– Хитрая Лиса, – шепчет он мне в волосы, но я слышу даже сквозь гвалт, смех, волынки и луры. – Моя.
Новые аккорды – время разойтись, отбить сапогами свои партии. Но Вальд не отпускает меня, обняв за талию, прижимая к себе. Вторую его ладонь я ощущаю в своих волосах – держит крепче, обнимает жарче. Огонь моей магии бунтует в груди… Или то другой огонь?
Наши губы жадно соприкасаются, мои горячие и его прохладные. Сердце заходится бешеным стуком, внутри всё поёт, а по ногам пробегают искры дрожи и предвкушения. Но я не падаю. Хоровод пирующих взрывается радостными воплями, свистом и улюлюканьем, но тут же растворяется. Нет никого, кроме нас. Я, мой Вальд и звериный бирюзовый огонь в его глазах. Я прикрываю веки, чувствуя, как его язык проникает в мой рот. Подаюсь навстречу, позволяя поцелую превратиться в неистовое пламя. Впиваюсь ногтями в его плечи, заявляя – не отпущу.
Вспышка.
Лагерта резко выдернула призрачную руку из Хильди, но холод и не думал униматься, болезненно разливаясь по всему телу, вынуждая мелко трястись и стучать зубами.
– Зачем ты сделала это? – зло прохрипела Хильди.
Видеть чужие воспоминания, а тем более такие воспоминания, было выше её сил. Но Лагерта, казалось, её не слышала. Стояла поодаль, водя пальцами по призрачным губам. Улыбалась. Она будто всё ещё пребывала в том далёком дне, в той шумной таверне, где резво гудели волынки и пахло элем, апельсинами и копчёными утками. Словно Торвальд был рядом с ней, кружил её в незамысловатых деревенских танцах… прижимался к ней губами.
– Не то хотела показать… – отозвался призрак. – Но это даже приятнее.
В миг, когда Лагерта открыла свои воспоминания, Хильди не была сторонним наблюдателем. Их сознания слились, и обе стали Лисой, видели её глазами, чувствовали радость от успешной облавы на йотунское логово. Обе праздновали вместе с отрядом, водили дикий хоровод в таверне, отринув все приличия. И ощущали бесконечную нежность к Торвальду; гордость и восхищение им…
Эмоции обрушились на Хильди потоком беснующегося пламени, замешанного со снежной лавиной. А вместе тем накатило и осознание – это и есть хаос. Он слился с родной, огненной магией Лагерты и принёс с собой северный иней. Весь этот бурлящий котёл чувств ощущался невероятно ярко, но угас в одночасье, когда чёрные нити тьмы опутали раненую Лагерту.
«Шарлатан Конелли, которого приводил Дэкс! – охнула Хильди, наконец отделив свои мысли от чужого прошлого и опознав старика. – Вытравить плод, выправить память!»
Она невольно схватилась ладонями за живот, но тут же опустила руки.
«Но не было никакой беременности. Сканда Близзард ошиблась. Это хаос левиафана плескался во мне, менял меня, будил мою магию. А Конелли…»
Хильди припомнила, как старик водил над ней руками.
«Чувствовала ведь слабость после этого, твердила Дэксу, что целитель – шарлатан. А он и не шарлатан вовсе. Он же…»
– Йотун проклятый! – вслух рявкнула она, клацнув зубами от холода.
– Где?! – подскочила Лагерта, резко выныривая из романтических грёз.
Она, подвывая, беспорядочно заметалась по коридору, врезаясь в стены и наполовину в них погружаясь:
– Йотун! Йотун! Проклятый йотун…
Пол задрожал, с потолка посыпалась земля. На плечо Хильди упал серый паук с длинными тонкими лапками. Она взвизгнула, Лагерта оглушительно взвыла, взмахнула руками, и Хильди вжало лопатками в стену, но лишь на миг. За спиной открылся проход, и она повалилась назад, потеряв опору.
Тайные коридоры выбросили её на пол вонючей отсыревшей комнатушки без окон и дверей. Посреди стоял большой железный стол, а в дальнем углу стеллаж с какими-то банками, покрытыми вековой пылью. Откашлявшись, Хильди обхватила себя руками, растирая плечи. А поднимаясь, ухватилась за кромку стола. Пальцы попали в шероховатые борозды, в которых угадывались следы чьих-то когтей.
Хильди брезгливо отдёрнула руку и подошла к стеллажу, всматриваясь в склянки. Уж больно живой казалась клубящаяся в них мгла, как в том шаре, что она разбила в таверне.
«Ой! В лавке подарков же! А не в таверне… Или в таверне?»
Она потёрла виски, пытаясь высвободиться из плена вновь нахлынувших чужих воспоминаний. Но те слились воедино: лавка-таверна, таверна-лавка.
– Сто восемь лет прошло, – прошелестел Ори. – Многое поменялось.
– То есть я разбила шар в лавке, где век назад Торвальд отплясывал с Лагертой… Что за драккарово совпадение?
– Не совпадение. Она отдала часть себя, сделала оберег. Привязала… Та таверна – дорогое для неё воспоминание. Вот хозяин и переместился.
– Не понимаю.
– Шар. Привязка к таверне. Хозяин ведь должен был остаться среди них, – Хильди не по своей воле снова взглянула на банки, толпящиеся на полках. – Здесь йотунское логово. Уходи отсюда, сканда Хильди. Он может вернуться в любую минуту.
– Как?! Двери-то нет! – Она в панике заозиралась, тёмные стены то и дело шли рябью, замещая реальность на воспоминания Лагерты – стеллажи становились больше, шире, а потом снова сужались до одного единственного, что был в этой комнате в настоящем.
Ори что-то ответил, но Хильди не разобрала из-за треска под ногами. Пол дрогнул – магические коридоры опять пришли в движение. Второпях она осторожно сгребла три банки с ближайшей полки, и, уже проваливаясь в неизвестность, сунула их в сумку к учебникам. Прижав заметно потяжелевший баул к себе, она упала спиной в сочный, мягкий клевер зимнего сада академии.
Где-то за деревьями раздавался голос магистра Штейна, рассказывающего о свойствах пеперомии сморщенной очередной группе адептов. Хильди выдохнула с облегчением, осознав, что коридоры выбросили её в отдалённый уголок сада, там, откуда она сможет незаметно и без лишних вопросов выбраться, чтобы вернуться в свою комнату в общежитии. Сейчас ей определенно нужна была тишина и спокойствие, чтобы обдумать всю ту информацию, которой – умышленно или случайно – поделилась Лагерта. А ещё чтобы снова пройтись по плану, который родился в её голове, – плану, как помочь Торвальду.
– Зачем ты забрала склянки? – прозвучал в мыслях взволнованный голос Ори. – Йотун теперь поймёт, что ты знаешь, что ты была в его…
– И пусть знает! Как только Торвальд одолеет хаос своей звериной сути, придёт в себя, он не остановится, пока с… – Она замолкла, припоминая имя. – …с Ашиллом Фритьеф Хёкса Конелли не будет покончено!
Хильди, пригибаясь и скрываясь за рядами цветущих рододендронов и душистыми кустами саган-дайля, добралась до двери, украдкой выскользнула из зимнего сада и едва не столкнулась с широкой спиной Олафа. Видимо, тот тоже только что вышел.
Олаф резко развернулся и вид имел весьма потрёпанный: плащ в пыли, на волосах паутина, а поперёк щеки налеплен зелёный лист придорожника.
– Штейн удружил, – хмуро пояснил Олаф, проследив за взглядом Хильди. – Мол, призван заживлять ссадины. По мне, так всё это – борода козлиная. И так заживёт.
Олаф сдёрнул с кожи лист, смял его в пальцах и щелчком отбросил в сторону. Царапина, оставленная магической снежинкой, больше не кровоточила.
– А ты чего долго так? Я уж переживать стал, что ты… что лисья йотунша тебе…
– Она не йотунша! – вскинулась Хильди.
– Ага, конечно, – буркнул Олаф, потирая затылок. – Потому и приложила меня со всей дури об пол. Ладно, я вообще не собирался за тобой в коридоры соваться, себе дороже там лишний раз бродить! Но ты так огрела меня по лицу, что все мысли из головы выбило. Вот!
Он вновь, как тогда в коридоре, скользнул рукой во внутренний карман плаща и вытащил безобидный конверт, а затем протянул его Хильди.
– Держи. Тебе записку просили передать.
Глава 28
Двери зимнего сада распахнулись, выпуская поток адептов и сладкий аромат цветов. А вслед за учениками вышел и сканд Штейн.
– О, Брунхильд, рад видеть в добром здравии. А то адепт Линдхольм уж очень волновался о вас. Где придорожник, кстати? – повернулся он к Олафу.
– Мне уже лучше, – буркнул тот. – Ещё раз спасибо за заботу.
– Ох, зря сняли так скоро. Нужно было ещё хотя бы несколько часов…
Хильди слышала их разговор, но в суть не вникала, ведь руки жгло полученное послание, в котором говорилось:
«Если тебе дорог брат, жду в «Птице» сегодня же. Если нет – ждать тебя будет Дэкстер. Или то, что от него останется. Решать тебе. И никаких законников».
– Да, Брунхильд?
– А? – Она перевела недоуменный взгляд на улыбающегося сканда Штейна.
– Я говорю, что лицо у вас уж больно озадаченное. Я бы даже сказал – хмурое. Если что, вы ведь помните, что надоедливым кавалерам я всегда могу задать парочку дополнительных тем для докладов.
Он снова расплылся в улыбке и взглядом указал на Олафа, ещё и бровями подвигал. Хильди потребовалась пара секунд, чтобы понять намёк – в прошлый раз этот жизнерадостный магистр с лёгкой руки нагрузил Йоргена какой-то сложной темой, которую Хильди и выговорить бы не смогла с первого раза. Но теперь всё это казалось таким неуместным, особенно улыбка и ямочки на щеках сканда Штейна.
«В Лэй! Попасть в Лэй! Сегодня же! – стучало в голове. – Теперь не только из-за Торвальда, но и из-за Дэкса. Но как?..»
– Мне нужно… нужна помощь! – внезапно решилась Хильди. – Мне необходимо в Лэй. Срочно!
Олаф удивлённо поднял брови, впрочем, и сканд Штейн воззрился на неё в недоумении.
– Я, право, не совсем понимаю суть просьбы, милая сканда Брунхильд. Если вам нужно в Лэй, то в чём же проблема? В академии есть портальные врата. О! – Магистр просиял. – Или же вы хотите, чтобы я отпросил вас с занятий?
– Нет, – вздохнула Хильди и протянула Штейну записку. – Дело неотложное, а ректор ван Саттер… он вряд ли станет…
Она замолчала, придавленная стойким ощущением, что ректор ей попросту не поверит:
«Решит, что я всё придумала, лишь бы вернуться в Лэй. Или опять скажет, что взрослые мужчины сами должны решать свои проблемы. Но Дэкс… Нет, не могу я отвернуться от него в такой час, пусть он хоть трижды паршивый брат, и всё же – брат».