– Он потерял контроль! – выкрикнула Хильди, пытаясь привлечь к себе внимание. – Зверь… Левиафан! Он теперь в озере Мутт, в Лэе.
Лагерта вынырнула из стены прямо возле Хильди, обдав неприятной прохладой, наплыла на Олафа и села на него, словно на лавку. Если «села» вообще можно сказать про призрака. Она сцепила ладони в замок, чуть откинулась назад и мечтательно протянула:
– До-о-ома-а-а.
– Ну, не совсем. Замок-то на берегу, а Торвальд на глубине. Да и не Торвальд уже. Зверь. Контроль потерян, а ректор сказал, что это хаос…
– Хаос?! – взвизгнула Лагерта так, что мерзко резануло по ушам, вынуждая непроизвольно передёрнуть плечами. – Вы ничего не знаете о хаосе! А я знаю! Мой хаос, мой, мой, мой…
«Швахх! Как же с ней сложно».
– У меня его много было! Ва-а-альд мне дал! Его снег и мой огонь, м-м-м, чудесное сочетание! – Она словно в ностальгии закатила глаза. – Убойное. Столько йотунов положило… Ты точно не йотунша?
Хильди покачала головой:
– Нет, я вроде бы маг воды со спящим даром…
– Брехня козлиная! – резко и хрипло каркнула Лагерта, вскочила с Олафа и приблизилась к Хильди настолько, что, казалось, ещё миг, и их носы соприкоснутся. Хильди попыталась вжаться в стену, но не могла шелохнуться, зачарованная пустыми глазницами, которые и без зрачков словно в самую душу заглядывали.
– Он и тебе его дал, – обдало Хильди холодом призрачного дыхания, отчего вся кожа покрылась мурашками. – А ты, клуша, потеряла… О! Ори! И ты здесь. А Вэй? Где Вэй? Вэ-э-эй?
– Скажи, что Вэй в замке. Что он уже запалил ворох чуть влажных поленьев, – Ори принялся раздавать советы. – Лиса любила, когда они громко трещали в камине. Нужно освежить ей память, вернуть в то время. Ещё скажи, что…
Страх, казалось, совсем утих, уступая место раздражению. Одно дело найти у Торвальда газету с изображением неизвестной рыжей девицы, другое – выслушивать про то, как Торвальд и Лагерта проводили время у растопленного камина, лёжа на козьих шкурах, потягивая медовый эль…
Внезапно грудь пронзило резкой болью и одновременно окатило смертельным холодом, словно Хильди проткнули ледяным клинком! Она вскрикнула и, переведя взгляд вниз, увидела, как рука Лагерты по запястье вошла ей в грудь и медленно продолжает погружаться глубже. Хильди забилась в попытках разорвать ужасное болезненное прикосновение, но ничего не могла сделать – пальцы просто проходили сквозь призрака, а ноги вмёрзли в земляной пол, не сдвинуть.
«Словно бабочка, насаженная на булавку…» – промелькнуло в сумятице боли и ужаса.
Она снова вскинула глаза на Лагерту – та чуть наклонила голову, наблюдая, как Хильди корчится, и прошептала:
– Сейчас я покажу тебе… решение.
Вспышка.
…в ушах стоит мерзкий звон, хочется сжать виски и тряхнуть головой. Но рукой не пошевелить, как я ни пытаюсь. Кажется, это конец. Во рту разливается железный солоноватый привкус крови. Её так много, что приходится глотать, лишь бы не захлебнуться. Сквозь боль чувствую на щеке чьё-то нежное прикосновение. Чужие пальцы аккуратно сжимают мой подбородок и поворачивают голову набок, у меня наконец появляется возможность выплюнуть кровь. «Вальд, любимый» хочется мне сказать, но из приоткрытого рта не вырывается ни слова, только надсадный хрип. Но это он, точно мой Вальд! Кто ещё будет так нежно гладить меня по щеке в самый разгар битвы.
Зрение немного проясняется… и я снова хриплю, дёргаюсь в агонии, всё тело прошивает резкая боль. Ведь это не Вальд прикасается ко мне, не он мягко подталкивает меня, поворачивая на бок. Проклятый йотун! И кто?! Сам Ашилл Конелли, чьё логово мы не так давно нашли и разорили, но ему удалось скрыться.
– Тише, тише, милая Лагерта, – бормочет он и водит рукой над моим животом. Боль отступает, сменяясь оцепенением, и мне бы радоваться, благодарить. Но я вижу, как с его пальцев, словно мерзкая паутина, сползают чёрные нити йотунской магии. Он опутывает меня ими, заворачивает в кокон, латает дыры в магической броне, искусственно замещая мою огненно-морозную сущность своим чёрным зловонием.
Я выгибаюсь дугой в омерзении, пытаюсь сбросить йотунские путы, но у меня ничего не выходит. Силы не равны.
– Ну что ты, красавица, не бойся, я не причиню тебе вреда, – усмехается Ашилл. – Впрочем, тут и не навредить больше, чем уже есть. Наоборот, подлатаю немного, ведь ты нужна мне совсем для иного.
Я вновь хриплю в отчаянной попытке то ли позвать на помощь, то ли обрушить на Ашилла все мыслимые предсмертные проклятия. Конечно, мне известно, что я его не интересую, ведь я не левиафан. Но знание это лишь ранит меня сильнее, ледяными когтями ужаса раздирая изнутри то, что ещё осталось целым снаружи. Ужаса за Вальда. За моего Вальда, левиафана, который смог приручить мой внутренний огонь.
Если йотун с моей помощью подберётся к Вальду, с ним будет всё кончено. Этот мерзкий старый паук и моего любимого затащит в свою паутину. Освежует, выпотрошит, высосет всё светлое из его души, как из других левиафанов до него…
Вспышка.
Вот оно, тайное логово Ашилла! Мы наконец обнаружили его, но на душе противоречиво, горько-радостно. Радостно от того, как, нагрянув с командой отважных воинов, мы разнесли там всё, камня на камне не оставили. Горько же – от кошмара, что прежде обнаружили внутри. Вальд выл в муках, увидев в комнате проклятого йотуна склянки с клубящимся внутри хаосом – тем, что осталось от левиафанов из его народа: его знакомых, его друзей, его братьев.
Ашилл нашёл способ продлевать свою жизнь – но для этого ему требовался хаос. Первозданная материя, чуждая стихийным магам и самим йотунам. Материя, что в избытке плескалась в левиафанах, составляя их суть. И он отлавливал их по одному, заманивая, подкарауливая по одиночке и в уязвимые моменты. А затем годами мучил, вытягивая все яркие эмоции и чувства. Неважно: светлые ли, тёмные ли… и любовь, и ненависть одинаково питали ненасытного йотуна, лишь бы были глубокими, сильными, настоящими.
Тех, кто ещё не успел погибнуть, но был выпотрошен эмоционально, Ашилл упрятал, подавив их волю, в эти сосуды с хаосом. Священные руны, меня тошнит от одного только взгляда на полки стеллажей. В тот самый момент, когда я осознаю, на что именно смотрю. Банки, банки… Он заточил в них полумёртвых левиафанов, словно это заготовки на зиму! Лакомство для гурманов, для особых ценителей. Вальд мечется от стеллажа к стеллажу, пытаясь помочь хоть кому-то, но или мы пришли слишком поздно, или не владели нужными знаниями. Угасающие сознания левиафанов не реагируют ни на что.
Сколько их там? Теперь понятно, почему в последние годы ползли слухи, что левиафаны вырождаются. Они не вырождаются, нет. На них швахх знает сколько времени ведут охоту, истребляют с единственной целью – продлить проклятую йотунскую жизнь. Такая судьба ждёт и моего любимого, если Ашиллу удастся осуществить свой план и с моей невольной помощью подобраться к Вальду.
Вспышка.
– Ох, Вальд, тебе уже хватит, – шепчу я ему на ухо, одновременно забирая кружку с элем.
Конечно, я понимаю, какую боль он запивает, но так его братьям не помочь. Позже мы найдём способ вернуть их. Может, завтра, может, через неделю или через год. Мы не сдадимся. И мерзкую тварь тоже найдём. Проклятый йотун Конелли отличается от всех прочих. Он сильнее, изворотливее и, что хуже всего, долговечнее.
Вспышка.
Мне всего двенадцать, огонь моей магии только-только набирает силу, а я уже знаю, кем стану. Охотником, как и мой отец. Снова и снова я тайно пробираюсь в его кабинет и читаю запрещённые мамой книги одну за другой. Вот и теперь я, сбежав с урока музицирования, устраиваюсь под рабочим столом отца. Мама не разрешает мне входить сюда, а папа… Он уже никогда ничего не скажет. Вместо него со мной говорят его книги.
Я перебираю пальцами пожелтевшие страницы гардариканского учебника по охоте на йотунов. Старого учебника, изданного ещё в прошлом веке, когда проклятых тварей было много, а битвы с ними кипели повсеместно. Мне так нравится находить на полях страниц заметки отца, сделанные его убористым почерком. Они словно послания для меня. Послания из прошлого.
– Я продолжу твоё дело, отец, – шепчу я, переворачивая очередную страницу. – Йотунов осталось немного, но зло должно быть уничтожено до конца, раздавлено, вырвано с корнем.
Снова перелистываю. Натыкаюсь взглядом на портрет старика. С виду обычного, коих полно в кварталах Гардарики. Без лоска, присущего аристократам, без самоуверенности, которая свойственна магам. Самый обычный человек, он мог быть, к примеру, ткачом или библиотекарем… Но нет. Он – йотун. Ашилл Фритьеф Хёкса Конелли.
Вспышка.
Топот множества ног заставляет доски пола вибрировать. Уверена, что они ещё и надсадно скрипят. Но звука этого не слышно за рёвом волынок и гудением луров. Смех и веселье затягивают меня, а я тащу за собой Вальда. Поначалу он не поддаётся всеобщему настрою. Но я не сдаюсь. Хочу сделать всё, чтобы приглушить его печаль. Хватаю за ладонь, крепко сжимаю, и вот мы уже в центре круга. Я вращаюсь, приподнявшись на цыпочках, мои распущенные волосы летят по кругу, задевают его лицо.
Ну давай же! Размораживайся ты, ледышка!
Я повторяю поворот, но в другую сторону. Вальд резко отклоняется, уходя от повторной атаки кудрей, хватает меня одной рукой за талию, другой ловит мою ладонь.
Наконец-то.
Мы кружимся под ритм луров, вокруг сливается хоровод из лиц, знакомых и чужих. Мы расходимся с Вальдом по кругу для тройного притопа, пол дрожит сильнее, смех вокруг становится громче, музыка бьёт по ушам. Мы сходимся вновь, объятия становятся теснее, крепче. Его морозный взгляд обжигает, и мне это безумно нравится. Я улыбаюсь. Танец снова вынуждает нас разойтись, а возвращаясь в исходную позицию, я не сдерживаю инерцию, с силой вжимаюсь в Вальда так, что между нами не протиснется и волосок.
О, по ярко вспыхнувшей бирюзе его взгляда я вижу, что ему это нравится не меньше, чем мне. Лукаво улыбаюсь.