- А ты жесток, господин неведомой мне страны Артания... - вздохнула колдунья, и глаза ее странно блеснули; руки же ее в это время просто неподвижно покоились на столе. - Слабую, беззащитную женщину, предварительно омолодив, чтобы было больнее, ты собираешься сослать на необитаемый остров доживать свои долгие дни в постылом одиночестве...
- Ой, только не надо брать меня на жалость, потому что ты не ангел, а я не чёрт! - сказал товарищ Серегин, поморщившись. - Дилемма проста. Пойдешь со мной на полное сотрудничество - получишь то, о чем прежде и мечтать не могла. Не пойдешь - получишь то, что страшнее самой смерти. Когда речь идет о судьбах целых миров, я становлюсь несентиментален и очень свиреп. Это юную девушку Линдси Торнтон я могу пожалеть, простить, погладить по голове и задвинуть за спину... А ты, - резким жестом он вытянул по направлению к ней указующий перст, - старая прожженная тварь, на счету у которой жизней больше, чем у любого серийного убийцы, а потому никакой жалости к тебе у меня нет.
Некоторое время колдунья молчала, внимательно глядя на Серегина. Затем опустила глаза, едва слышно вздохнула, после чего тряхнула головой и, снова глядя прямо в глаза собеседнику, произнесла:
- Ну хорошо... я... я расскажу... расскажу все, что мне известно... - Она облизнула губы. - Основательницей нашего ордена была богатая и совсем не старая вдова леди Джессимин Харелл, вместе с двумя дочерями прибывшая в тысяча восемьсот четырнадцатом году из североамериканского Чарльстона. Вскоре она вышла замуж за вдового же полковника Джайлса Хаббарда, у которого было две дочери-сиротки в том же возрасте, что и девочки миссис Харелл, много долгов, и совсем не было денег. Брак с богатой вдовой спас его от полного разорения и долговой тюрьмы, а леди Джессимин смогла закрепиться в лондонском обществе и сделать так, что все забыли об ее американском происхождении. Первыми сестрами-ученицами в ордене были ее родные и приемные дочери, и они, в свою очередь, вовлекли в колдовскую деятельность своих подруг, просто знакомых и даже некоторых служанок-простолюдинок, лишь бы у тех имелся соответствующий талант. Школа магии и колдовства возникла гораздо позже, уже во времена королевы Виктории, которой колдуньи нашего ордена оказали значительные услуги...
- Ну вот видишь, Шерилинн, - сказал товарищ Серегин, одобрительно кивая, - говорить правду легко, приятно и совсем не больно, а за ложь тебя рано или поздно начнут бить. А теперь скажи: ведь поначалу ваши ведьмы занимались только самым примитивным колдовством, отнимая понемногу жизненную энергию у своих соседей, чтобы обратить ее на сотворение своих заклинаний?
- Да, - подтвердила бывшая главная колдунья Британского королевства, - так и есть. Но только наши колдуньи не ограничивались мелким побирушничеством. Уже во времена королевы Виктории членам нашего ордена было дозволено присутствовать на непубличных смертных казнях. А если приговоренной была молодая и красивая женщина, например, отравившая своего старого мужа, то мы забирали ее к себе, чтобы умертвить в соответствии со специальными обрядами, приносившими нам намного больше силы, чем банальная казнь через гильотинирование или повешенье. И тогда же в нашем ордене начали изучать оккультные практики колониальных народов; наши сестры готовы были все что угодно, лишь бы увеличить количество силы, которой нашему ордену всегда не хватало.
- Ну вот, - хмыкнул товарищ Серегин, - теперь понятно, откуда проистекает история королевской бойни в Ридженте. Сначала вы резали разный женский элемент у себя в орденской резиденции, а потом решили двинуть эту практику в массы, ибо аппетиты у вас росли прямо во время еды. Вот ты сама, госпожа Шерилин, сколько жертвоприношений совершила, скольким девочкам, в том числе и своим студенткам, вскрыла грудь своей собственной рукой, вытаскивая наружу горячее трепещущее сердце?
- Не помню, - честно призналась колдунья, - но их было много, очень много. Принимая на первый курс обучения сто четырнадцатилетних девочек, мы должны были через пять лет выпустить сорок молодых колдуний с королевским дипломом, и ни одной больше. Зачастую среди успешно сдавших переводные экзамены, но имевших самый низший балл, проводилась жеребьевка, кому учиться дальше, а кому в обнаженном виде ложиться в пентаграмму...
- Пипец, папочка! - голос мадмуазель Лилии, внезапно объявившейся среди нас, звучал крайним возмущением. - И вы тут так спокойно говорите о таких вещах? Это же ужас, мерзость и кошмар!
- Да, это ужас, мерзость и кошмар, - согласился Серегин, - но начало им было положено несколько поколений назад, и вот уже как минимум семьдесят лет эта система существовала в своем законченном виде, пока не пришел король Карл, решивший, что колдуний тоже можно пускать на мясо. Наша работа - заткнуть этот фонтан некротики, главным потребителем которой является один мелкий и злобный рогатый старичок, а не разжигать страсти еще сильнее. Тем колдуньям, которые перейдут на нашу сторону, мною обещано полное прощение и переход на стезю высокой магии, а всех остальных мы лишим их колдовских способностей и распихаем по разным пыльным чуланам Мироздания. Но никто - я повторяю, никто из них - не будет убит всуе, просто потому, что имеет колдовские способности. Кстати, насколько мне известно, в других мирах одаренных, без различия по полам - от десяти до пятнадцати процентов от численности населения, а в том мире, откуда происходит госпожа Баретт, таковых от пятидесяти до семидесяти процентов от общей численности женского пола, а мужчин-магов как таковых нет. Эту аномалию тоже требуется расследовать, и эта работа, Лилия, как раз для тебя.
- Хорошо, папочка, виновата, исправлюсь! - сказала мадемуазель Лилия и добавила по-английски специально для колдуньи: - Что уставилась, корова британская, живых богинь, что ли, никогда не видела? Скажи спасибо, что мой папочка добрый, уж я бы тебя... ну да ладно, последний законный муж моей мамочки, миляга Арес, был знатным специалистом проделывать разные штуки с беспомощными пленницами, а потом на досуге, выпив молодого вина, с гоготом рассказывал о своих похождениях, так что у присутствующих вяли уши. Если что пойдет не так, то имей в виду - память у меня хорошая...
- Если что то пойдет не так, - строго произнес товарищ Серегин, - то я уже обещал этой особе омоложение и последующую одиночную ссылку на необитаемый остров без права возвращения, а мучить, пытать и насиловать женщин в моих владениях никому не будет позволено. Ты поняла, Лилия?
- Поняла, папочка, - ответила та, и тут же добавила: - Ты должен иметь в виду, что ее с виду свежее и привлекательное тело добыто путем перекачивания к себе молодости и красоты таких юных девочек, как Линдси Торнтон, когда они, обнаженные, лежали под ее ножом внутри пентаграммы. Других методов омоложения тот мир не знает. Скажи, ты и сейчас не переменил своего решения?
- Нет, не переменил, - ответил товарищ Серегин. - Как только я увидел эту даму, то сразу же понял, что она собой представляет, но, несмотря на это, предложил ей полноценное сотрудничество, ибо не в моих правилах использовать кого-то, а потом выкинуть как ненужную ветошь или туалетную бумагу. И с остальными тамошними ведьмами, студентами магического колледжа и прочими аристократками будет то же самое. Я сначала спасу их от ненужной смерти, и только потом буду решать, кого и куда девать. И они тоже живые люди, которые хотят жить, а не ветошь и не фишки на игральной доске.
После этих слов нашего главнокомандующего Шерилинн Баретт встала (невидимые слуги не препятствовали) и поклонилась ему в пояс. Она была чрезвычайно взволнована и тронута: глаза ее блестели, а в холодном узком англосаксонском лице появилась некая теплота, что ли.
- Теперь я вижу, сир, - промолвила она каким-то дрогнувшим голосом, - что вы истинный монарх, верный своему слову и милосердный к побежденным. Если ваше милосердие касается не меня одной, а всех ведьм Британского королевства, то у вас не будет более преданной слуги, чем я. Сейчас я скажу то, о чем вам, скорее всего, неизвестно. Вы в нашем мире человек совсем новый, а эта тайна передается от одной великой магистрессы нашего ордена к другой все время его существования, начиная с госпожи Джессимин и заканчивая моей собственной персоной. Все началось с того что юная госпожа Джессимин, тогда носившая девичью фамилию Кёртис, вышла замуж за состоятельного торговца Джона Харелла, входившего в ближайшее окружение некоего Иеремии Джонсона. Этот тот самый Джонсон, который был предводителем и духовным вероучителем секты Воинов Света, а также единственным в нашем мире мужчиной-колдуном, уже после Великой Американской Войны принявшим на себя титул Великого Пророка...
- Погоди, - остановил рассказ ведьмы товарищ Серегин, - тут у тебя не сходятся концы с концами, ведь между тем временем, когда ваша основательница была знакома с этим Иеремией Джонсоном, и Великой Американской Войной прошло примерно от сорока до пятидесяти лет, и это никак не мог быть один и тот же человек...
- Это и есть самая большая тайна этого человека и всего нашего мира, - важно возвестила госпожа Баретт. - Среди Воинов Света принято считать, что каждый следующий преемник Великого Пророка принимает на себя имя Иеремии Джонсона, но супругу госпожи Джессимин удалось выяснить, что это не так. Это сущность колдуна, называющего себя Иеремия Джонсон, каждый раз вселяется в новое тело, выбрасывая прочь его предыдущего обладателя. Так как тогдашнее тело Иеремии Джонсона было уже очень старо, а мистер Харелл входил в число претендентов-наследников, то он принял меры предосторожности, переведя половину своих средств в аккредитивы одного лондонского банка, имевшего отделение в Чарльстоне, и отправил свою супругу с дочерьми в Англию. Вернуться в Америку миссис Харрел должна была только по получении от мужа особого письма. Но его не последовало, и тогда она с чистой совестью объявила себя вдовой...
- Постойте, дорогуша! - на хорошем английском языке резко произнесла Нина Викторовна. - Из вашего рассказа следует, что в окружение Иеремии Джонсона, помимо мистера Харелла, входила и его супруга, а то от кого еще она могла получить ту самую дурацкую колдовскую инициацию, которую и передала потом своим ученицам. Я права или нет?