И тут тоже, как и в четырнадцатом году, стоило убрать из командования самых отъявленных неумех, неудачников и потенциальных предателей в генеральских чинах, как армия сразу же встала и начала яростно сражаться, будто по команде «ни шагу назад». Но и товарищ Серегин тоже был при делах. Щедрой рукой он черпал из арсеналов галактического линкора разные средства поражения, одно другого мощнее, и обильно применял их по немецко-фашистским захватчикам. И так продолжалось ровно до тех пор, пока вермахт, обессиленный массированными кровопусканиями, просто не прекратил все активные операции. Как только это состояние было достигнуто, и Красная Армия была готова дальше воевать сама, товарищ Серегин, как и в предыдущих случаях, снова начал отходить от дел, сосредоточившись на обучении и передаче опыта...
И как раз в этот момент самопроизвольно и неожиданно для всех (что было понятно даже дилетантам вроде нас) вскрылся канал в семьдесят шестой год, эпоху развитого социализма и времени правления Дорогого Леонида Ильича. И тут же товарищ Серегин совершенно не задумываясь кидается с головой в новый омут и развивает там такую бурную деятельность, что опять же становится понятно, что мы бы так не смогли. Рейдеры, они такие - в каждом следующем мире применяют опыт всех предыдущих, набираются новых уникальных знаний и умений, идут дальше, а там все повторяется сначала.
И вот Голос закончил показ своей презентации, попрощался и умолк. В нашей виртуальной комнате наступила тишина.
- Интересно, для чего этому товарищу Серегину потребовались мы, если у него и так все получается? - проворчал товарищ Тамбовцев. - И вообще, странное сочетание - самовластный монарх, Великий князь, который вот-вот станет императором, и член ЦК партии большевиков аж в двух мирах. Не понимаю, как такое могло получиться?
И тут заговорила товарищ Антонова. Голос у нее был как у молодой женщины, хотя перед нами сидела седая сморщенная старушка.
- Настоящим большевиком, - сказала она, - товарищ Серегин был всегда, ибо кто иной, еще до обретения всех и всяческих монарших регалий, мог сказать униженным и оскорбленным, набирая их в свою армию: «я - это вы, а вы - это я». И став монархом, он этой клятве не изменил: каждый новый солдат в его армии становится частью своего командующего, а тот, в свою очередь, является частью каждого своего Верного. Полная свобода воли в личной жизни и несокрушимое единство, когда речь идет о вопросах службы.
- Так значит, мы тоже должны будем принести ему такую клятву? - барабаня виртуальными пальцами по виртуальному столу, спросил адмирал Ларионов.
- Я подобную клятву принесу с легкостью, - сказала милейшая Нина Викторовна. - Легко и приятно будет служить силе, которая во всех мирах и во все времена нацелена исключительно на соблюдение интересов России и внутри которой никто не злословит, не предает, не бьет в спину и не делит своих товарищей по сортам, в том числе на мужчин и женщин. А еще нас всех четверых вытащили из посмертия, только потому, что мы со своим уникальным счетверенным опытом понадобились товарищу Серегину, а вместе с ним и России. Таким обстоятельством нужно гордиться, а не скептически кривить губы.
- А я и горжусь, - сказал Виктор Сергеевич. - За Россию я бился в предыдущих жизнях, и буду биться дальше, пусть даже рядовым матросом. Так что я за. Присягу принимаем, службу несем, ибо такому и в самом деле служить не постыдно.
- И меня тоже запишите добровольцем, - сказал я. - тоже готов как пионер, по тем же соображениям, что и у Нины Викторовны и Виктора Сергеевича.
- Ну что же, - вздохнул Александр Тамбовцев, - раз все вы «за», то мне одному негоже быть «против», да и не хочется. Я тоже согласен служить хоть по госбезопасной, хоть по журналистской части. И если по первому вопросу квалифицированные специалисты у товарища Серегина, как я понял, имеются, по части связей с общественностью и прессой полный завал.
Мы переглянулись, кивнули, и в этот момент неодолимая сила потащила нас на поверхность бытия, ибо настало время просыпаться.
Восемьсот девяносто первый день в мире Содома, Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Терпения
Бережной Вячеслав Николаевич
Проснувшись, я с удивлением обнаружил, что мое телесное состояние теперь описывается словами «крепкий старик», а не «дряхлая ветошь». Я сам вылез из ванны, с достоинством принял на плечи полотняный халат, после чего сам прошествовал туда, где две здоровенные обнаженные остроухие бабенции целый час месили мое тело будто ком теста.
Меня сразу предупредили, что если во время массажа мне захочется чего-нибудь по мужской части, то стесняться этого не нужно. Девушки исполнят со мной это хоть каждая по отдельности, хоть обе вместе, ибо родить ребеночка от героя иных миров для них большая честь, да и обожаемый Командир тоже будет только рад. И тут я еще раз удивился таким вольным порядкам, но, поскольку в чужой монастырь со своим уставом не ходят, не сказал по этому поводу ни слова, а, скинув с себя халат, покорно полез на массажный стол. Надо сказать, что желание у меня таки возникло, ибо массажистки были большие искусницы в своем деле, а вот с его исполнением ничего не получилось. Я даже немного расстроился, но меня успокоили, что я только начинаю свое возвращение к полноценной жизни, и что после следующих сеансов ванн все должно быть гораздо лучше.
После этих объяснений я как вежливый человек поблагодарил остроухих девушек за доставленное удовольствие и прошел в следующую комнату, где, сложенная стопкой на табуретке, меня ожидала полевая униформа примерно советско-российского образца, но с генерал-лейтенантскими петличными знаками различия РККА на тысяча девятьсот сорок первый год. Одевшись и натянув хромовые сапоги, я вдруг непроизвольно испытал чувство, что наконец-то оказался там, где мое настоящее место. В предыдущих своих воплощениях, попав из относительно тихого и спокойного двадцать первого века прямо на линию огня, я тоже чувствовал нечто подобное, но сейчас это ощущение было особенно острым.
Двери массажных кабинетов выходили в общий коридор, где меня уже ждали остальные мои товарищи, посвежевшие и помолодевшие как минимум лет на десять, а также молодая девушка-блондинка в форме с петличными знаками различия старшего лейтенанта.
- Меня зовут Гретхен де..., то есть Маргарита Соколова, - с заметным немецким акцентом сказала она. - Я тут служу у гросскомандера Серегина старшим адъютантом и командиром подразделения посыльных. А еще в мои обязанности, как первой почетной русской, входит встречать разных важных новичков, пришедших к нам из моего родного мира, который тут называют Подвалами Мироздания или Прибежищем Богов...
Вот ведь, однако: такой небольшой объем информации, а у непривычного человека сразу возникает множество вопросов...
- Э, Маргарита, - не удержался я, - вот что, например, значит «первая почетная русская»?
- Да, девушка, - поддержал меня Александр Васильевич Тамбовцев, - нам это тоже очень интересно. Или у вас об этом не принято говорить?
- Ну что вы, - покачала головой Гретхен-Маргарита, - об этом говорить можно, особенно вам четверым. Ведь именно вы были теми людьми, которые возглавили победоносные русские армии, победившие великого германского вождя Адольфа Гитлера и вышвырнувшие наших тевтонских предков вместе с их темным богом херром Тойфелем из родного мира прямо в Подвалы Мироздания. Тогда эта история началась, а закончилась она в тот момент, когда в тот самый нижний из миров проник гауптман Серегин со своими людьми, которым было сужено прикончить херра Тойфеля, это кровавое отродье Сатаны, и освободить народ тевтонов от его тирании. Но тогда мы этого еще не знали. Наш конный панцеррегимент СС преследовал отряд чужаков, потому что херр Тойфель приказал доставить к нему живыми старика, молодую женщину и мальчишку, которые были очень сильными, но не боевыми магами. Мы думали, что это они добыча, а мы охотники, но такое мнение оказалось ошибочным. Гауптман Серегин к тому моменту уже был опытным воином, убившим множество врагов, и его подчиненные, особенно Змей, мало уступали ему в мастерстве. Они устроили нам засаду в самом узком месте ущелья, где на тропе с трудом могли разъехаться двое конных, а телега почти задевала бортами за отвесные склоны. Думаю, Что раньше то место было совсем узкой щелью, но местные поработали там своими инструментами, чтобы гонять стада на степные пастбища и водить караваны с контрабандой. Выбрав это место, гауптман Серегин подготовил все так, чтобы наши кнехты, накапливаясь для решающей атаки, укрывались от огня их пулемета и автоматов за скальным выступом. И как раз там Мастер заранее заложил мощный направленный радиоуправляемый фугас, привалив его каменной осыпью, чтобы никто ничего не заподозрил. Гауптман Серегин приказал применить и другие хитрости, но эта была главной. Когда в ходе боя наши кнехты набились в это мнимое убежища как соленые рыбки в бочку, гауптман Серегин приказал взрывать фугас, и все вышло так, как он задумал. Кнехтов, кого не убили готовые осколки фугаса и каменная картечь, оказались засыпаны сошедшими со склонов каменными осыпями. Я тоже была там, по счастью, не в самой середине завала, а почти на поверхности, и когда меня нашли, еще живую, ни у кого из подчиненных гауптмана Серегина не поднялась рука для удара милосердия, в то время как моих кригска-мрадов они добили всех до единого. Вместо того они стали меня лечить, ведь в тот момент я уже была не опасней мышонка. Юный маг Дмитрий применил на мне лечащие заклинания из своего самоучителя, а падре Александер извлек из моей головы херра Тойфеля. Все время, пока шла эта операция, маг Дмитрий поддерживал мою жизнь своими методами, а могучий Патрон падре Александера, желающий не смерти, но исправления грешника, стоял рядом, поэтому злобная сущность бежала из меня прочь, поджав хвост. Потом, когда я начала выздоравливать, я вдруг поняла, что после того, как из моей головы удалили херра Тойфеля, мне больше не интересно делать людям зло и причинять боль - вместо того в моей душе поселилась пустота, которая пожирала ее изнутри. Мне просто больше незачем было жить. И тогда я решила поговорить с падре Александером, и он сказал, что эту пустоту требуется заполнить чем-то большим, чем был изгнанный из моей головы паразит, то есть делать это надо при помощи принятия веры в