И уверенно направился к двери, возле которой стояли аж два стражника. Обмершая Рыска судорожно вцепилась Жару в рукав, но между охраной у главного и заднего выхода действительно была разница. Этим вменялось следить, чтобы слуги не вынесли из замка половину снеди, под выдуманными предлогами бегая во двор и пряча добычу в укромных уголках. Бегать-то пускали, но тщательно обшаривали.
При виде путника, мольца и благородной дамы стражники растерялись не меньше кухаря.
– Кто-нибудь чужой через эту дверь заходил? – грозно спросил Альк, захватывая инициативу.
– Нет, господин путник, – залебезили тсецы, подмятые командным тоном саврянина.
– А сами не отлучались? – продолжал допрос белокосый, буравя их подозрительным взглядом.
– Только по очереди, господин путник!
– Хм… – многозначительно уронил Альк и, небрежным жестом велев страже расступиться, вышел во двор. Жар с Рыской поспешили следом. – В замок после начала приема кто-нибудь въезжал? – Саврянин, прищурившись, поглядел на ворота. Там ярко горели факелы и тоже стояла охрана.
– Не видели, господин путник!
– Плохо.
Стражники позеленели, но «путник» наконец оставил их в покое и решительно направился к воротам, не иначе задавать головомойку тамошнему караулу.
По дороге Альк снова подцепил Рыску под локоть, и к выходу из замка они подошли с совсем иным видом.
– Госпожа пожелала прогуляться вокруг замка, – благодушно сообщил он тсецам.
– В зале страшная духота, – доверительно пожаловался Жар.
Ближайший стражник поглядел на бледное личико «дамы», на запруженный каретами двор, где свежего воздуха тоже было негусто, и, сочувственно кивнув, приоткрыл одну створку.
– Мы ненадолго, – пообещал вор, для пущей достоверности беспокойно уточняя: – Вы же нас запомнили, правда? Назад впустите? А то у нас тут и карета, и оружие… и торт скоро должны подать!
– Впустим, впустим, – ухмыльнулся тсец.
«Молец» с чувством его благословил.
Дав спутникам выйти, Альк напоследок обернулся – и столкнулся взглядом с господином Полтора Клинка, как раз вышедшим на широкое замковое крыльцо.
Шарак уставился на саврянина так, словно узнал убийцу своей любимой коровы. Наглость «путника» до того его огорошила, что Альк успел как ни в чем не бывало скрыться в арке, когда хозяин замка наконец опомнился и заорал:
– Хватайте этого белокосого!!!
Пока стража осознала приказ, прошло еще несколько драгоценных мгновений. Жар, у которого опыта по внезапной смене планов было побольше, схватил Рыску за руку и, петляя между стоящими на площади каретами (в замковом дворе, как оказалось, все не поместились), нырнул в ближайший переулок. Там, грызя сухарь, скучал парнишка с коровами. При виде наемщика он встрепенулся и сурово цыкнул на Милку, чесавшую бок о стену.
– Спасибо, друг! – Жар выхватил у «пастушка» поводья и тут же сунул их Рыске: – Влезь на Милку и стой здесь!
– «Спасибо» можешь себе на память оставить, – солидно пробасил паренек.
Вор с усмешкой швырнул ему обещанный сребр и помчался обратно к воротам, на ходу вытаскивая меч из-под рясы.
О булыжник возле ноги Алька цокнула стрела, но лучнику дали по шее свои же: на саврянина уже налетала стража.
Вместо того чтобы встретить ее лицом к лицу, белокосый, напротив, наклонился, словно нарочно подставляясь ближайшему тсецу. Тот без малейших угрызений совести рубанул его поперек хребта и изумленно вскрикнул: меч со звоном отскочил. В следующий миг саврянин выдернул оружие из ослабевшей от неожиданности руки и развернулся ко второму тсецу. Звон клинков, неуловимое движение – и мечей у Алька стало два.
– Ну? – злорадно поинтересовался он, так раскручивая клинки, словно его руки принадлежали разным бойцам и обе были правыми (точнее, в случае Алька – левыми).
Тсецы попятились, растерянно переглядываясь, – но от замка уже спешила подмога, сразу расходясь веером, чтобы взять белокосого в кольцо. Оно почти сомкнулось, когда из расщелины переулка летучей мышью вынырнул Жар в развевающейся рясе, с разбега ударил одного из стражников плечом и сшиб с ног.
– Меч! – заорал саврянин вместо благодарности.
– Еще в зубы?!
– В…!!!
– А, – сообразил Жар и, упав на колени, засунул руку Альку под камзол. Саврянин слегка наклонился, чтобы вору было сподручнее вытаскивать клинок, и раскинул руки с мечами, готовясь защищать обоих. Но со стороны зрелище оказалось столь впечатляющим, что на время чудесной добычи меча из… из-под камзола тсецы оцепенели с открытыми ртами. Разом обретя гибкость и проворство, саврянин метнулся влево, вправо, расшвыривая врагов, в то время как Жар сунул краденые мечи под мышки, а пальцы в рот и пронзительно засвистел.
На площади начался переполох: дремлющие возницы встрепенулись, поняли, что происходит что-то неладное (уж не война ли с Саврией началась?!), и дружно хлестнули вожжами. Две кареты тут же врезались друг в друга, из-под колес с визгом вывернулась бродячая собака. Одному тсецу тоже пришлось отскочить, чтобы его не зашибло, а бездоспешные, более поворотливые Жар с Альком, напротив, кинулись под самые копыта, разминувшись с ними на какой-то волос. Пока стражники, рыча от досады, огибали карету, беглецы шмыгнули за другую, а оттуда в переулок, где тсецы застали только несколько свежих лепешек навоза.
– В погоню!!! – вне себя от ярости орал Шарак, сбегая по лестнице. За схваткой он, как и положено военачальнику, наблюдал со стены и прекрасно видел, как саврянин с дружком вскочили на коров и дали деру. Прекрасная незнакомка была с ними, и подол платья совсем не по-благородному плескал на ветру, открывая ножки по самые ягодицы. Конечно, разглядеть их в темноте господин наместник не мог, но воображение услужливо дорисовало, подбросив в костер гнева вязанку ревности. Вот мерзавка, а он на ней почти женился!
Рыске было не до подола и даже не до ягодиц. Гонка по темным, узким и извилистым улочкам могла в любой миг обернуться кувырком через голову, а с учетом разбитой мостовой – и вместе с коровой. Позади нарастал, дробился и множился топот, крики: «П-п-пошла!», «Держи крыс!», «Не уйдут!!!» Погоня не то чтобы приближалась – коровы у стражи и беглецов были одинаковые, – просто угодила в лабиринт каменных домов, плодивший живучее эхо.
– Лови-и-и! – неожиданно поддержал Жар.
Альк глянул на него как на идиота, потом вдруг понимающе ухмыльнулся и тоже заорал:
– С дор-р-роги! Именем наместника!
Когда три коровы галопом подлетели к городским воротам, стража была уже всполошена до предела: ворота закрыты, все четверо охранников сгрудились возле них плечом к плечу, выставив вперед копья.
– Дело государственной важности! Откр-р-рывай! – гаркнул Альк, так круто осаживая корову, что та почти села на хвост.
– Но прика… – заикнулся было стражник, в то время как его менее подозрительные, зато более расторопные напарники бросились отодвигать засов.
– Живо!!! Вон сзади сам господин Шарак скачет! Объяснит! – Саврянин, не давая ему опомниться, хлестнул Смерть по крестцу и проскочил в щель между створками, едва та позволила.
За спиной будто разъяренная волчья стая взвыла. Из нецензурного многоголосья выделился отчаянный вопль Шарака:
– Хватай их!!!
– Хвата-а-ае-е-ем! – с готовностью откликнулся Жар, бок о бок с Рыской проносясь под аркой. – В ата-а-аку! За господина наместника! За пресветлую Хольгу!
Стражники так и торчали у распахнутых ворот, ошалело глазея то вслед «передовому отряду», то на приближающуюся погоню, пока господин Шарак до них не доскакал и действительно все не объяснил, чередуя ядреную ругань с оплеухами.
На счастье беглецов, оседланных коров в замке оказалось всего шесть. На одну из них вскочил Шарак, на другую путник, остальных расхватали тсецы. Еще десяток верховых должны были вот-вот подтянуться – за своей порцией хозяйского гнева. Преследовать беглецов впотьмах за пределами города было слишком опрометчиво. Может, они как раз этого и ждут – выманить наместника в лес и захватить в плен, а то и вовсе расстрелять из кустов? И кстати, кто – «они»?
– Что им надо-то было? – поостыв, обратился Шарак к путнику. – Воры или шпионы?
Тот устало пожал плечами, с трудом переводя дух. И ему, и корове скачка далась нелегко.
– Что-то они определенно взяли.
– Деньги? Драгоценности? Бумаги? – заволновался Шарак. Как у любого наместника, грешков за ним водилось предостаточно. То бишь не больше того, что согласны терпеть народ и тсарь, но при желании докопаться можно запросто.
– Сложно сказать. – Путник сощурился вслед беглецам, уже почти невидимым в тени леса. – Но, сдается мне, особого вреда они вам не причинили. Не успели либо вообще не за тем в замок проникли.
Господин Полтора Клинка слегка успокоился, однако так просто оставить это дело, разумеется, не собирался.
– Возвращаемся в замок, – скомандовал он, с омерзением глядя на подкрепление из одиннадцати тсецов, наконец доскакавших до ворот. – Проверим, что там изменилось.
Три коровы гуськом мчались по дороге. Жар впереди, Альк в конце, чуть поотстав, как и положено прикрывающему. В разгоряченные лица бил свежий ветер, следы зарастали темнотой, соловьи и кузнечики пели хвалу победителям, и душа вора ликовала. Как они с Альком и рассчитывали, главным оказалось вырваться из города. Сколько там тсецов в мирное время – три дюжины, четыре? Больше городу кормить не резон, и на четверть ослаблять защиту ради погони невесть за кем наместник не стал, молодец.
Они ограбили замок! Пусть на мелочь, но белокосый был прав: теперь у Жара было что рассказывать вечером у костра, наполняя завистью сердца юных воришек. И ни у кого – ни царапины!!!
Вор обернулся, собираясь завопить что-то вроде «йо-ха-хо-хо-хо!» от избытка чувств, – но закричала Рыска.
А упал – Альк.
Шарак и его люди уже подъезжали к площади по главной, самой широкой и худо-бедно освещенной улице, когда услышали многоголосый визг, словно навстречу им пинками гнали стадо поросят.