивает на другую полосу. — Она не могла примириться с мыслью, что со мной живёт Билл, а если она узнает, что в моей квартире ночуешь ты, с ней случится припадок.
Он неодобрительно смотрит на мальчика, который недовольно глядит вперёд.
— Ты ведь знаешь про нас с Биллом? Ты же понимаешь, кто мы друг другу?
— Это уже в прошлом, — говорит Лэрри. — Вы сами это сказали. Куда вы едете?
Джуит выруливает «тойоту» на шоссе с односторонним движением. Лэрри протягивает руку, как будто хочет вывернуть руль в другую сторону.
— Я не хочу ехать домой. Я хочу остаться с вами. Неужели не понимаете?
Джуит нарочно не хочет понимать.
— Ты хочешь защитить меня от Долана? Я ценю это. — Он улыбается мальчику мельком, потому что должен направить машину в поток транспорта, едущего в сторону Вэлли. — Но это необязательно. Долан охотится за женщинами, а не за мужчинами.
Лэрри не отвечает. Он откидывается на спинку сидения и обхватывает себя руками, как если бы куртка и так не грела его. Джуит глядит на него. Лэрри чуть не плачет. Джуит включает обогреватель. Лэрри говорит:
— Я не стал бы вам врать. Долан на самом деле размахивал пистолетом и говорил, что убьёт вас. Но я в это не верю. Я тоже хорошо его знаю. Вы правы на счёт него. Поэтому я вам не вру. Но…
Он выпрямляется и проводит рукою по волосам. Кажется, что смущение его достигло агонии.
— Я приехал к вам не поэтому. Не только поэтому.
— Поговорим о чём-нибудь другом, — предлагает Джуит.
— Я не поэтому хочу остаться у вас, — говорит Лэрри. — Слушайте, неужели я должен это говорить?
Он кладёт руку Джуиту на ногу и смотрит ему в глаза, изгибаясь на тесном сидении. — Я хочу стать вам как Билл.
Джуит переводит взгляд от движения на Лэрри, стараясь, чтобы улыбка его вышла как можно более доброй. — Я гожусь тебе в дедушки.
Впереди в гору поднимается восемнадцатиколёсный грузовик. Движение замедлилось. Джуит жмёт на педаль тормоза.
— Я польщён. Ты красивый мальчик, и ты мне нравишься, но это плохо. Если ты этого не понимаешь, то я понимаю.
Лэрри заплакал.
— Нет в этом ничего плохого. Просто, есть такие люди. Все нормальные люди уже давно не считают, что это плохо. Так думают только фанатики. Мракобесные дураки.
— Согласен.
Грузовик наконец-то заехал на гору, и все остальные машины увеличили скорость. Джуит нажимает на педаль газа. Он гладит Лэрри по ноге и быстро убирает руку.
Это плохо тем, что я пожилой человек, — увеличивает он скорость, — а ты молодой мальчик, и мы очень скоро друг от друга устанем. Ты пока знаешь слишком мало, а я слишком много.
— Я бы очень хотел знать то, что знаете вы, — говорит Лэрри. — Я хочу учиться. Я хочу побольше узнать про книги, музыку, театр и балет и про всё такое.
Джуит выключает обогреватель и открывает окно. Движение становится прежним. Ветер бьётся ему в лицо. Он пахнет выхлопными газами, но зато несёт прохладу.
— Об этом можно прочитать в книгах. В школе. Я тебе для этого не нужен.
— Вы нужны мне для кое-чего другого, — говорит Лэрри.
— Найди себе кого-нибудь помоложе, — говорит Джуит.
— Я уже находил. Но это ничего не значит. Ну, перепихнулся я с кем-то в машине и что? Ни тебе до них никакого дела, ни им до тебя. Меня тошнит от этого.
Сердце Джуита бьёт, словно молот о наковальню. Ему не хватает воздуха.
— Лэрри, пожалуйста, перестань, ладно? Это несправедливо. Есть вещи, которые ничего не значат. Пойми, если я сейчас соглашусь, я совершу серьёзное преступление. А это значит немало.
Лэрри уставился на него.
— Ну, так валяйте! — говорит он с презрительным смешком.
— Ни ты, ни я это преступлением не считаем, — говорит Джуит. — Но есть закон.
Он произносит это точь-в-точь как его отец.
— Никто не узнает. Вы думаете, я сразу же побегу и всё расскажу Шерри Ли?
— Она и без тебя всё поймёт. Она далеко не глупа, Лэрри. Если она узнает, что ты проводишь время со мной, она догадается, как и зачем. И будут неприятности.
— Да. Вот дерьмо. Я так и думал. — Лэрри задумался. — Я дурак. Я совсем не подумал об этом. Знаете, я посмотрел вашу квартиру. Господи, я хочу там жить вместе с вами. Книги, пластинки, кассеты.
Он закусил губу, уставившись в лобовое стекло.
— Я мечтаю об этом. Я мечтал о вас с того самого дня, как вы застукали меня дома. Знаете, я не просто танцевал.
— Я догадался, что ты делал, — говорит Джуит.
— Я буду жить дома, буду ходить в школу, буду работать в «Полковнике Сандерсе», но можно я иногда буду приходить к вам?
— Я скоро перееду, — говорит Джуит. — В свой родной город. Он отсюда далеко.
— Хреново, — поник Лэрри.
— По какой дороге мне будет лучше вернуться? — спрашивает Джуит.
Лэрри отвечает ему с горечью в голосе.
НОЯБРЬ
С тех пор, как Джуит последний раз был в этих местах, стволы эвкалиптов стали толще и выше. Тогда снизу дом ещё можно было разглядеть — его высокие белые стены одиноко сверкали на солнце. Теперь деревья слишком высоки, а их кроны слишком густы. И дом уже не одинок. Сейчас, вдоль извилистых дорог, восходящих по этим холмам, то там, то здесь видны коробки домов, которые, возвышаясь на стальных сваях, глядят стеклянными глазами на нижележащий город. Теперь пространства у стендов с почтовыми ящиками заставлены спортивными машинами и трейлерами, новыми и дорогими. В тени машин на земле, усыпанной красными и коричневыми листьями, спят ирландские сеттеры и бассет-хаунды. Дорогу перебегает кошка. Когда-то здесь водились и белки, и перепела, и опоссумы с розовыми мордочками. По ночам выли койоты.
Въезжая во владения Зигги, он сначала думал, что здесь всё осталось по-прежнему. Растительность подстрижена и ухожена. Однако площадки теннисных кортов проросли сорняками, а зелёные сетки местами выцвели, прогнив от дождей. Воды в бассейне нет. По углам накопились опавшие листья. Он паркует машину у дома, возле гаража, где солнечный свет казался ему когда-то восхитительно чистым, словно растворённым в белизне окружающих стен. Теперь он поблек. Однако, сейчас уже почти зима. Двери гаража заперты. Стоит ли там до сих пор коричневый «паккард-бруэм»? Или, может быть, после смерти Мика, Зигги продал его? Нынешние боссы киноиндустрии водят машины сами, независимо от размера своего состояния. Интересно, водит ли Зигги машину сам? Джуит себе этого представить не может. Ах, нет. Он забыл о священнике.
Священник открывает ему дверь. Не ту боковую, которую Джуит считал своим персональным входом, когда здесь жил. Парадную — на стальных петлях и со стальною щеколдой, которая привинчена к двери грубыми металлическими болтами. Это тяжёлая и широкая дверь с аркообразным верхом. Священник встречает его торжественной улыбкой и лёгким кивком. Клочок его седой шевелюры по-прежнему выглядит немытым и непричесанным. Он жмёт Джуиту руку, и тот обращает внимание на грязь под ногтями священника. Теперь, однако, сутана на нём нарядная — не та мешковатая на коленях, поношенная и заплесневелая, что была раньше, когда Джуит видел священника в конторе Зигги. Терпению обновлённого и почти что святого Зигги, всё-таки, есть пределы. Зигги никогда не выносил неопрятной одежды. Однако он, видимо, пока не нашёл тактичного способа попросить своего духовника помыться.
— Он ждёт вас. — Священник говорит шёпотом. Он мягко закрывает парадную дверь. Округлая прихожая тоже шепчет. «С-с, с-с», — отдаётся эхом. — Наверху. — «У-у, у-у».
Вверх по спирали поднимается лестница со стальными перилами. Джуит ступает на лестницу, и священник мягко берёт его за локоть.
— Постарайтесь скрыть удивление. — «Ие, ие». — Он очень болен, болезнь истощила его, а ведь вы знаете, как он дорожит своим внешним видом. — «Ом-м, ом-м». — Он сам хотел к вам приехать. Он сказал, что это было бы правильнее всего. Но бедная душа так слаба. Мне пришлось бы нести его к машине. — «Не, не». — Как младенца. — «Нца, нца».
Джуит встревожился.
— Что с ним?
— Рак поджелудочной железы. Это не больно.
Священник позаботился и об этом. Неужели, силой молитвы?
— Не больно, — говорит Джуит. — Просто смертельно, да?
— Да.
Губы священника вытягиваются в скорбную линию. Он кивает.
Джуиту не хочется подниматься наверх. И зачем Зигги его сюда вызвал, сердится он. Чёрт возьми, но по телефону его голос звучал отменно. Правда, он не говорил много. Это важно, он будет признателен, если Джуит приедет. Вот и всё. Джуит решил, что это какие-то деловые вопросы и позвонил в контору Морри, чтобы тот съездил вместе с ним. Но Морри в Австралии. Вот так всегда. Это не деловые вопросы. Это прощание, не так ли? Несколько месяцев он пытался морально подготовиться к смерти Сьюзан, но ему этого так и не удалось. И вот теперь это. Зачем? Зигги и он остались друг другу чужими. Со времени подписания контракта в июле они даже не разговаривали. Зигги никогда не отличался сентиментальностью. Постойте-постойте. Не совсем так. В тот день он был сентиментален. Смотрел словно сквозь пелену. Это из-за религии. И страха смерти. Сейчас Джуиту хочется покинуть этот дом так же, как он сделал это в пятьдесят четвёртом. Но он не может. Он поднимается вверх по лестнице вслед за священником.
Зигги лежит в постели, под спину его подложено несколько подушек. На покрывале в беспорядк