– Скажите, Василий Макарович, а мне показалось, или это действительно так, в вашем музее словно не хватает одной важной части, а именно предметов времени раннего христианства, нет вообще ни одного экспоната религиозного толка.
– Молодой человек, экий вы прозорливый! Действительно, один из залов сейчас находится на реставрации. Как раз там и была организована интересующая вас выставка.
– Ой, как обидно, а нам так бы хотелось взглянуть, ну хоть одним глазком, – пришла на выручку Света. – Знаете ли, Арсений пишет диссертацию о первых молитвословах, письменах той эпохи и даже меня, признаться, смог увлечь. Я так надеялась, что здесь, на юге нашей России, мы найдем интересные документы, а вместе с ними к моему Сенечке вернется вдохновение, и он сможет продвинуться к защите своей работы.
Петр Игнатьевич вместе с Василием Макаровичем пристально и как-то по-новому посмотрели на Арсения, в их взглядах стало читаться неподдельное восхищение.
– Пожалуй, из уважения к моему другу я позволю себе сделать исключение, но только завтра. Знаете, ключи дома в сейфе, – работник музея явно замешкался, ища повод отложить осмотр запертого помещения.
Когда уже вся компания направилась к выходу, Арсений снова застрял у прялки, затем попросил у Василия Макаровича разрешение сделать фото этого, как он выразился, чуда. Света не понимала, чем могла эта утварь так поразить ее спутника.
– Ну что, теперь поедем к забою? – поинтересовался Петр Игнатьевич, когда уже все трое сидели в автомобиле Арсения.
– Я бы с радостью, но вот купальника у меня нет, – растерянно начала Светлана.
– Ничего, дорогая, давай просто посмотрим, – решил за девушку Арсений и поинтересовался у Петра Игнатьевича: – Куда ехать?
– Направо и к выезду из города, – скомандовал старший из мужчин.
– А ваш друг, Василий Макарович, он долго работает в музее? – интересовался Арсений.
– Да более тридцати лет. В начале девяностых стоял вопрос о закрытии нашего краеведческого музея. Так он чуть ли не собственной жизнью рисковал, спасая культурный объект. В результате добился своего. Сменили директора и оставили музей. Последние годы мой друг сам и является руководителем, что, я думаю, вполне заслуженно. Да и когда решалась судьба наших подземелий, он тоже «воевал» за прекращение функционирования карьеров – писал письма в Москву, организовывал пикеты у областной администрации.
– Какой интересный человек, можно сказать фанатик, – тихо произнес Арсений.
– Молодой человек, а позвольте полюбопытствовать, как звучит название вашей научной работы?
– Первые манускрипты христианства юга Руси, – твердо ответил Арсений, немало удивив Светлану, но та решила сменить щекотливую тему разговора.
– Петр Игнатьевич, простите, мне показалось, что ваша сестра чем-то обижена на мою бабушку. Что же произошло между вами?
– Да ничего особенного… для нее, а вот для меня… Знаете, на заре нашей юности принято было направлять студентов в стройотряды, вот ваша бабушка и приехала в Юрзовск вместе с группой второкурсников.
– Никогда не знала, что бабушка была в стройотряде.
– Да, наша Зоя Алексеевна – просто ларец с загадками, – вставил Арсений.
– Это для вас – сегодняшней молодежи, а для меня, тогдашнего юноши, она была как теплый весенний ветерок, греться и нежиться можно, а удержать нельзя. Влюбился, но она оказалась не готова к серьезным отношениям. Вот так и живу с любовью в сердце к своей Зоюшке.
Свете стало как-то неловко, будто в том поведении бабушки была и ее вина.
– Это у них наследственно передается, Светлана тоже долго не решалась на серьезный шаг, – нагло заявил Арсений, и вся неловкость девушки переросла в гнев, и неизвестно, чем бы закончился разговор в автомобиле, если бы Петр Игнатьевич не попросил резко повернуть направо. Проехали буквально несколько километров по грунтовой дороге, и молодых людей удивил резкий пейзажный контраст. Ровные посадки величественных сосен резко обрывались, и открывался просто волшебный вид – огромная площадь воды того редкого оттенка бирюзы, который Светлана видела только на рекламных буклетах курортов Средиземноморья. Справа и слева от искусственного озера были известковые горы, кое-где поросшие деревьями, меж которых сказочно мерцал на солнце отшлифованный ветром и дождем бело-золотистый камень. Редкие посетители пляжа без зазрения совести подошли и начали рассматривать шикарную машину Арсения.
– А что там за забоем? – и Арсений кивнул в противоположную сторону, адресуя вопрос Петру Игнатьевичу.
– Местные жители называют чудной грибной долиной. Там действительно в течение всего теплого времени года можно набрать боровиков, но я не любитель сего лакомства, поэтому, боюсь, если вы вдруг захотите, не смогу стать вашим провожатым, но вот Таечка, она буквально изучила всю долину, так что, если изволите…
– Нет-нет. Мы не так надолго у вас остановились, да и впечатлений для первого дня предостаточно, – Светлана поймала себя на мысли, что невольно переходила на стиль общения пожилого мужчины.
Дома у Петра Игнатьевича молодых людей ждала Зоя Алексеевна в окружении аромата шиповника. Она, в своей неизменной фуфаечке, гордо восседала на кухонном табурете с мундштуком от кальяна в руке.
– Вот, Петя, убралась я тут немного, нужно же и нам быть полезными. Надеюсь, тебя не сильно утомили мои отпрыски?
– Ну нет, что ты, Зоечка. Они очаровательные ребята. Почему вы сразу не сказали, что Арсений занят научной работой?
Зоя Алексеевна удивленно подняла брови вверх.
– А он у нас вообще мальчик-сюрприз. То вроде как в семье, а то – бац! – и весь в науке.
– Зоенька, а где же Тая?
– Она ушла. Не знаю, может обиделась.
– Что стряслось?
– Ну вначале все было ничего, а потом, как сорок лет назад, швабру не так держу, не так часто воду меняю.
– Почти пятьдесят.
– Ну что вы сегодня все к цифрам вяжетесь? – продолжала женщина. – А когда твоя сестричка увидела моего кальяшу, и вовсе заревела белугой. Ну а я назвала ее марксистско-ленинским пережитком.
– Так с вами еще кто-то приехал? – поинтересовался хозяин дома.
– Нет, Петр Игнатьевич, это бабушка так ласково свой дымарь-кальян называет кальяшей, – пояснила Светлана и занялась разборкой пакетов с продуктами из местного супермаркета, купленными ими на обратном пути.
– Дорогие мои гости, я вас ненадолго оставлю, знаете ли, у меня есть хозяйство, держу пять кур, нужно пойти им свежей водички налить.
– Петь, ну ты прямо кулак, – засмеялась Зоя Алексеевна. – Ну иди-иди, мы пока ужин сварганим.
Не успела за хозяином закрыться дверь, как бабушка, повернувшись к внукам, начала их расспрашивать:
– Ну что, в музее были? Нашли нужные бумаги? Давайте поторапливайтесь, а то Петька скоро начнет клинья подбивать, это он с виду такой тюха-матюха, а попрет – не отобьешься. Я уже один раз бежала отсюда – волосы назад, от его разлюбезной семейки. Да еще, Обезьян, а ты Тайке глянулся, видно хочет своей внучке сосватать. Быстро смекетила, что у вас колечек-то на пальцах нет – молодожены, блин. Выспрашивала тут: и фамилию ей, и адрес твой назови. Короче, если что, ты Петров. Понял?
Арсению ничего не оставалось, как кивать в знак согласия.
– Так, идите переодевайтесь, я пока мясо поставлю жариться, ну или тушиться, а то мой новый-старый ухажер как бы от жирного не прихворнул.
– Бабушка!
– Идите, кому говорю!
Молодые люди, оставшись вдвоем, начали задавать друг другу возникшие у каждого вопросы.
– Как тебе, Сень, Василий Макарович?
– Темнит, явно не захотел нам показывать истинные ценности. Услышав твой монолог о моих научных изысканиях, понял, что я могу определить истинную стоимость манускрипта. Будто уже знал о цели нашего визита.
– Почему бы тебе в лоб не попросить продать его?
– Ты что? Думаю, это невозможно, мне бы копию снять и действительно понять, что было в руках у моего отца, разобраться, за что его погубили.
– Не знаю, давай начнем с малого, мне там в первой комнате значок с зайчиком понравился, попрошу продать, предложу хорошую сумму.
– Свет, жена слуги науки хочет купить значок с зайкой? Перестань.
– Не знаю, я сторонница правды.
– Да ты что! То-то я сегодня только и успевал твои легенды допридумывать! Ладно, не дуйся, ты умница, спасибо тебе за все.
Арсений попытался поцеловать Свету.
– Нет-нет, еще услышат!
– Ну вот тебе путешествие, совсем не романтическое. Мало того что твоя бабушка увязалась с нами, теперь ты от меня шарахаешься, – и Арсений деланно надул губы.
– Лучше скажи, откуда у Таисии Игнатьевны такой интерес к твоей персоне?
– Думаю, здесь все просто. Она тоже в курсе стоимости манускрипта. Узнала фамилию моего отца. Вычислила меня через интернет. Двадцать первый век. Внучка, скорее всего, наняла частного детектива, который меня выследил, и вот те на – Мыка в доме у моих родителей.
– Ну ничего себе просто! Будешь знать, как всех девиц, которые падают к твоим ногам, словно спелые груши, домой тащить!
– Спелые груши? Я от тебя это уже слышал, видимо профессия накладывает отпечаток. Не вы ли, моя дорогая, не так давно вместе с этим самым «фруктом» весело отплясывали прямо на обеденном столе?
– Ну не напоминай!
– Тогда и ты меня не упрекай.
– Да, еще не время.
– Вот сейчас ты меня реально пугаешь.
– Лучше расскажи, чем тебя эта прялка так заинтересовала?
– Причем здесь прялка, ты что, не заметила, там слева на стене висела схема подземных ходов, на которой четко видно, что один из выходов из пещер находится прямо под музеем. Я почувствовал, что Василий Макарович темнит, вот и попросил у него сфотографировать якобы прялку. Что я, по-твоему, раньше прялок не видел?
– Ну, было такое ощущение. Да-а, артист ты, каких поискать.
– Света, да пойми ты, мне жизненно важно разобраться во всей этой истории, чтобы обелить имя своего отца.
– Сеня, ты меня послушай, только не обижайся, тебе не кажется, что приобретать музейный экспонат где-то в провинции по бросовой цене – не самый благовидный поступок? И почему у твоего отца оказалась только часть манускрипта, а вторая до сих пор хранится здесь?