– Нет, нужны. Я уже пригласил Бриджера и его сестру. Я постоянно кого-то приглашаю, поскольку живу близко, и за все это время единственным гостем, который не пришелся маме по вкусу, была Стейша. – Мы ждали, пока загорится «зеленый», чтобы перейти улицу. – Мы с тобой обоснуемся на первом этаже. Если ты, конечно, не против разделить со мной комнату.
Я не знала, что сказать. Хотела бы я отправиться к Хартли домой? О да. Но я прекрасно представляла себе и «подводные камни» – по большей части ситуации, в которых я непременно стану посмешищем.
– Спасибо тебе большое, – сказала я, все еще сомневаясь. – Говоришь, у Бриджера есть сестра?
Хартли рассмеялся:
– Скоро ты с ней познакомишься.
Неделю спустя я рассматривала сонные улицы Этны, штат Коннектикут, с заднего сиденья автомобиля Бриджера. Хартли сидел впереди и снова болтал по телефону с матерью:
– Мы только что съехали с шоссе. Прихватить что-нибудь по пути?
На заднем сиденье между Даной и мной в своем креслице подскакивала сестра Бриджера Люси.
– Через лес и над рекой мчимся к Хартли мы домой… – распевала она. – Мы еще не приехали?
Сестра Бриджера оказалась совсем не такой, как я ожидала, – в основном потому, что ей было семь лет и она училась во втором классе.
– Если ты еще раз пнешь мое сиденье, – грозился Бриджер с водительского места, – я буду щекотать тебя, пока ты не описаешься.
– Фу-у… – отреагировала Люси, перестав дрыгать ногами.
Ее хвостик был такого же чудесного русого оттенка, как и волосы Бриджера.
– И тебе лучше бы не трогать Каллахан, – добавил Бриджер.
– Со мной все в порядке, – быстро ответила я.
Хартли все еще висел на телефоне.
– В этом надувном матраце дырка. Но все нормально – Бриджер и Люси разместятся в комнате для гостей, а Дана займет мою старую комнату. Для Каллахан постелим у меня, так как никто из нас не блистает мастерством подъема по лестницам. – Мгновение он слушал. – Тебе нужно успокоиться, мам. Брось гладить салфетки и выпей бокал вина. Мы будем через пять минут.
Когда Бриджер свернул на подъездную дорожку, мама Хартли ждала нас в качелях на крыльце старого дома. Хартли открыл дверцу, и она, сбежав по ступенькам, бросилась к нему, чтобы поцеловать и потрепать по волосам.
Она была милой и оказалась моложе, чем я могла ожидать. У нее были блестящие черные волосы и нежно-розовая кожа, а глаза – такие же красивые, как у Хартли, только темнее.
– Добро пожаловать! Добро пожаловать! – радушно воскликнула она, как только Дана вылезла из машины. – Я Тереза.
– Привет, тетя Тереза! – завопила Люси, обнимая ее за талию.
– Ого! Ты стала такая высокая! И так выросла! – восхитилась мама Хартли. – Собака наверху, Люси, и она будет рада тебя видеть.
Без лишних слов сестренка Бриджера взбежала по ступенькам крыльца и скрылась в доме.
– Мам, это Каллахан и Дана.
– Надеюсь, мы не помешаем, – не удержалась я. – Хартли ни за что не хотел позволить нам остаться в кампусе.
– А там и нельзя оставаться! – засмеялась она. – Особенно в День благодарения!
Дана вложила бутылку вина в ее руки.
– Спасибо, что приняли нас.
– Всегда рада вас видеть! Но подожди, Адам, ты не сказал, что Каллахан – девушка. Она может и не захотеть спать с тобой в одной комнате.
– Мам, любая девушка мечтает разделить со мной постель.
– Хартли!
Я шлепнула его по руке, а Тереза засмеялась.
Он повернулся ко мне:
– Моя кровать – размером с Массачусетс. Я не шучу. – Затем – к матери: – Ты ни за что не заставишь меня спать на этом зловещем диване. – И добавил, поцеловав Терезу в щеку:
– Как ты?
– Хорошо, – ответила она.
– Есть что-нибудь, чем я или Бриджер можем тебе помочь?
Она, размышляя, наклонила голову.
– Машине не помешала бы смена масла. Можете заняться этим во время уик-энда – сэкономите мне сорок долларов.
– Договорились, – сказал он.
Тереза уже приготовила большую часть блюд для праздничного стола. Индейка была почти готова, а два пирога остывали на столе. Несмотря на это, Хартли повязал передник и вылил в миску кварту жирных сливок. Потом он достал из шкафчика венчик и принялся энергично взбивать их.
– В чем дело, Каллахан? Никогда не видела парня со сливками?
Я попыталась скрыть удивление.
– Не думала, что увижу тебя за готовкой.
– Я просто ассистирую.
Он прибавил скорости, и движения венчика слились в расплывчатое пятно. Потом взял стакан сахара, добавил немного в миску и продолжил взбивать.
Я постаралась не смотреть на Хартли – за работой он выглядел очень аппетитно.
– Чем тебе помочь? – спросила я. – Я не то чтобы повар, но быстро учусь.
– У нас все под контролем, – ответила Тереза, хотя казалось невероятным, чтобы в два часа дня в День благодарения для меня не нашлось никакой работы.
– Мам, – сказал Хартли. – Каллахан выходит из себя, когда с ней нянчатся. Если хочешь мира в королевстве, срочно найди ей занятие.
Его мать рассмеялась:
– Извини меня, Кори. Я просто не привыкла. Никто из друзей Хартли не проявлял энтузиазма, когда дело касалось работы на кухне.
– Мило, мам, – заметил Хартли. – Пребывание обвиняемой на другом континенте не освобождает ее от критики.
Я указала на пакет картошки на столе:
– Почистить?
– Обязательно, – ответила Тереза, доставая из шкафчика овощечистку.
Сунув пакет с картошкой под мышку, я проковыляла к кухонному столу и сумела без эксцессов опуститься на стул. Тереза наблюдала, как я согнула скобы в коленях и повернулась к рабочей поверхности. Увидев, что я готова, она принесла мне газету для очистков и миску для картофелин. Чистка была не слишком динамичным занятием, но я не возражала.
– Адам, как продвигается терапия? – спросила Тереза.
– Уныло, – ответил он, продолжая взбивать. – У нас с Каллахан общий тренер. Инструктор строевой подготовки Пэт.
– Думаю, физиотерапевты напоминают дантистов, – добавила я. – Никто никогда не рад их видеть. Ну, или это мы с тобой придурки.
– Или это Пэт, – предположила Тереза.
– Нет! – с энтузиазмом отреагировала я. – Я терпеть не могла всех физиотерапевтов, с которыми занималась, а их было немало. – Я положила еще одну картофелину в миску. – Может, конечно, с течением времени я стала мягче, но с Пэт я веду себя приличнее, чем с остальными.
– Почему? – спросил Хартли.
– Ну, например, первый терапевт, к которому я попала, учил меня надевать носки и пересаживаться из инвалидного кресла в кровать. И меня настолько бесило, что все это я не в состоянии сделать сама, что в глазах темнело.
– Можно понять, – сказала Тереза.
– А еще они знали много хитрых трюков. Покажут тебе что-нибудь – например, как с пола пересесть в кресло, не опрокинув его, – и все, ты не в состоянии обойтись без их помощи. А от этого только хуже: ты ненавидишь учиться, но позволить себе не учиться не можешь.
– Супер, – сказал Хартли.
– Вы, наверное, решите, что после стольких часов спортивных тренировок я превратилась в идеального пациента, но это не так, – сказала я, бросая картофелину в миску. – Ладно, прекращаю ныть.
– Ты никогда не ноешь, Каллахан, – великодушно возразил Хартли. – Ну разве что когда проигрываешь мне в «Крутые клюшки».
– Жаль, что это бывает очень редко, – посетовала я, а Тереза засмеялась.
Тем временем дом наполнился чудесными ароматами. Дана и Бриджер накрыли на стол, поклявшись, что вот именно сейчас, в данный момент, моя помощь им точно не требуется. Поэтому я просто сидела на диване в гостиной, листая страницы учебника по экономике. Экзамены были не за горами.
Передо мной с колодой карт в руках возникла Люси.
– Умеешь играть в «Уно»? – спросила она.
– Конечно, – ответила я, закрывая учебник. – Хочешь сыграть?
– Да! – обрадовалась Люси. – А ты умеешь тасовать? А то у меня плохо получается.
Она плюхнулась на пол в гостиной и разделила колоду пополам.
Я сняла скобы и бросила на пол. Потом, забыв об изяществе, съехала вниз и на ягодицах подползла к Люси. Используя руки, я развела себе ноги и взяла карты у Люси.
Пока я тасовала и раздавала карты, Люси, вытянув руку, осторожно коснулась пальца моей ноги.
– М-м, Каллахан? – Она посмотрела на меня, и в ее глазах был вопрос. – А ты что, правда ничего не чувствуешь?
Я покачала головой:
– Ничего. Клянусь Богом.
Я смотрела, как ее палец проделывает путь до верхушки моего носка. С таким же успехом она могла трогать чью-то чужую ногу – я бы и не заметила.
– А что это за чувство такое – ничего не чувствовать?
Голосок у Люси был высокий, чистый и ласковый. Если бы кто-то другой задал мне этот вопрос, я бы, наверное, ощетинилась. Но на ее лице светилось такое бесхитростное любопытство, что было просто невозможно не ответить искренне.
– Ну, я могу только сказать, что не чувствовать ничего – это не чувствовать ничего. Если бы я потянулась и ущипнула тебя за «хвостик», ты бы, наверное, тоже ничего не ощутила. Разве что небольшое натяжение – но не в том месте, где я щипнула. Что-то вроде того.
Люси задумалась.
– Чуточку жутко.
Я рассмеялась:
– Так и есть, если честно. Иногда я смотрю на свои ноги и пытаюсь убедить их двигаться. Когда была в больнице, я делала так целыми днями. У меня это просто в голове не укладывалось. Я могла сказать: «Эй, ноги, давайте! Все другие ноги это делают!»
Люси хихикнула:
– А ты грустишь по тем временам, когда могла нормально ходить?
– Ну конечно. Но вообще-то я и так могу добраться, куда захочу. Правда, лестницы – большая проблема. И еще мне очень не хватает моих коньков.
Люси нахмурилась и подняла свое эльфийское личико.
– Кататься на коньках здорово. Но я часто падаю. Не то что Бриджер – он катается быстро.
– Продолжай заниматься, и ты тоже будешь кататься быстро. Быстро – это волшебно, как будто летишь. Мне вот до сих пор снится, как я катаюсь. Наверное, даже каждую ночь.