– Хильди, я понимаю, ты неимоверно устала, – затараторил тем временем элементаль. – Знак варга исторгся, блок снят, магия закрепилась. Воздействие хаоса поначалу всегда такое – требует здорового крепкого сна, чтобы правильно укорениться… Не мне тебе объяснять и уж точно не сейчас. Но нужно спешить к Торвальду. Ты чувствуешь?
– Нет, – ответила она вслух.
– Ладно, – вздохнул Дэкс, – позже с этим разберёмся. У твоих столичных дружков случайно нельзя залечь? Переждать, пока шумиха уляжется, тут теперь законников, наверное, больше, чем в самом Грантроке…
– Дэкс, замолчи! Сбиваешь.
Хильди тем временем пыталась следовать напутствиям, Ори, но не могла уловить ни всплесков хаоса, ни гнилостного следа магии йотуна. Но элементаль так уверенно рассказывал об этом, что тревога за Торвальда стала невыносимой. Когда Дэкс вывел её в какой-то очередной грязный проулок, слева показался знакомый тракт. Сколько раз она ходила по нему на работу и обратно – вот только теперь по земле стелился дым, а несколько домов были обрушены, словно по городу пронёсся смерч… или парочка разъярённых левиафанов.
Хильди рванула туда, теперь она точно понимала, в какой стороне озеро Мутт. И как будто бы даже почувствовала, как внутри натянулась невидимая струна, что направляла всё её существо к Торвальду. Дэкс что-то кричал вслед, пытался догнать. Но будто сам снег ровно укладывался ей под ноги, а порывы метели подталкивали в спину, едва ли не окрыляя.
«Магия? Моя магия? Но я же ничего не делала…»
– Эмоции порой лучше всяких заклинаний, – пояснил Ори. – Тем более это самые простейшие из воздействий.
Сзади послышался шлепок и гневные ругательства – брат явно упал. Но Хильди даже не оглянулась.
«С ним всё будет хорошо, а вот Торвальд…»
Тракт вильнул влево, открывая ужасающую картину: в месиве из снега, крови и обломков ближайших построек лежал левиафан, опутанный чёрной паутиной, словно неводом. Нити эти были такими тёмными, что казалось, даже лучи солнца растворяются в них и угасают. Никогда прежде Хильди не доводилось видеть подобное. Зверь издавал бессвязное мычание, в котором угадывалась боль. Шевелиться он даже не пытался.
Второй левиафан, крупнее этого, лежал чуть дальше. Тоже без движения, даже, кажется, не дышал. За шею его крепко держал сканд Штейн – этот всегда улыбчивый магистр травоведения. Но и от него мало что осталось в том виде, в котором Хильди знала его. Йотун стал заметно крупнее и выше, его удлинившиеся руки торчали из коротких рукавов, штанины разошлись по швам, оголяя крепкие, увитые чёрными венами бёдра.
«Проклятый мерзкий йотун!»
Хильди изнутри опалило такой жгучей яростью, что закололо кончики пальцев и вниз посыпались снежинки. Злость была хоть и сильной, но какой-то отдалённой, будто не её.
«Ори? Лагерта?»
Внутри нарастал жар, словно кто-то подкинул в костёр сухих щепок. Хильди закашлялась, прижала руку к груди, но холод, рвущийся с пальцев, не принёс облегчения. Ярость же переросла в остервенелое бешенство, и Хильди с криком вскинула руку:
– Турисаз! Турисаз! Гоа тиль хельвете!
Незнакомые слова исторгались из неё вместе с потоком острых смертоносных снежинок.
– Фламме ав лэин ловендл аске…
Первая вошла в плечо Штейна, и он резко отпрянул в сторону.
– Фрисе! Фрисе, ульвахале…
Две вонзились в его бедро и голень. Остальные звонко ударились о чешую левиафана, но тот не отреагировал. Йотун же выкручивал пальцы в замысловатых пассах, взращивая тьму вокруг себя, что поглощала и свет, и снег. Но Хильди не унималась. Кричала всё непонятное, что потоком шло изнутри, горела в пламени собственного магического костра и не могла остановиться. Снежинки летели вперёд, но попадали куда придётся: и в левиафана, лежащего неподвижно, и в обрушенный дом за ним, и в черноту йотуна.
Магический невод, что накрывал левиафана, за которым стояла Хильди, с шипением лопнул в нескольких местах. Зверь коротко рыкнул и стукнул хвостом, обрывая ещё одну проклятую нить, а потом и следующую. Второй левиафан так и остался лежать. А вот большая груда обломков рядом с ним пришла в движение. Оттуда тоже раздавалось шипение лопающихся нитей. И только сейчас Хильди осознала, что под завалом скрывался ещё один левиафан.
Мигнул бирюзой такой родной взгляд, блеснула на солнце такая знакомая корона из шипов. Хильди видела в жизни всего четырёх левиафанов, один навсегда остался в «Птице», остальные были здесь. Но все они были разными, и все кроме одного – безликими для неё.
– Торвальд! – воскликнула она, сбившись и с заклинания, и с дыхания.
Тут же в неё полетело йотунское колдовство. Время будто остановилось, замедленно демонстрируя тьму, что приближалась щупальцами осьминога, готовая поглотить её навсегда. Серебристые мелкие снежинки, кружась и блестя, расступались, освобождая путь чёрному потоку. А Хильди не могла вспомнить ни одного правильного слова, которые несколько мгновений назад с лёгкостью слетали с языка. Да и казалось, что она даже не успеет и раскрыть рта. Внутри Ори испуганно верещал, но его советы слились в монотонный писк.
А затем последовал удар.
Сбоку. Совсем не тот, которого она ждала.
Хильди отлетела в стену дома, тьма же пронеслась мимо её лица, опаляя смрадным гнилостным зловонием, и впилась в серебристо-бирюзовую чешую, разбиваясь прогорклым дымком.
Глаза заслезились – это боль не заставила себя ждать, охватила спину и разлилась по затылку. Но то была боль от ушиба, а не от йотунского проклятия.
Рядом глухо рыкнул левиафан. А кончик его блестящего бирюзоватого хвоста сполз с талии Хильди, отпуская. Знакомый взгляд прошёлся по её хрупкой фигурке.
– Тор… вальд… – простонала она, падая коленями в снег, а когда смогла поднять голову, зверя рядом уже не было. Он стремительно двигался к йотуну, окружённому коконом тьмы. Не снижая скорости, на полном ходу он свернул израненное, сочащееся кровью тело кольцами, а затем, словно распрямившаяся пружина, метнул себя на противника.
Перед глазами стояла мутная пелена слёз, но Хильди видела, как Торвальд обвил йотуна кольцами своего тела. Отблески бирюзы быстро тускнели, терялись в чёрном облаке йотунской магии.
– Торвальд!
Но он скрылся подо льдом озера Мутт, забирая с собой йотуна. И только яростный рёв ещё гудел над поверхностью, закладывая уши. Другой левиафан, тот, что поменьше, смог наконец разорвать на себе последние чёрные нити, подхватил рёв Торвальда и тоже нырнул следом.
Страх за Торвальда стал невыносимым. Именно он дал сил и смелости подняться на ноги и доковылять до оставшегося лежать левиафана.
– Вставай! – Она схватилась за корону его костяных наростов и попыталась встряхнуть, но не смогла даже пошевелить массивную тушу. – Давай! Ты нужен им.
Из ноздрей левиафана вместе с тяжёлым выдохом вырвалось облачко снежинок. Но он даже глаз не открыл.
– Помоги же. Ты ведь зверь! Сильный и могучий…
Её увещевания резко оборвал свист законников. Из-за угла мелькнули синие плащи и снова спрятались. В воздухе запахло чем-то странным, необычным. В груди стало тесно.
– Магия воздуха! – воскликнул Ори, да так громко, что голос резанул по мозгам.
– Да тише ты.
– Слышишь меня? Слава рунам, я уж думал всё, слила весь резерв.
– Чего?
– Сканда Хильди, нужно уходить. Законники не будут разбираться…
Дальше она слушать не стала – рванула к озеру, лёд которого превратился в осколки, тянущиеся широкой полосой вглубь от самого берега.
– Направо! Направо! – взывал Ори. – Можно спрятаться в…
– Хоть бы они его утопили! – Хильди неслась вперёд.
– Сомнительно. Йотунская магия… Да направо же!
– Нет. Нет, Ори. Готовься.
Глава 31
Счёт шёл на минуты. Торвальд знал это, и Зверь это знал. Они всё понимали. Неистовая ярость пополам с отчаянием разливалась в расщеплённой надвое душе, заставляла сжимать кольца вокруг проклятого йотуна. Но он, напитавшийся хаосом Ойвинда, стал чудовищно силён даже не в своём теле. А может, именно это и сыграло ему на руку. Новый сосуд – молодой и крепкий. Эта тварь даже сумела воззвать к исконному йотунскому умению. Когда на нём затрещала одежда, а конечности удлинились, Зверь рванулся изо всех сил, хоть силы эти уже стали по определению не равны. Раненый бесконтрольный левиафан с опустошёнными резервами против йотуна в активной боевой форме с укреплённым телом, в полтора раза превышающим размеры обычного человека. Последний раз Торвальд видел такое около сотни лет назад, во время Чёрной Ночи – битвы, что оставила академию в Грантроке без основателя, первого ректора Асбьёрна, а самого Торвальда – без Лагерты, его любимой, его огненной лисицы. Он догадывался, что именно её янтарный оберег перенёс его вместе с шаром в Лэй, скрыл от Ашилла. Но это стоило Лисе души. Отделив одну её часть, она не удержала остальные. Возможно, если бы у них было больше времени… Но теперь остаток её души блуждает в коридорах академии, а у Торвальда появился крошечный шанс отомстить, завершить общее дело и спасти сородичей. Но он снова упустил его. Снова проиграл.
Минуты шли, вода бурлила вокруг, магия густо сплеталась с телесным напряжением. Молодой левиафан попался в магическую сеть, но успел отхватить йотуну ногу. Вот и все их жалкие достижения на двоих. Торвальд держал Ашилла в тисках своих колец, но не мог раздавить его, как бы ни пытался, – тот, напитанный тьмой, хаосом и проклятой магией, был прочнее самого твёрдого камня. Ашилл сперва пытался дотянуться до шеи Торвальда, но Зверь выпятил шипы, не позволяя случиться непоправимому. А потом Ашилл и вовсе замер, сосредоточившись на крепости своего тела и удержании сети со вторым левиафаном. Он позволил времени решить исход этой битвы. И сейчас оно было на стороне тьмы. Ашилл просто выжидал, когда у Зверя иссякнут последние силы. И Зверь, и Торвальд – оба знали, что скоро так и случится.