– Тьфу, опять ты за свое! – Акцент волшебным образом исчез, теперь Рыска слышала уже знакомый писклявый шепоток. Выходит, так, по ее мнению, должны говорить крысы? А если бы путник превратил Алька в корову, он бы басом раскатывал «у-у-у»?! – Ты вообще такое слово знаешь – «образование»?
– Это когда у коровы гуля на морде вскакивает? – неуверенно предположила Рыска, слышавшая что-то похожее от скотского лекаря.
– Ага, и я даже знаю, как эту корову зовут! Родители надеялись, что я стану послом, а все серьезные переговоры проходят без толмачей. Да и не только с тсарями говорить приходится – кого-то подкупить, кому-то польстить… Без языка никуда.
– Что ж не стал-то?
– Не твое дело. Ложись спать, а то днем из седла выпадешь. На свету шоши не охотятся.
– Я же сказала: саврянину мы помогать не станем, – неуверенно возразила Рыска. – Тем более ты и сам научился в человека превращаться.
– Ха-ха. Если б я еще знал, как это вышло и почему так ненадолго.
– Что, совсем ничего не почувствовал?
– Нет. Даже не сразу понял. Так что кончай дурить мне голову своим непроходимым патриотизмом, через три лучины я вас разбужу и двинемся дальше.
Рыска подумала и коварно поинтересовалась:
– А если начнется новая война, ты за кого будешь?
Из мешка донесся сдавленный кашель.
– Ударный крысиный отряд?
– Ты знаешь, что я имею в виду!
Судя по звуку, крыс сосредоточенно поскреб за ухом.
– За Саврию, разумеется.
– Почему? – растерялась девушка, уверенная, что Альк ответит «ни за кого», пытаясь к ней подлизаться.
– Потому что я саврянин, детка. Подлый убийца, только и думающий, как бы задрать юбку вражеской весчанке.
– Ты это назло мне, да?!
– И потому, что я не могу допустить, чтобы какой-нибудь похотливый ублюдок с ржавым мечом, завербованный за три сребра в ринтарской веске, разложил по полу мою сестру или мать. Что бы я ни думал о «священной битве» и «долге перед Родиной».
– А что ты о них думаешь?
– Что сидящие на тронах кретины ничем не лучше двух псов, дерущихся из-за найденной в помойке кости. В то время как куда интереснее и эффективнее создать такие условия, что один сам ее уступит.
– Это как? – совсем запуталась Рыска.
– Есть такое слово – «дипломатия». Но коровы ею не болеют, не бойся.
Глава 19
Самцы крыс неряшливы, драчливы и злопамятны.
Разбудил их собачий лай.
Две крупные брыластые дворняги, различающиеся только формой пятен на грязно-белой шкуре, суетились у торчащего из земли меча, то упоенно копая песок, то свирепо тявкая в немелкую уже яму.
При виде поднявшегося Жара собаки развернулись и зарычали.
– А ну кыш отсюда! – Парень выдернул из лежака ветку, грозно ею свистнул. Псы поджали хвосты и попятились, но щериться не перестали.
Тут как раз и их хозяева подоспели.
Сегодня мужички были трезвы и сосредоточенны, каждый нес по пустому мешку и короткой, обожженной на концах рогатине – удобно песок ворошить. Валяющуюся на краю поляны торбу они увидели раньше, чем ее хозяев, и с радостными возгласами бросились к ней.
– Эй, куда?! – возмущенно заорал Жар, хватая арбалет. Тетиву он взвел еще с ночи, и пролежавшее так оружие наверняка здорово подпортилось, но выглядело устрашающе. Рыска тоже вскочила на ноги.
Бабкин сын, успевший первым запустить руку в торбу, выронил подвенечное платье. Мужики уставились на друзей, словно на Сашия с Хольгой, облюбовавших эту полянку для любовных утех. Даже собаки, видя такое дело, примолкли.
– Что, голубчики, за вещами? – иронично осведомился Альк. Когда он успел залезть ей за пазуху, девушка не заметила, обнаружила только сейчас.
Весчане вздрогнули, заозирались, один повертел пальцем в ухе.
– За вещами, говорю? – повторил Жар, а Рыска поспешно пожелала, чтобы едкие крысиные речи до шошинцев больше не доходили.
Мужики чуток расслабились, но изумление с помятых рож так и не сошло.
– А вы тута… чего? – наконец откашлялся бабкин сын.
– А вы? – Впрочем, с Альковой подачи Жар уже догадался, зачем местные пожаловали: золото интересует только людей, шош отрыгнул бы его вместе с одеждой и костями.
– А мы… это… За маслятами! – Мужик махнул мешком в доказательство. Остальные согласно забурчали, затрясли бородами.
– Не рановато ли? – усомнился вор.
– Так мы покуда так, разведать. – Весчанин обвел взглядом перекопанную полянку, словно надеясь обнаружить на ней неурочный грибок, и снова застыл орясиной. С места, где он стоял, был хорошо виден кусок сизой шерсти на дне вырытой собаками ямы.
Жар подошел поближе, тоже глянул и поежился. Меч пробил шошу глаз, из раны выступила темная свернувшаяся кровь и что-то белое, студенистое. Это надо ж было так попасть! Полпальца в сторону, и клинок, скорей всего, соскользнул бы по кости, порвав только шкуру.
– Что ж вы нас о таких вот грибах не предупредили? – Парень укоризненно ткнул пальцем в яму.
– А мы думали, вы знаете, – принялся неловко оправдываться мужик. – Если б сказали, что шошей боитесь, так мы б, конечно, вам местечко выделили – не в избе, так под стеной. Холм-то каменный, зверю туда хода нет…
– Врут.
– Врете, – машинально повторила Рыска. Зря она это, весчанин тут же оскорбленно вскинулся:
– Мы люди честные, грехов не творим! А вот вы что за птицы, еще неизвестно. Не охотники они, вишь… а шоша прямо сквозь землю утюкали. Может, из той шайки, что тсецы по весне разогнали? Или шпиёнии саврянские?
Мужик неожиданно умолк, уставился на что-то мимо правого Рыскиного уха, и девушка, повернув голову, обнаружила, что Альк сидит у нее на плече.
– Чего вы с этими трупоедами треплетесь? Или убивайте, или гоните к Сашию.
Но весчане и сами быстренько подстроились под изменившийся ветер.
– Ловко вы его, гада подземного, госпожа путница, – залебезил мужик, пятясь. Дружки отступали вместе с ним, по-жабьи растянув губы в неискренних улыбках. – Здоровьечка вам и счастливо оставаться!
– Опять ты из меня пугало сделал! – шепотом напустилась Рыска на Алька.
– Я? Ты давно в ручей смотрелась, «шпиёния»? Тебя уже на огороде вкапывать пора, в этих дырявых обносках.
– А из-за кого они дырявые?!
Девушка подняла подвенечное платье и горестно вздохнула. Посредине красовался след босой ноги с растопыренными, чудно пропечатавшимися пальцами.
– Добереглась, – безжалостно подковырнул Альк.
– Ничего, я его постираю! – Рыска упрямо скатала платье в валик и запихнула обратно в торбу.
– В придорожной канаве?
– Нет, дома! В кадушке со щелоком! А в канаву ты, саврянин, отправишься! – Девушка решительно оторвала Алька от плеча и бросила на песчаную кучу. Осторожно, правда, и с небольшой высоты, дав благополучно приземлиться на все лапы.
– Надо же, вспомнила! – притворно сокрушился крыс, встряхиваясь. – Я-то надеялся – к утру эта дурь из тебя выветрится.
– Еще чего! Жар, а ты что скажешь? Везти нам его дальше или здесь бросим?
Друг тоже не любил саврян, но был куда практичнее: золото оставалось золотом, чей бы профиль ни украшал монету. Воровать у саврян, конечно, приятнее, зато по их указке – выгоднее (чужакам приходилось надбавлять, дабы «понравиться» местному ловкачу). Однажды Жару даже довелось работать в паре с желтоглазым, а потом пить с ним за успех, причем после пятой кружки «Ночной ветер» и «Криточча по крайкен» прекрасно пелись дуэтом на один мотив. В общем, гады они, савряне, и морды у них противные, но дело с ними иметь можно.
Однако тут парень решил поддержать подругу.
– И правда, что это за котенок в пирожке? – сурово вопросил он. – Сто двадцать!
– А во сколько ты оцениваешь свою шкуру?! Десять, пятнадцать?
– Ха! В тридцать, не меньше! – задрал нос вор.
– Ну так вычти их и успокойся, – издевательски посоветовал Альк.
– Я и вычел! Из полутораста.
– Да я вовсе не это имела в виду! – возмутилась Рыска. – Нельзя же требовать с него золото из-за того, что он саврянин!
– Почему? – удивился вор.
– Потому что дело не в деньгах! Либо мы ему помогаем, либо нет, а за двадцать златов чистой совести не купить!
Альк с Жаром озадаченно переглянулись. Оба они знали уйму случаев, когда этот товар обходился много дешевле.
– Хорошо, и чего же ты тогда хочешь? – саркастически поинтересовался крыс.
– Да, – почесал в затылке вор, – я тоже как-то запутался.
– Пусть извинится! – выпалила девушка.
– За цвет волос?! – Альк возмутился больше, чем когда с него требовали денег. – Да ты, девка, совсем очумела! Может, еще за отсутствие сисек у тебя прощения просить? Или за наличие…
– Эгей! А наши-то мужички недалеко отбежали, – спохватился Жар. – Гляди, подсматривают за нами издали. Шушукаются.
– Шмальни в них стрелой, – раздраженно посоветовал крыс. – Хотя… Знаешь, зови-ка их назад!
– Зачем?!
– Пусть принесут лопаты и выкопают тушу.
– Ага, разбежались они нам копать. – Жар всмотрелся в кусты и презрительно сморкнулся. Весчане поспешили получше прикрыться ветками.
– Пообещай за труды шкуру. Тогда они никому о нас не расскажут – мол, сами собрались и упокоили зверюгу, храбрецы-удальцы. А иначе раззвонят на всю округу.
Парень скривился – ему совсем не хотелось иметь дело с этими подлецами, да еще одаривать их. Но уж больно завистливые и досадливые у них рожи, такие вмиг заложат.
– Эй, ребята! – с отвращением окликнул вор. – Подзаработать не хотите?
Весчане вернулись быстрее, чем если бы за ними гнался шош. Из промыслов у них в Шошенке только мародерство и было.
Выслушав дело, мужики радостно закивали. Один побежал в веску за лопатами, а двое сразу принялись за работу, пока рогатинами и руками. Собаки увивались рядом, помогая лапами; иногда увлекались, начинали теребить шоша за шкуру, но мигом огребали пинка и сочной ругани. Свое ж уже, жалко!