она до Праги.
– Я видел, – сказал Бриджер, отпивая пива. – И архитектура там не самое интересное.
Хартли покачал головой:
– Не начинай, чувак.
– Тебя действительно не волнует, что на каждом снимке у нее – один и тот же худой итальянец?
Дана, которая сидела напротив, подняла на меня глаза.
– Я уже говорил, что есть такое понятие, как допустимое жульничество. У нас соглашение, – сказал Хартли упавшим голосом. – Стейша думает, что нет смысла в прогулках по парижским мостам, если некого целовать на закате.
– Что-то я не заметил, чтобы ты использовал этот пункт соглашения, – парировал Бриджер.
Хартли пожал плечами.
– Это не в моем стиле.
– Вот именно поэтому, – сказал Бриджер, выкладывая на стол туза и забирая последнюю взятку, – я и не вступаю в отношения.
– Делай что хочешь, – ответил Хартли. – Я-то тут при чем?
Дана молча собрала карты и принялась их тасовать. Пока она приводила в порядок колоду, я усердно отковыривала этикетку с бутылки пива.
– Как это ты ни при чем? – не отставал Бриджер. – Она могла бы хотя бы не делать этого в открытую.
– У Стейши слишком большие запросы, чтобы довольствоваться отношениями на расстоянии, – сказал Хартли. – Ей нужен кто-то местный, чтобы таскать чемоданы. Но это палка о двух концах, понимаешь? В ту же минуту, когда ее маленькие европейские каникулы подойдут к концу, она забудет, кто он такой.
– Он из Нью-Йорка.
Хартли закатил глаза.
– Для Стейши это далеко. И я не могу поверить, что ты следишь за… другом моей девушки.
– Она та еще штучка.
– Скажи что-нибудь новенькое, ладно?
Дана перевернула туза, положила его на стол и улыбнулась кошачьей улыбкой.
– Иисус, – оторопел Бриджер, – ты сейчас украла ход, да?
– Хартли подал мне идею, – улыбнулась Дана, – когда говорил про допустимое жульничество.
Она подмигнула мне, и я изобразила улыбку. То, что сейчас сказал Хартли, меня просто душило. Его девчонка валяла дурака, а ему было все равно.
Тут появилась моя маленькая фея надежды. Я давно не слышала о ней – но вот она здесь, щекочет крылышками, нашептывая мне на ухо: Может, они расстанутся…
Ну да. Конечно.
Подготовка ко сну могла бы выйти неловкой, но этого не произошло, поскольку Хартли не знал, что такое неловкость. Что бы ни происходило, он всегда был просто Хартли с кривой ухмылкой и девизом «Да пошло оно все».
– Кстати, а зачем тебе такая огромная кровать? – спросила я, вытаскивая из сумки пижаму.
– Как раз когда я сломал ногу и не мог подниматься по лестнице в свою комнату, моя тетя переезжала, и ее новое жилье было недостаточно просторным для этой штуки формата «Калифорнийский король». Вот она и привезла ее сюда, а мне не пришлось спать на диване в гостиной.
– Мило с ее стороны, – сказала я.
– Точно. Ты пойдешь в ванную первая?
– Ты иди, – сказала я. – Я принимаю душ целую вечность.
– Как хочешь.
К тому времени, когда я вернулась в комнату из ванной, он уже крепко спал.
Сняв скобы, я легла. Он не шутил – между мной и им простирались бескрайние равнины матраса. Я лежала на своей половине, слушая его уютное посапывание. Уплывая в сон, я гадала, что бы Стейша подумала о нашем соседстве. Я знала, что ей я не конкурентка. Но кто запретит девушке мечтать?
Я проснулась через несколько часов, разбуженная чьим-то шумным прерывистым дыханием. Было темно, и я не сразу сориентировалась, где нахожусь. Потом я увидела Хартли – он стоял рядом с кроватью, опустив голову вниз и упершись руками в матрас.
– Что случилось? – проскрипела я.
– Икра. Судорога, – выдавил он.
– Какая нога?
– Здоровая. Не могу как следует опереться на другую, чтобы… а-а-ах.
– Позволь тебе помочь, – сказала я, садясь.
Я знала кое-что о судорогах.
С гримасой боли Хартли сел на постель и поставил здоровую ногу напротив меня.
– Прижми пятку сюда, – велела я, постучав себя по завернутому в одеяло бедру.
Когда он закрепил свою босую ногу передо мной, я взяла его за пальцы ноги двумя руками и потянула вверх. Он сдавленно выдохнул. Через минуту я скользнула рукой под его икру и прощупала ее пальцами.
– Ох, – выдохнула я, найдя узел.
– Постоянно такое, – пожаловался он.
– Из-за того, что одна твоя нога вышла из строя, вторая работает за две, – объяснила я.
Я сжала кулак и попыталась простучать узел.
– Агх-х, – простонал Хартли.
– Прости. Я сверхчеловечески сильна.
Он скорчился от боли, когда я согнула его ногу.
– Что делаешь, когда ты один?
– Страдаю. И томлюсь по умелым рукам физиотерапевта Пэт. Хотя ты тоже явно не новичок.
– Отец научил меня. Он знает толк в таких вещах, – сказала я. – Подожди. Все. – Узел на ноге Хартли под моей рукой расслабился.
Он выдохнул.
– Боже. Спасибо.
– Держи ее согнутой, – предупредила я, когда он поднял ногу на свою сторону кровати.
– Не волнуйся, постараюсь. – Он устроился на спине, подложив подушку под колено. – Извини за полуночный спектакль.
– Не беспокойся.
Мы молчали пару минут, но я могла точно сказать, что он не спал.
Еще минута тишины прошла, а потом Хартли повернулся ко мне:
– Ты никогда не говорила, что получила травму, играя в хоккей. Ты сказала «несчастный случай», и я подумал об автомобиле.
– Да, – вздохнула я, поворачиваясь лицом к нему. Мы смотрели друг на друга некоторое время. – Бриджер был прав. Хоккей только седьмой в списке самых опасных видов спорта. Чирлидерство и бейсбол дают гораздо больший процент травм. А еще футбол, американский футбол и лакросс.
– То есть ты хочешь сказать, что тебе чертовски не повезло, что ты получила травму в хоккее?
– Именно.
– Невероятно, – произнес Хартли.
Мы снова погрузились в тишину, и я пожалела, что кровать Хартли так велика.
Всего-то два фута между нами, а его губы так и манят, – подлила масла в огонь фея надежды.
– Мне понравилась твоя мама, – ляпнула я, пытаясь вытянуть собственный мозг из сточной канавы.
– Она классная, – улыбнулся в темноте Хартли. – И ей нравится, когда дом полон людей. Я не преувеличиваю.
– Это заметно. И маленькая сестра Бриджера такая хорошенькая. И тоже любит твою маму.
Хартли оперся головой на руку.
– Да. Но она самая большая проблема Бриджера.
– Правда? Почему?
– Ну, их отец умер около двух лет назад. И его мать с этим не справляется.
– Она в депрессии?
– Она наркозависимая.
Я вдохнула воздух.
– Боже, какой мрак.
– И не говори. Бриджер волнуется, что его мать потеряет работу и все рухнет. Ему придется бросить учебу, если все пойдет совсем плохо.
– Он не может! Через полтора года он закончит Харкнесс!
– Бриджер второкурсник вообще-то. Он пропустил год и теперь наверстывает.
– Ты знаешь… – В доме было так тихо, что даже наш шепот звучал оглушительно. – Я слишком часто зацикливаюсь на своих проблемах. Забываю, что у других тоже все не так просто.
Несколько секунд Хартли молчал, разглядывая меня. Потом он медленно преодолел расстояние между нами и накрыл своей рукой мою. И даже от этого невинного прикосновения у меня перехватило дыхание.
– У всех в жизни хватает дерьма, Каллахан. У всех. – Он легонько сжал мою руку, а потом убрал свою. – Теперь твое – снаружи, прямо там, где все могут его заметить, и я тебе не завидую. Но дерьмо есть у всех, не важно, видишь ты его или нет.
Мне следовало подумать об этом. Глядя на Бриджера, нельзя было сказать, что он таскает за собой целый воз неприятностей. Но я подозревала, что существуют и те, у кого нет никакого дерьма или имеется целая команда миньонов, чтобы разгребать его для них. На ум пришла Стейша.
– Ты уверен? – с вызовом сказала я. – А мне кажется, что самая большая проблема некоторых людей – в том, что кожаная обивка в их «БМВ» не того цвета.
На лице Хартли появилась самая чудесная на планете улыбка.
– Для этого, Каллахан, всегда есть тюнинг. – Он перекатился на спину и подложил руки под голову. – Спасибо за массаж.
– Обращайся в любое время.
Он хохотнул:
– Не говори так, а то я стану тебя будить каждую ночь на следующей неделе.
(Напугал! Он настолько мне нравился, что я была готова и на это.)
Дыхание Хартли постепенно становилось глубже, а я лежала и слушала. Он был темным силуэтом в ночи, причем всего в нескольких футах от меня. Я отдала бы что угодно за возможность приблизиться к нему, сократив расстояние между нами, обхватить руками его плечи. Было тяжело даже представить себе роскошь принадлежать ему. Я хотела бы подкатиться к нему под бок и свернуться калачиком рядом… Ощущать его дыхание на моей шее, пока я сплю…
Это пытка, – пожаловалась фея надежды, пристроившись на подушке рядом со мной.
Она была права. Но это была сладкая пытка.
Глава 11Меня не напрягает расчлененка
В пятницу мы смотрели футбол, доедали остатки праздничного обеда и очень много играли в карты. Люси следила, чтобы на одну партию в юкер приходилась как минимум одна партия в «Уно».
В субботу мы пригласили Терезу на ужин в китайский ресторан, где предлагали пятьдесят различных видов пельменей. Мама Хартли выглядела измотанной после двух девятичасовых смен в аду праздничных распродаж, но, несмотря на это, ее уставшие карие глаза светились счастьем. Хартли сел рядом с ней, и она периодически взъерошивала его волосы. Дана пыталась научить Люси пользоваться палочками для еды, а я съела, наверное, столько пельменей с капустой и курицей, сколько весила сама.
Но позже, когда Тереза и Люси ушли спать, а парни отправились в гараж пить пиво и менять масло в машине Терезы, я почувствовала, что мне нездоровится. В животе было тяжело, меня бросало в жар, все тело ныло. Хотя не было еще и десяти, я выпила пару таблеток болеутоляющего и заснула.