- Чтобы не пытаться объять необъятное прямо на этой встрече, предлагаю вам всем троим задержаться в моих владениях на несколько дней в качестве почетных гостей с открытым листом и иммунитетом наподобие дипломатического, - ответил я. - И в то же время, если кто-то не захочет задерживаться, он вполне беспрепятственно может вернуться в Кэмп-Дэвид вместе с президентом Фордом. Кстати, если у кого-то из вас имеются проблемы со здоровьем, то за время пребывания в моих владениях их можно будет полностью или частично устранить в нашем госпитале, расположенном как раз в Тридесятом царстве. У нас очень хорошая медицина, джентльмены, но ее услуги не предоставляются за деньги. Лечат у нас только воинов, пострадавших в борьбе за правое дело, да приравненных к ним людей, сражающихся на политических, информационных и идеологических полях.
- Моя болезнь зовется старость, - скептически хмыкнув, ответил Роберт Хайнлайн. - Чего тут лечить?
- У нас то самое единственное место, где старость лечат в полном объеме, - ответил я. - Даже цивилизации пятого уровня способны только стабилизировать старение, производя частичный откат назад, и то не более трех раз на одном пациенте, но у нас все не так. Два месяца не особо обременительных процедур - и вам снова будет восемнадцать лет, после чего вы сможете прыгать, бегать, карабкаться по вантам и волочиться за хорошенькими девушками. Примерно по такой же технологии поддерживают свое существование пресловутые олимпийцы, которые на самом деле никакие не бессмертные боги, а просто очень могущественные, но вполне естественные существа.
- Ну хорошо, мистер Сергий, - кивнул Хайнлайн, начиная привставать из-за стола вслед за президентом Фордом, - я тоже остаюсь. Честно говоря, меня всегда занимал такой отвлеченный предмет, как загадочная русская душа, а тут у вас, как я вижу, эта неуловимая субстанция в изобилии. Ни один американский политик или военный, имея подавляющее преимущество над противником, не удержался бы от того, чтобы сбить своего оппонента с ног и потоптать ногами. Но вы, даже имея законные поводы для гнева, повели себя совершенно иначе, и это будит во мне жгучее любопытство.
- Об этом мы с вами еще поговорим, - сказал я, - а пока я назначаю госпожу Смитсон вашим временным Вергилием. Мэри, будьте добры проводить наших гостей в гипнопедический кабинет, и попросите, чтобы всем троим инсталлировали русский язык в полном объеме, вплоть до возможностей беглого чтения и письма. Не бойтесь, джентльмены, это совсем не больно и даже не долго, зато после этого вы в моих владениях сможете общаться с каждым первым встречным, и толку для нашего общего дела от вас будет гораздо больше, чем сейчас.
Восемьсот девяносто первый день в мире Содома, Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Терпения
Бережной Вячеслав Николаевич
Если театр начинается с вешалки, то Тридесятое царство, как оказалось, начинается с госпиталя... Только одни добрые люди лишь проходят в нем обязательный медицинский осмотр и встают на учет, а других это заведение забирает к себе надолго, ибо не лечат тут только свершившуюся смерть. Кто был в одном таком армейском заведении, тот, считай, видел их все. И капитан медицинской службы Галина Петровна Максимова была типичным военным врачом среднего ранга, и обращались с нами так же, как в обычном госпитале обращаются с пациентами, за исключением того, что для тяжелых ранбольных вроде нас вместо кроватей положены каменные ванны с какой-то там особенной живой водой. Но это была единственная такая особенность; после «переливания» жизненной энергии мы все четверо совершенно спокойно восприняли то, что главврачом тут числится не Галина Петровна, а малышка Лилия, которой на вид едва исполнилось двенадцать лет.
И именно эта советско-российская узнаваемость привычного всем заведения сразу настроила нас на деловой лад. Правда, надолго процедура нашего оформления не затянулась: товарищ Максимова ограничилась самим беглым осмотром, после чего остроухие прелестницы, стройные и изящные (не чета их боевой разновидности) взяли нас под руки и по выдолбленной в скале каменной лестнице повели куда-то вниз, в помещение, больше напоминавшее пещеру, чем классический подвал под зданием. А там, в полумраке - ряды каменных ванн, опять же выдолбленных прямо в теле скалы, пляшущие в воздухе разноцветные огоньки и сполохи, а также звучащая как будто бы со всех сторон сразу тихая успокаивающая мелодия. Нас проводили в дальний угол этого храма здоровья, предназначенный для тех, кого погружают в ванну на длительные сроки, совмещая эту операцию с целительным магическим сном, как на вполне понятном русском языке объяснила старшая из сопровождавших нас девиц. Вода, в глубине которой плясали разноцветные искры, приняла нас нежно, как родная мать, и мы поплыли в ней, не замечая, как погружаемся в глубокий сон.
Так мы провели целую неделю, спали и видели необыкновенный сон один на всех. Мы знали, что мы спим, и что наши иссохшие тела плавают в магической воде такой температуры, что в ней испытываешь ни тепла, ни холода. И в то же время мы все четверо сидели за грубо оструганным деревянным столом, то ли в блиндаже, то ли в бревенчатой избе без окон и разговаривали разговоры, будто не наговорились при первой жизни, то есть при четырех первых жизнях. И первым нашим собеседником был Голос, который закинул нас сперва в иные миры, поделив на дольки будто апельсин, а потом вернул обратно, соединив то, что, казалось, было разделено навсегда. Мы его только слышали, но не видели, однако все равно были уверены в истинной сути того, кто разговаривал с нами, не открывая своего лица. У других бы ум за разум зашел только от одного этого факта непосредственной беседы с Творцом Всего Сущего, а мы ничего, ни в одном глазу, как будто так и надо.
Поговорили хорошо. Голос просил называть его Небесным Отцом и сказал, что мы лучшие из его детей, как и те, кто служит местному главному начальнику товарищу Серегину, которым мы уже имеем честь быть знакомыми. Да уж, отрекомендовал нам его Голос по полной программе. Он и воин, он и полководец, произнесший перед своими солдатами формулу полного тождества: «Я - это вы, а вы - это я», он и честный справедливый властитель, защитник всех обиженных, униженных и оскорбленных, опекун вдов и сирот, самовластный князь Великой Артании (знать бы, где это) и будущий император Четвертой Русской Галактической Империи. А еще товарищ Серегин - настоящий герой, победитель эллинского бога Ареса, дьявольского отродья херра Тойфеля, аварского кагана Баяна, монгольского хана Батыя, польского короля Сигизмунда, французского императора Наполеона, британской королевы Виктории, Адольфа Гитлера и иных, менее значительных, мерзавцев...
А потом нам показали этапы трудного пути армии товарища Серегина по мирам основной последовательности, причем «кино» было не только в цвете и со звуком, но еще с вкусом и запахами, которые могли сказать о происходящем гораздо больше остального. Мы видели скачущие по степи шестого века большие массы латной кавалерии и трепещущие над ними священные алые знамена, видели могучих остроухих воительниц, облаченных в доспехи родного для нас цвета хаки. Мы видели их врагов, дикую кочевую орду, что подобно саранче уничтожала все, что встретит на своем пути. Наши ноздри обоняли запах тления в славянских селениях, куда эти бабуины добрались раньше кавалеристок товарища Серегина, мы видели обезображенные тела женщин и детей, над которыми с жужжанием кружили стаи мух. На летней жаре тела разлагаются быстро, поэтому зрелище на вид и запах было особенно ужасным и отвратительным.
А потом мы видели, как во встречной сшибке сошлись орда степняков и панцирная кавалерийская лава, над которой трепетали священные алые знамена. Рейтары товарища Серегина, на своих могучих дестрие будто живые танки, прокатились по диким кочевникам как по пустому месту, без всякого погребения бросив порубанные, потоптанные, пробитые копьями тела. И такая же судьба ждала главные силы орды, чье уничтожение стало апофеозом кровавого безумия, ибо, предчувствуя свою окончательную гибель в канун решающей схватки, пришельцы с востока решили перебить собственных женщин и детей, и те сами бросались под их мечи. Из некомбатантов в той бойне выжили немногие, и никто из них не был потом убит или продан в рабство, а вот из злобных и вооруженных врагов не уцелел никто. Рабовладельцев и работорговцев товарищ Серегин ненавидит люто, и при взятии с поличным приказывает таких сажать на кол без суда и следствия, так сказать, в административном порядке. И все мы тоже одобрили подобную практику, ибо без такой погани Земля будет чище.
Потом пошли картины Батыева нашествия в тринадцатом веке. Все разница с предыдущим эпизодом только в типе местности (леса вместо степи) и времени года (зима вместо лета), а все остальное то же самое, разве что тела убитых гражданских, заледеневшие на морозе, не издают никаких запахов, а спокойно лежат и ждут похорон, если, конечно, в округе уцелел хоть кто-нибудь из своих. И снова скакали по русской земле высокие всадники, на этот раз в белом зимнем камуфляже, и копыта их коней лишь едва касались поверхности сугробов. Гулять так гулять, рубить так рубить. И не было пощады никому - ни мелким группам фуражиров, ни целым туменам. И тут я окончательно поверил, что этот ушлый капитан происходит как раз из нашего племени летучих мышей, ибо оказался он разворотлив21,изобретателен, чертовски умен и беспощаден, когда речь идет о врагах наше страны, в каком бы веке она ни располагалась. И если анты-артаны шестого века были нашими достаточно условно, то от тех, кто бился против Батыева нашествия, мы ведем прямую преемственность.
Поддержал наших предков капитан Серегин, надо сказать, на славу. В ход пошли не только жалящие набеги его кавалерии на фуражиров и концентрированные атаки отдельных монгольских ту-менов всем войском, но и изобретения грядущих времен. Уж не знаю, фугасы какого типа использовали его саперы при минировании русла замерзшей Оки, но рванули они знатно, и кони вместе с монголами летали по небу аки птицы. Большой специалист закладывал заряды - уважаю, благодарность в приказе и рукопожатие перед строем. А еще один тумен его люди прибили чем-то, чертовски напоминающим тактический ядерный заряд. Уж вспышку взрыва и светящийся шар, превращающийся в грибовидное облако, которое вздымается в небеса, невозможно спутать ни с чем.