– Вот паршивец! Обманул, значит! – не сдержалась она. – Вы только послушайте, магистр Штейн, он там песенки горланит!
Она потянулась было к ручке двери, но сканд Штейн придержал её за локоть:
– Не спешите, милая Брунхильд, жив-здоров ваш братец, как видно. Точнее, слышно. Давай дослушаем! Складно ведь поёт, за душу аж берет, хоть и в ноты не попадает!
И Хильди пришлось замереть, прислушиваясь к завываниям Дэкстера:
– …закурить бы и забыться, только жжёт, болит в груди.
Оборвали крылья птице, ждёт погост лишь впереди…
Наконец, Дэкс замолчал, и сканд Штейн решительно вставил ключ в скважину. Замок еле слышно щёлкнул, и Хильди первой ворвалась в апартаменты.
– Если тебе дорог брат, жду в «Птице»… – на ходу передразнила Хильди слова из записки. – Нет! Ну каков наглец! Да я…
Открывшееся зрелище вынудило её осечься и захлопнуть рот. Возмущение тут же сменилось тревогой:
– Дэкс?! Швахх, да что же это?
Хильди подбежала к нему, распростёртому на огромной, в человеческий рост, деревянной руне «гебо», стоящей у стены. Она потянулась к кожаному ремешку, обвивающему его запястье, и вздрогнула, заметив, что Дэкс в комнате не один. На ложе, устланном белым шёлком и бордовыми лепестками роз, лежал старик. Жуткий, сухонький, морщинистый сканд Конелли. Йотун.
«Ашилл Фритьеф Хёкса Конелли», – голосом Лагерты прошелестело в мыслях.
– Ты всё-таки пришла… – совсем тоскливо выдохнул Дэкс. Светлые пряди его волос упали на глаза, но в них всё равно виднелась обречённость. – Не надо было.
– Не надо было тебе с йотуном связываться, – на грани слышимости прошептала она ему и оглянулась на сканда Штейна.
– С каким ещё йотуном? – удивился Дэкс. – Что ты несёшь?
– С этим, – кивнула Хильди на лежащего в постели старика: – Никакой он не маг и не лекарь. Йотун!
Она дёрнула за ремешок, освобождая одну руку Дэкса, и та тут же обвисла безвольной плетью.
«Сколько он уже так стоит? Что даже руки затекли…»
– Ничего, ничего, – зашептала Хильди, подперев плечом Дэкса, который словно остолбенел от её слов, и принялась за второй ремень. – Сейчас мы тихонечко уйдём. Со мной сканд Штейн, он-то как раз настоящий маг, да ещё и магистр академии, он разберётся с этим…
– Маленькая, – грустно усмехнулся Дэкс. – Какая же ты всё-таки дура!
Хильди шептала что-то ободряющее, даже сумела освободить одну руку, которую Дэкс уже не чувствовал. Но сам он смотрел поверх глупой головушки Хильди, прямо в глаза мага. Внешне теперь он был молод, высок и здоров, но вот тьма в его взгляде… То был взгляд властелина мира, надменный и самоуверенный, для которого все прочие – жалкие блохи в шерсти ездовых козлов. Конелли всегда так смотрел, будь он стариком или вот этим вот…
«Магистром, она сказала?»
– Маленькая, какая же ты всё-таки дура.
Хильди замерла.
– Что? – Она качнула головой, видимо, призывая самообладание. – Позже будем ругаться, сначала выберемся отсюда, пока этот не очнулся.
– Так он уже.
Хильди вздрогнула, бросая непонимающий взгляд на кровать.
– Он стоит за твоей спиной, – подсказал Дэкстер.
Хильди резко обернулась. А сканд Штейн расплылся в улыбке, изобразил шутливый поклон:
– К вашим услугам, сканда ла Фрайн. Или вы к моим.
Он щёлкнул пальцами, и дверь громко хлопнула, отрезая комнату от коридора.
Дэкстер не видел лица Хильди, но был уверен, что сейчас её карие глаза стали размером с золотые пеннингары. Впрочем, он и сам не сразу признал сканда Конелли в молодом магистре. Дэкс сталкивался с ним и раньше, но наивно полагал, что он лишь прихвостень мага. Но ту тень, что вылезла из старика, он заметил даже сквозь тяжелеющие веки. А очнувшись от навязанной магией дрёмы, понял, что старик хоть и находился в комнате, но в то же время будто отсутствовал. Нельзя же столь мирно посапывать, когда над ухом так орут! А уж Дэкс и кричал, и звал на помощь. Однако никто не откликнулся – шумопоглощение в «Птице» было сделано на совесть. Уж на это хозяйка заведения никогда не скупилась! Тогда он принялся за песни: и похабные, и не очень, – просто чтобы заполнить эту омертвевшую тишину, что окутала апартаменты. Изредка, правда, доносились какие-то приглушённые звуки с верхнего этажа, но толку-то с них!
Дэкс был бы и рад, чтобы та же Фригг пришла и наорала на него, что он мешает другим постояльцам. Но та не появлялась. Зато вместо неё в комнату вдруг вбежала Хильди, вся раскрасневшаяся от злости и явно готовая поругаться, но тут же сникла, увидя его. А чего она не заметила, так это гаденькую ухмылку вошедшего следом мага, тьму в его взгляде, живую тень, сливающуюся с лицом.
– Я не понимаю! – пискнула Хильди и невольно отступила назад, уперевшись спиной в грудь Дэкстера.
Он вдохнул аромат её волос, знакомый и родной. Сколько раз он вот так принюхивался к ней, перебирая пряди, пока она спала и неосознанно жалась к нему холодными зимними ночами. Это были трудные, тяжёлые ночи. Порой ему казалось, что утро не настанет и они околеют, так и не дождавшись рассвета. Замерзнуть насмерть во сне тогда казалось ему самым страшным. Теперь же не было ни обветшалой выстуженной комнаты в доме сканды Близзард, ни тревожного сна, а был лишь проклятый маг, что уготовил для них куда худшее будущее.
«Не маг. Йотун, она сказала. Как вообще такое может быть? Их же давно истребили! Или нет?»
Однако, вопреки неверию и непринятию, сканд Конелли, или теперь уже сканд Штейн, передёрнулся чёрной дымкой. Даже Дэкс – хотя магом он отродясь не был – явственно видел, как колышется внутри него чёрная суть, не скрываясь более; он чувствовал дрожь Хильди, прижавшейся к нему спиной, будто он, всё ещё немощный, тем более привязанный за одну руку к крестовине, может её защитить.
«Маленькая, лучше бы ты за мной встала, а не перед. Глупая».
Тень Конелли продолжала плескаться в Штейне, она заволокла его глаза, просочилась сквозь кожу нитями, что упали на пол и тонкими извивающимися червями поползли к Хильди. У той аж зубы клацнули от страха. Замершая до того испуганным кроликом, она вдруг дёрнула лямку адептской сумки. Такими же судорожными движениями выудила оттуда какую-то склянку. Дэкс не успел разглядеть, что там было. Но лицо Конелли в тот миг взволновалось такой чернильной тьмой, что аж в носу засвербело от мерзкого запаха заплесневевших грибов и вони давно сдохшей кошки.
– Ах ты маленькая дрянь! Не смей! – прошипел Конелли, втягивая в себя разлитую тьму.
Дэкс вытянул шею, силясь заглянуть через плечо Хильди и понять, что же там такое – в банке. Но не успел.
Звон тысячи осколков и хруст льда заполнили комнату. А потом уши заложило от оглушительного рёва. У Дэкса аж ноги подкосились, и он рухнул бы вперёд, на Хильди, если б не ремень, всё ещё стягивающий его запястье.
Глава 29
Языком Торвальд провёл по зубам, выталкивая застрявший меж них рыбий хребет. Он только что поел, но голод терзал его всё сильнее. И никакая живность со дна озера, вялая и неповоротливая в это время года, не могла его утолить. Он хотел и мясо, и магию, и деву. Но позволял Зверю лишь первое и лишь в холодной пучине. Но с каждым разом сдерживать инстинкты становилось тяжелее. И Торвальд знал, что скоро и вовсе растеряет в хаосе те крохи разума и воли, что ещё теплились в исполинском змееподобном теле.
И тогда Зверь сметёт половину Лэя, но найдёт Брунхильд.
«Зря. Зря ты вернулась. Мы тебя чуем…»
А когда Брунхильд, слабый, заблокированный маг, не сможет восполнить их магические резервы, Зверь уничтожит её и оставшуюся часть Лэя. Может, и больше. Будет крушить всё, пока маги Грантрока не объединятся и не убьют его, последнего левиафана…
Безнадёжные мысли неожиданно оборвал грозный рёв, что волной прокатился над поверхностью льда, проникая внутрь, заставляя воду взволноваться до самых глубин.
Зверь в тот же миг замер, забыв, куда плыл, и недоуменно прорычал:
– Ойвинд ла Фрайн?
Хильди и сама не знала, на что надеялась, когда достала из сумки одну из склянок, что забрала в тайной каморке йотуна. Это было интуитивное решение, в котором она лишь укрепилась, взглянув на перекосившуюся рожу магистра Штейна. Хотя теперь называть его магистром у неё бы язык не повернулся.
Йотун зашипел и втянул в себя свои мерзкие чёрные нити. А может, просто решил, что играм конец.
– Ах ты маленькая дрянь! И когда успела-то?! – Он шагнул вперёд, протягивая руку. – Ну-ка давай сю…
Закончить он не успел, потому что Хильди шарахнулась в сторону, готовая на что угодно, лишь бы лже-магистр до неё не дотронулся. Склянка вылетела из рук и с неестественно громким звоном разбилась об дощатый пол. Как тогда в лавке с подарками, из неё вылетел дымок, что ледяной позёмкой прошёлся по полу, а затем раздался такой рёв, что Хильди рухнула на колени, зажмуриваясь и зажимая уши ладонями. Стены затряслись, и казалось, что всё здание, в котором располагалась «Птица», сейчас сложится пополам.
«Ещё один левиафан?» – пронеслось в мыслях.
Когда Хильди решилась открыть глаза, первым, на что упал её взгляд, был массивный чешуйчатый… хвост? Длинное тело уходило вперёд, обвивая кольцом замешкавшегося йотуна. Этот Зверь был в разы меньше Торвальда и, кажется, совершенно не понимал, что происходит. Плоть левиафана была испещрена странными тёмными пятнами нездорового вида, которые, словно язвы, разъедали потускневший лазурит чешуи. Огромная шипастая голова с неторопливым недоумением приподнялась и обвела мутным взором апартаменты, которые словно съёжились от размера нового постояльца.
– Да чтоб тебя, огрызок недобитый! – процедил йотун и встряхнул руками, складывая пальцы в замысловатом жесте. И вновь от него потянулись чёрные нити паутины, оплетая не до конца пробудившегося зверя, повисая на шипастом гребне, вгрызаясь прямо в тело.