– Или ты да… давно сдохкх. – Слова болезненно кололи горло.
– Увы, – послышался надменный смешок. – Впрочем, Гардарика действительно довольно гостеприимный край. Драконов там много. Да и последнее местечко я выбрал тёпленькое – целителем в академии, и дракона себе присмотрел – целого ректора, втёрся в доверие, помогал с особо деликатными делами, порой даже приходилось кое-кому подчищать память… Но мой дракон вдруг взял, да и упорхнул в неизвестном направлении. Швахх, как же я злился! Столько усилий – и напрасно! Но тут нашёлся ты – истинный подарок судьбы! Ох, мой мальчик, как же ты вовремя пробудился! Я мчался порталами, почти все силы истратил и всё равно не успел. А бестолковый лавочник… Нет, ты представляешь? Какой-то деревенский увалень едва не вышиб из меня дух. Из меня!
«Лучше б вышиб». – Утробный рык сожаления заполнил комнату.
Торвальд не мог унять бешенства, однако, ища лазейку, снова и снова украдкой перебирал пальцами черные нити йотунской магии, до которых мог дотянуться – прочные, крепкие. Они медленно и болезненно тянули из него жизненные силы, крупицы хаоса, эмоции: ярость, боль, печаль… Нити резали, кромсали душу, будто натянутые струны сырую глину. Он понимал, что враг специально пустился в разглагольствования – провоцировал, пробуждал нужные ему чувства. Торвальд знал. Он это помнил. И знал, что нельзя поддаваться, нужно отвлечься, думать о другом… Срочно думать о другом:
– Осторожно! Вальд!
Перед ним молниеносно взметнулась огненная стена, в которую вонзились три чёрные стрелы, метившие в его грудь. Магия встретилась с магией, зашипела. Тангниостр взвился на дыбы, но Торвальд осадил его.
– Спасибо, я…
– По сторонам смотри! – перебила его Лагерта, – А не на меня пялься.
– Трудновыполнимо, Лис, – притворно вздохнул он, однако уже окидывал цепким взглядом местность.
– Вальд, прекрати. Здесь могут быть ещё ловушки. Похоже, мы на верном пути. Ты, кстати, надел оберег, что я тебе подарила?
Он кивнул:
– Лучше. – Торвальд быстро приподнял рукав, показывая вживлённую в кожу каплю пламени. – Теперь он всегда со мной.
Он выдвинул Тангни вперёд на полкорпуса и сосредоточился. Оранжевая пестрота вокруг приобрела множество новых оттенков, запахи расслоились на сотни компонентов и принялись рассказывать истории леса. Где-то между семейкой рыжиков, трухлявым пнём и помётом барсука промелькнул гнилостный шлейф йотунской магии. Возле кряжистого дуба он сходил с тропы и скрывался в чаще.
– Придётся оставить наших козлов здесь. – Торвальд подавил частичную трансформацию и махнул рукой в нужном направлении: – Нам туда.
– Асбьёрна ждать не будем?
– На это нет времени…
– Время, время, время, – проскрипел над ухом ненавистный голос, снова вырывая из лап прошлого. – Его власть безгранична. Ты ведь это уже понял, Вальд? Очнулся спустя век, а тех, кого ты любил, беспощадно пожрали годы. Печально, правда?
– Кхх… Всех… – прохрипел Торвальд, глубоко вздохнул и, собрав все силы, прошептал: – Всех, кого я любил, убил ты.
Мэрит как-то раз принесла на фабрику потрёпанную книжонку «Гадания, предсказания и приметы», читали её всем цехом, выписывали себе интересующие отрывки… А когда через месяц или два ни у кого ничего не сбылось, книжку торжественно сожгли в доменной печи соседнего цеха. Но одна строчка из шарлатанских текстов запряталась в памяти и сегодня вспомнилась Хильди: «Глаза – это зеркало души».
Торвальд обладал сложным, глубоким, многогранным взглядом, в котором можно было утонуть, столкнуться с пугающей потусторонней реальностью, ощутить, как из бирюзовых глубин на тебя смотрит не только сканд ла Фрайн… А вот у мужчины, сидящего за столом, взгляд был острым, цепким, словно наточенный кинжал, которым он вспарывал наружную оболочку, и словно зазубренный рыболовный крючок, которым он выковыривал саму душу и всё, что сокрыто в ней. Казалось, что этот человек уже знал всё то, о чём ещё даже не спросил вслух. Усы у него тоже были острые, как два чёрных длинных штриха, полосующих лицо. Тонкие усы над тонкими губами. Острым было и имя – сканд Брой. Короткое, резкое, как удар клинка.
Хильди чувствовала себя рыбой, попавшей в невод, – магическая сеть ажурной шалью накрывала её плечи, спадала до самого пола и немного искрила в такт мерцанию лампадок, что сгрудились под потолком допросной комнаты. Хотелось вскочить и выкрикнуть:
«Я не опасна! Я ничего плохого не сделала!» – Но в горле стоял сухой ком.
Сканд Брой молчал, изучал, анализировал. Он прошёлся по пустой комнате, в которой кроме стола и трёх жёстких деревянных стульев не было ничего. Синий плащ мешком висел на худощавой, но поджарой фигуре законника-дознавателя.
– Врёте. – Короткий, ёмкий вердикт разрезал гнетущую тишину.
Хильди шмыгнула носом. Врёт. Первый же вопрос, заданный скандом Броем, поверг её в панику. В коридоре она думала о том, как будет оправдываться перед Торвальдом, а надо было думать о том, что говорить законникам, что ответить на самый первый и самый логичный вопрос: «Ваше имя?»
Она теребила рукав плаща, по привычке пряча кисть руки с проявившейся ненавистной чёрной надписью. Но фиолетовые глаза-то не спрячешь. Бюст Асбьёрна остался на постаменте, и стоило только саням отъехать от особняка Янсенов, как привязка ожидаемо оборвалась, проявляя клеймо.
– Молчите? Я объясню вам расклад. Дом номер тридцать два по улице Рю находится под наблюдением нашего ведомства в связи с государственной изменой его бывшего владельца, как раз на тот случай, если объявятся возможные сообщники или единомышленники. Угум-с? – Видимо сей нечленораздельный звук следовало трактовать как «ясно?» Куда уж яснее. Вляпалась. А сканд Брой тем временем продолжил: – И вот появляетесь вы. Сканда, назвавшаяся чужим именем. Сканда, у которой как раз стоит клеймо варгов.
Хильди сильнее дёрнула свой рукав, а сканд Брой присел за стол и резким движением раскрыл папку с бумагами.
– Так. Брунхильд, Брунхильд. Никакая не ла Фрайн, это ясно. Зачем врёте? – Он водил пальцем по строчкам. – Вот. Брунхильд Янсен. Так, родилась двадцать шестого… угум-с… Вам сейчас, выходит, восемнадцать. Отец – сканд Гордон Янсен, мать – Далия Мейер, няня и гувернантка. Внебрачная дочь, выходит, угум-с.
– Это неправда! – Хильди вскочила со стула. – Неправда!
– Сядьте. Что именно, по вашему мнению, не-правда?
Она послушно опустилась на стул, ёжась под колким взглядом законника:
– Гордон Янсен мне не отец.
Сканд Брой провёл пальцами по линиям усов. Задумался. На миг у Хильди вспыхнула надежда – поверил? Но нет:
– Записи говорят об обратном.
– К Янсенам я отношения не имею. – Она нервно стала щипать нитку, торчащую из рукава. – Поймите, произошла ошибка. Я дочь Далии – это верно. Я жила в детстве в доме Янсенов – тоже правда. Но мой отец не Гордон Янсен!
– Здесь указано иное. Это, – он постучал пальцем по бумагам, – документы, признанные законом и судом.
«Почему? Почему он не слышит меня?! Я же объясняю. Скальдов скальп!»
– Хорошо, зайдём с другой стороны. Кто, в таком случае, ваш отец?
– Не знаю. Я не знаю. Но точно не Гордон Янсен. Поверьте! Дэкс ребёнком был, он испугался и заявил, что я его сестра.
– Дэкс? – Дознаватель зашуршал страницами. – Да, здесь записано, что вас вместе с братом Дэкстером Янсеном отправили в приютский дом города Лэя. Вас не казнили, лишь поставили метку варгов, но дали шанс на жизнь.
– Так и было. Но это не моя жизнь! Ужасная, несправедливая ошибка! Дэкс мне не настоящий брат. В тот день, когда всё случилось… Когда… Давно… – Хильди не могла подобрать верных слов, замолчала на миг, переводя дыхание, а потом выпалила: – Он с испуга соврал законникам, что я его сестра!
– И зачем?
– Да чтоб не остаться одному, понимаете? Ему ж всего одиннадцать было.
– Не так уж и мало.
– Всё равно – ребёнок! – настаивала Хильди. Сколько раз она пыталась мысленно оправдать этим поступок Дэкса. Но простить его до сих пор не могла. А теперь то же самое надо доказать сканду Брою. Она вздохнула: – В дом ворвались законники, Гордона повалили на пол, заковали, шум, крики, топот, ужас… Вот Дэкс и соврал. Ему поверили! Вместе с ним заклеймили и меня, посадили в повозку и отправили в Лэйский приют. Законники послушали мальчишку, не стали разбираться! Так ведь проще, да? Ой…
Хильди прикусила язык, но было поздно.
– Обвиняете служителей закона в недобросовестности? – Сканд Брой подался вперёд и нехорошо так посмотрел, недобро, до мурашек, скользнувших по плечам.
– Нет, я не это…
– Полагаете, здесь у нас дураки одни работают, угум-с?
– Я…
– Вы! Вы лишь усугубляете своё положение. Прежде чем арестовывать преступников такого уровня, проводится тщательная проверка всех причастных, включая семью… Особенно семью! Так зачем вы вернулись, Брунхильд? Ищете что-то? Бумаги? Артефакты?
У Хильди закружилась голова, то ли от духоты в комнате, то ли от мыслей, проносящихся в голове сумятицей.
– Я только хотела разузнать про маму, – наконец произнесла она. – Что с ней стало, где её искать? Не нужны мне никакие артефакты.
– Даже импеллер? – обманчиво мягко поинтересовался дознаватель.
Хильди встретила жалящий взгляд. Захотелось немедленно закрыть лицо руками, укутаться собственным подолом, отгородиться стулом, дверью, да хоть охранником, дежурившим у входа. Но правду не прячут, тем более ту, что говорит о невиновности.
– Понятия не имею, что это.
– Угум-с, конечно. Рынок нелегальной магии набирает обороты, а вы и понятия не имеете. Да как бы не так.
– Я действительно. Ничего об этом. Не знаю.
– И газет не читаете? Статей не видели о пропаже магов? Сидите тут и утверждаете, что вашей целью было лишь отыскать информацию о Далии Мейер.
– Да, всё так, – нервно закивала Хильди и повторила про себя: – «Мейер, Мейер, Мейер».
– Для чего?
– Она же моя мама. Я просто хотела её найти.