– А-а-а.
В назначенное время все гости были в сборе. Рядом с виновником праздника сидела местная девушка Надя, и Арсений понял, что было, а вернее, кто был главной причиной любви Игоря к малой родине. Он, глядя на них, от всей души желал, чтобы Наденька, а именно так все называли девушку, дождалась своего жениха, а он там, вдали от нее, не напридумывал бы себе ничего и не наставил невыполнимых задач. Последним к столу подошел Никитич.
– О, сосед, да тебя и не узнать! Тебе годков-то сколько? Совсем молоденький, а намучил ты себя – ого-го.
– Если бы только себя.
– Вот себя-то и прости, с этого начинай. Знаю, тяжело, но пробуй.
На подобном мероприятии Арсений присутствовал впервые, как-то раньше ему не доводилось никого из своих знакомых провожать в армию, поэтому в силу собственного менталитета ему было довольно любопытно слушать наивные и какие-то чистые пожелания будущему вояке, но еще больше его удивляло, как откровенно призывник отвечал и как активно кивал в знак согласия. Настала очередь и Никитича говорить напутственное слово любимому внуку.
– Игорь! Ты там гляди не посрами нашу фамилию, сам знаешь, мы завсегда за Россию, и чтобы никакая там ната на нас не смела переть. Ну и о нас не забывай, пиши или, сейчас правильно сказать, звони, мы будем ждать, – и мужчина смахнул скупую слезу, которую, казалось, и сам не ждал.
Через пару часов Арсений уже наблюдал разухабистые пляски под гармонь «тех, кому за…», а молодежь устроилась во дворе, в беседке, где играла совершенно другая музыка. Вскоре Сеня заметил, что за столом остались только они с Никитичем, и старший мужчина безостановочно рассказывал, с какой любовью он воспитывал своего внука.
– Сень, сейчас все в город, к военкомату, уедут провожать, а я здесь на хозяйстве остаюсь, ты уж побудь со мной, как-то не хочу вот так, сразу, оставаться один как перст. Ты не бойся, женщины посуду сами всю стащат, делать ничего не придется, ты просто побудь рядом.
Сами не поняв как, мужчины оказались в том подполе, где Арсений разливал спиртное, у них были две рюмки и нехитрая закуска. Никитич зачем-то плотно закрыл дверь, и Арсений лишь подумал, какое у его соседа странное понимание выражения «остаться на хозяйстве», но тут услышал вопрос, которого совсем не ждал от казавшегося ему совсем пьяным человека.
– Я вот только одно в толк не возьму, а как этот Васька все-таки практически смог загубить жизнь твоего отца?
– Очень просто, у него в администрации Московской области работал на высокой должности родственник, его руками и были нанесены смертельные удары бизнесу моего папы.
– А ты говорил, у него был крепкий компаньон.
– Как оказалось, он помогал, насколько мог. Несмотря на действительно произошедший тогда конфликт между ними. Василий Макарович был взбешен, когда узнал, что его предшественник пошел на продажу манускрипта ради спасения музея, и ведь что интересно, для всех жителей Юрзовска все выглядело наоборот, будто это новый директор отстоял существование музея. На деле же он вначале прожигал деньги, честно оставленные ему прежним руководителем, а уж только потом через братца выбил неплохое финансирование и даже добился закрытия карьеров. Епифанцев же, как недавно выяснилось, исподволь помогал мне, видимо понимал, что в открытую я от него помощь ни за что не приму. Там, в музее, мне не сразу все стало понятно, вначале я увидел отца без инвалидной коляски, который трясет за грудки тщедушного директора и обвиняет того в загубленной судьбе, но постепенно, сообразив, кем является Василий Макарович, я тоже поддался необузданному гневу, чем, видимо, окончательно напугал Свету. Потом приехал Епифанцев, и все стало более-менее ясно, Василий Макарович признался во всех грехах и даже в попытке организации поджога моего офиса, только клялся, что копии манускрипта не трогал, и тут мой отец очень удивил меня, поблагодарив за эти копии. Оказалось, что это он взял их вместе с переводом, прочел, очень проникся, и якобы после этого его выздоровление пошло невероятными темпами. По его словам, последняя фраза манускрипта – «молящийся да обрящет», вот он и обрел здоровье. И знаешь, Никитич, даже слегка циничный Епифанцев поверил в это тоже, он с такой искренней радостью обнимал моего отца, а вот Василий Макарович орал, что только у него есть право на манускрипт, что он на его обретение жизнь положил, не имея ни жены, ни детей. Вот только я так и не понял, на что и что он положил.
– А ты?
– Что, я?
– На что ты положил такую большую часть своей жизни?
– Получается, на дурь. Ты что, намекаешь на мое сходство с Василием Макаровичем?
– Не намекаю, а в лоб говорю. Просто вами руководило разное, он хотел единоличного владения чудом, а ты жаждал восстановления справедливости, но на этом вся разность и заканчивается. Да ладно, не дуйся, я шучу, хочу тебя разозлить по-настоящему, по-мужски, чтобы ты теперь от жизни больше взял.
– Не знаю, больно мне.
– Больно тебе от надежды, ехать тебе к ней надобно, ты себя убиваешь потому, что не знаешь: потерял ли ты ее до конца или есть еще возможность. Боишься правду узнать, только зря, сынок. Человек ты смелый, вот и глянь в лицо всему, а дальше уже решишь, что же делать со своей надеждой.
– С какой надеждой?
– Ну не с нашей же, со своей, то ли подави ее, то ли благодари и живи, радостно живи.
– Я, наверное, совсем пьяный, не очень-то вас понимаю.
– Вот сейчас еще по одной, а завтра проспишься и поезжай. Хватит тут мытарствовать, не твое здесь место, так-то.
Никто из мужчин и не помнил, сколько еще раз было «по одной», только уснули они прямо там, в подполе на топчане. Не представляя, сколько они проспали, просыпались, опохмелялись и засыпали вновь. Арсений думал, какая же длинная ночь или, может, уже и не ночь, и сколько бы это продолжалось, неизвестно, если бы дверь, ведущая в подпол, не отворилась и вместе с ярким, ослепляющим мужчин дневным светом к ним не зашел Игорь в военной форме.
– Игорек, внучок! Живой! Вернулся! А я… мы… вот тут, так тебя ждали, так ждали! Сенька, вставай, мы, почитай, год пропили.
Арсений в недоумении таращил глаза и, пьяный, спросонья, вообще не понимал ничего происходящего, переводил взгляд с деда на внука.
– Дед, какой год, нас там одели и почему-то на неделю распустили, сказали, не все собрались, что ли, или у них там карантин какой-то. Так что никакого года не прошло, но вы, однако, и даете.
Но Никитич, словно и не слыша Игоря, бросился со слезами обнимать и целовать его, шепча при этом:
– Слава богу, насилу дождались, пришел, родимый, пришел целехонький.
Игорь же в ответ обнимал деда, не грубил, не высмеивал (видимо, был так воспитан) и негромко обратился к новому соседу:
– Арсений, к вам приехали, у вас теперь во дворе еще одна дорогущая машина стоит, там пожилой человек, на вас очень похож, и с ним красивая девушка.
Услышав это, Арсений со всех ног бросился в свое пристанище, и в его голове билась мысль «Неужели, неужели она сама к нему приехала», он даже боялся подумать, что прощен.
Во дворе его действительно ждали, это был отец, а с ним молодая женщина, в которой Арсений не сразу, но угадал их со Светой школьную подругу – Ксению.
Занимаясь приготовлением грунта для высаживания куста сирени, Светлана задумалась о том, что именно это растение особенно любимо россиянами. Видимо, это связано с долгой зимой, а цветущий куст сирени – символ приходящего лета, тепла, соловьиного пения, окончательного пробуждения всего живого. Интересно, что многие сорта сирени названы в честь конкретных людей – Галина Уланова, Генерал Першинг, Юрий Гагарин, Мадам Лемуан, Олимпиада Колесникова и другие. Пожалуй, только розы могут посоревноваться с сиренью количеством имен, оставляющих память о судьбе человека на долгие, долгие годы. Особняком среди других стоит сорт, названный в честь голубки Николы Теслы, который, будучи гениальным физиком-провидцем, родоначальником современной квантовой физики, очень любил в свободное время кормить диких голубей, причем он довольно много, для своего времени, путешествовал, но везде, где бы ни был, не оставлял без внимания сизарей. Легенда же гласит, будто одна из голубок летала за ним туда, куда тот отправлялся, и, находя ее взглядом среди стайки, величайший ученый обретал покой в своей творческой, ищущей душе. Светлана остановила свой выбор на этом сорте неслучайно, эта сирень отличалась от современных, слегка кичливых сортов, но все же именно она могла заворожить, ее соцветия были редкого сизо-розового оттенка, к тому же располагались выше основного габитуса куста, поэтому как бы возвышались и в лучах закатного солнца напоминали взлетающих любимых птиц Николы Теслы. Дизайнеру казалось, что эта сирень, как ни одно другое растение, уместна на участке Ивановых. Света вспомнила о том, что ее подруга Ксения тоже могла любое аномальное происшествие в жизни облечь в физико-математические формулы. Именно в эту минуту Светлане на телефон пришло СМС от Ксюши.
Зачем эти дни один на другой так похожи,
Зачем для тебя стал случайным прохожим?
Сквозь тучи терзаний мне неба не видно,
Скверы души так пустынны, в них лишь обида.
Не я ли построил фальшивый каскад?
Да, я. И жизнь превратилась в фарс-маскарад.
Встретил соседа с утра, и тот мне сказал:
«Ты в сердце убей, что так долго искал.
Надежду лелей, пронеси меж ущелий и скал.
На гордость сумей надеть ты, крылатую, путы,
Откроются двери, учись, пройди институты».
Молю об одном, Господь, дай мне сил
Пережить и осмыслить, смириться, что я натворил!
Люблю, но один. В тоске пишу эти строки,
Людям напрасно седые вещали пророки.
Как хочется вместе войти в сказочный сад,
Там весь раствориться в тебе буду рад,
Готов стать скворцом или божьей коровкой,
А дальше мечтать мне как-то неловко.
Затем подруга написала: «Конечно, не Пушкин в Болдино. Строчки нескладные, но, согласись, как говорится, из души в душу. Догадываешься, кто автор?»