— А если другого подкараулить? Или тебе именно этот нужен?
— Рыска, ты что-нибудь чувствуешь?
— Хорош издеваться, — шмыгнула носом девушка. — Да, мне очень стыдно! Доволен?
— А страшно?
— Чего? — растерялась Рыска. — А должно?
— Не знаю. Это — то мне и не нравится. Подойди поближе.
Девушка присела на корточки возле торбы, протянула руку. Альк подался вперед, едва коснувшись ее усами, — и Рыска вскрикнула, словно ожегшись, а в живот хлынула знакомая леденящая волна дурного предчувствия.
Чем оно вызвано, долго гадать не пришлось. Кусты негрозно зашуршали, и на полянку выбрался путник.
— Ага, — бегло осмотревшись, сказал он, и по худощавому лицу растеклось мрачное удовлетворение. — Кого я вижу!
Крыс зашипел. Поток исходящей от него ненависти был так силен, что даже в слова не оформился.
Рыска вскочила. Путник перевел взгляд на нее, и девушке почудилось, будто ее рассматривает стрекоза: сотни мелких-мелких отражений в глазах-сотах, каждое из которых неуловимо отличается друг от друга. Хотя глаза у мужчины были совершенно нормальные, карие.
— Ты не путница, — задумчиво заключил он. — Просто видунья. Шальная, необученная… глупая. Где ты взяла крысу?
— Нашла. — Рыска попятилась, почуяв, как от путника волной расползается и крепчает злой холод. Жар, напротив, выступил вперед, загораживая подругу и отчаянно жалея, что успел разрядить арбалет.
— Нашла… вот так просто шла-шла и на дорожке нашла?
— На полянке. Нетопыря волки задрали, ну я и… — неловко пояснила девушка.
— А что это был за спектакль с торбами?
— Мы, — Рыска снова зарделась, — хотели вас… привлечь ваше внимание.
— Привлекли, — согласился путник, не только заметив ее заминку, но и, увы, правильно ее истолковав. — И зачем же я вам понадобился? Решили вернуть мне собственность общины?
— Он не ваша собственность, — чуть слышно прошептала девушка. Чувство опасности стало таким сильным, что покалывало в пятках. Пару ему составляла твердая, безжалостная уверенность: бежать поздно и некуда. Терять тоже нечего. — Расскажите нам, как его расколдовать!
— Да они совсем идиоты, — пробормотал Берек, ничуть не смущаясь, что все его прекрасно слышат. Потом снова поглядел на крыса и, догадавшись, от души расхохотался: — Ты им не сказал? Ну конечно нет! Иначе трусливые весчане подбросили бы тебя к порогу ближайшей Пристани и задали стрекача, не постучавшись. И что же ты им наплел? Что ты сын заморского тсаря, похищенный из отчего дворца злым путником? Или волшебная говорящая зверюшка, которую обманом пленили и истязают жестокие люди?
Угрюмо сгорбившийся Альк ничего не ответил. По крайней мере, слышимого Рыске и Жару.
— Ну тогда я скажу. — Берек развернулся к весчанам и с удовольствием сообщил: — Он тоже путник. Такой же, как я. Просто ему чуть-чуть не повезло с жеребьевкой, и теперь он пытается ее переиграть. За ваш счет.
— Неправда. За свой собственный.
— Все, пора кончать эту комедию. — Путник повелительно протянул к Альку руку: — Иди сюда.
Крыс ощерился. Рыска не могла понять, почему он не убегает. С наглым и, как оказалось, подлым нравом Алька это никак не вязалось.
— Не глупи. Ты сам на это подписался.
— Не на это.
— Предпочитаешь прожить вольную крысиную жизнь и сдохнуть в зубах у кошки? Но ведь когда ты просился в Пристань, то наверняка пел по-другому! «Если мне повезет, я понесу людям свой дар, если нет — отдам его достойнейшему». А? И втайне конечно же был уверен: повезет. Потому что талантливый, сильный и умный. Потому что крысой себя не представлял, а вот путником — очень даже. И вдруг такая незадача! Смирись, гордец. Кто-то должен быть «свечой», а кто-то путником, иначе дороги утонут во тьме.
Альк молчал, по-прежнему не двигаясь с места. Но и раскаяния в его взгляде не было, только животная ярость загнанной в угол крысы. Которые, как известно, пребольно кусаются.
Берек понял, что дальнейшая говорильня бесполезна — его уже не слушают. Потянулся к горлу, чтобы расстегнуть плащ и обмотать им руку, но спохватился, что оставил его при седле. Рукава же рубашки слишком коротки и тонки, чтобы безнаказанно изловить острозубую тварь. Путник почесал еще не укушенное, но прозорливо зудящее запястье и велел девушке:
— Поймай этого лжеца.
— Как?! Я его тоже боюсь! — вырвалось у Рыски искренне. Сейчас Альк как никогда напоминал чудище из ее детских кошмаров, она бы даже под страхом смерти к нему шагу не сделала.
Путник оценивающе поглядел на девушку, потом на крыса и, кажется, поверил.
— Что ж… — Меч выскользнул из ножен, как змея из старой шкуры: плавно, неспешно, взблескивая на солнце стальным телом. Насечки-чешуйки на рукояти еще больше усиливали сходство. — Тогда вы мне уже не нужны.
Берек ловко пригнулся, пропуская над головой крутящийся, натужно режущий воздух арбалет. Поморщился, с укоризной глядя на раздосадованного Жара:
— Смело, но глупо. Даже ребенок бы увернулся.
Больше путник разговаривать не собирался, и задержало его только неохотное, с омерзением выдавленное:
— Отпусти их.
— Надо же, — приятно изумился Берек. — Выходит, это не случайные дурачки?
— Случайные и дурачки. Они ни в чем не виноваты.
— А это уж мне решать. Впрочем… — Путник чуть отвел клинок. — Может, ты все-таки подойдешь ко мне, дружочек?
Меч снова начал подниматься, когда Альк все-таки принял окончательное решение и… пополз.
Зрелище было жалкое и жуткое. Стало ясно, почему крыс не пытался удрать: задние лапы у него отнялись и бессильно волочились по траве. Путник и шагу ему навстречу не сделал, наблюдал, склонив голову к плечу. Но не забывал посматривать и на «грабителей», по-прежнему держа их на прицеле клинка.
Альк дотащился до путничьего башмака и тряпкой распластался по земле. Берек наклонился, чтобы сцапать крыса поперек спины, — но тот внезапно ожил и, зловеще сверкнув глазами, пружиной стрельнул ему в штанину.
— Твою!..
Меч упал на траву.
— Ах ты!.. — На сей раз в вопле преобладало не изумление, а боль.
Жар ухватил Рыску за руку, сдергивая с места, — иначе девушка так бы и осталась таращиться на приплясывающего путника, как овца у чудом распахнувшихся ворот живодерни.
Замелькали деревья, застегали по ногам кусты и высокая трава — как позже выяснилось, крапива, но сейчас Рыска ее укусов не чувствовала. Бежали, покуда легкие к горлу не подступили, а потом долго отдыхивались в каком-то рве, с трудом сглатывая горькую слюну.
— Ты деньги не растеряла? — утерев мокрый лоб, спросил Жар.
— Нет, — всхлипнула девушка, не понимая, как он может беспокоиться о такой ерунде.
— Вот и славно. — Друг неожиданно ухмыльнулся. — Ладно, пять златов за лучину позора — вполне пристойная цена. Лишь бы путник страже не наябедничал.
— А что, может?!
Жар пожал плечами. Бегство от разгневанного видуна не показалось ему чем-то особенным, доводилось и от десятка стражи драпать — причем те вначале стреляли, а потом грозились.
— Саший его знает. Хотя, если подумать, мы ему ничего не сделали, это он невесть с чего мечом размахался.
— Ага, «невесть»! — Рыску, напротив, колотило. Жизнь казалась конченой: все, теперь на них объявят охоту, выследят, бросят в тюрьму и публично повесят на площади, а веревку распродадут на талисманы. — Мы его почти похитили!
— Пусть сперва докажет! — нахально заявил вор. — Я даже «руки вверх!» сказать не успел. Не, вряд ли он в стражу пойдет… главное, самим с ним не столкнуться. Айда назад!
— Зачем?!
— А коровы?
— А вдруг там засада?!
Жар на миг задумался, потом отмахнулся.
— Вряд ли. Больно надо путнику ради нас комаров кормить, пугнул и дальше поехал. Мы вот что, кружным путем двинемся. Как раз и стемнеет получше.
Рыска послушно поплелась за другом. Она привыкла подчиняться старшим, да и внутренний голос вроде не возражал. Хотя перед появлением путника он вел себя как-то странно, но девушка списала это на неудачное покушение, которым были заняты все ее мысли.
На поляне их действительно никто не ждал. Коров, привязанных чуть подальше, путник не нашел — а скорее, просто не стал искать, заполучив гораздо более ценного зверя. Зато валяющиеся на виду арбалеты забрал.
— У-у-у, ворюга! — погрозил Жар кустам. — Они по пять сребров стоили!
— Я тебе отдам, — торопливо сказала девушка, суя руку за пазуху. Там было непривычно пусто и холодно, только два узелка — с медью и золотом — сиротливо болтались.
— Да ну, я ж за них не платил, — самодовольно ухмыльнулся Жар. — Ладно, главное, коровы целы. Покуда вконец не стемнело, проберемся лесом до столичного тракта, переночуем у обочины и с утра поедем в Свистополье, на скотный рынок. Там спихнем наших буренок, а то уж больно приметные, и купим двух пегих, поплоше твоей и поживее моей. На них через три-четыре дня до столицы доберемся и заживе-о-ом!
— А… Альк?
Парень изумленно уставился на подругу:
— Чего — Альк?
— Мы что, так просто его бросим? — не поверила девушка.
— Ты чего, не поняла?! — возмутился такой наивности Жар. — Нас пытались втянуть в какие-то внутренние разборки общины, и хвала Хольге, что не успели!
— Но путник опять его свяжет и будет мучить!
— Это законный владелец крысы, пусть делает с ней, что хочет.
— А мог бы и с нами, если б Альк нас не спас!
— Ага, а вначале втравил в эту историю!
— Мы сами согласились, — с упреком напомнила девушка, благородно умалчивая, кто именно соглашался. — За деньги.
— Детка, у нас такое называется «подстава», — сердито бросил вор. — Если этот хвостатый мерзавец снова нам попадется, я сам его замучаю!
— Я тебе не детка, — надулась Рыска. Не хватало еще от Жара это обидное словцо терпеть!
— И что ты предлагаешь? Штурмом Пристань брать? Из-за какой-то крысы, которая нас чуть под меч не подвела?
— Нет, — вздохнула девушка. — Но… нехорошо как-то получилось. Знаешь, Жар, я, пожалуй, на хутор вернусь.