– Эй, я не падал в обморок с пятого класса!
Она начала смеяться уже в полный голос:
– Что же ты делал после своей операции? Разве не было окровавленных бинтов?
Были, и это не самое приятное зрелище.
– Я сам их менял, с полузакрытыми глазами.
Каллахан снова смеялась, а значит, я не зря себя скомпрометировал.
– А еще говоришь, что я нечто. Отвернись, я переоденусь.
– Что, посмотреть нельзя? Да я ради тебя смотрел на кровь! – посмеиваясь, я отвернулся к стене.
Я слышал, как она борется с одеждой.
– Меня не напрягает расчлененка, можешь смело просить меня сменить бинты. Лишь бы никогда не возвращаться в это забытое богом место.
– И не говори, сестренка.
– Я закончила, – сообщила Кори.
В палату вошла медсестра с неестественно рыжими волосами.
– Это ваш сопровождающий? – спросила она, с усмешкой рассматривая мой гипс и костыли.
Кори тут же взвилась.
– Вы что, подвергаете его дискриминации? – гневно спросила она. – Мы уходим сию секунду.
Кори объехала вокруг изножья кровати и уперлась в медсестру. Испуганная женщина неуклюже освободила проход, и Кори умчалась в коридор. Шины на колесах ее кресла едва не завизжали.
Медсестра сунула мне в руки планшет с бумагами:
– Подпишите здесь, сэр.
– Не откажусь.
Я обнаружил Кори в лифте. Она удерживала двери открытыми, ожидая меня.
Из-за боли в моей ноге мы хотели вызвать калекомобиль, но нам озвучили время ожидания – до получаса.
– Да ну, хрен с ними, – сказал я. – Пойдем пешком.
Каллахан было просто катиться в сторону кампуса, для меня же это оказалось настоящим испытанием. На полпути мне понадобилась передышка. Я доковылял до скамейки напротив медицинского факультета и сел.
– Как ты вообще оказалась в больнице?
Она закусила губу.
– Просто дурацкая инфекция. Я была немного невнимательной, а все вокруг слишком бурно отреагировали.
– Невнимательной? На этих выходных?
Я массировал нывшую ногу.
Лицо Кори стало непроницаемым.
– Не хотела бы об этом говорить. Ты сделал мне огромное одолжение, но… – Она покачала головой.
– Ладно. Мы могли бы уехать на день раньше, если бы ты просто сказала…
Она меня остановила.
– Я не хотела, Хартли. Я не такая уж хрупкая штучка!
Выражение ее лица поразило меня. Она выглядела беззащитной и потому несчастной.
– Все не так, Каллахан. – Я взял ее за руки и подкатил к себе, наши колени соприкоснулись. – Мы все хрупкие. Просто большинство наших друзей этого, к счастью, еще не знают.
Она утомленно прикрыла глаза. Я пытался понять, заплачет ли она. Нет, только не Кори. Только не мой голубоглазый боец. Ей каждый день снилось, что она снова стоит на коньках, но, несмотря на это, она всегда могла сказать что-то позитивное. Она каждый сраный день ставила меня на место.
Я снова потянул ее за руки и стал наклоняться вперед, пока не сжал ее в неловких объятиях. Не знаю, нужно ли это было ей, но мне точно требовалось.
Она сглотнула, не убирая подбородок с моего плеча.
– Спасибо что освободил меня из тюрьмы, Хартли.
– Обращайся, красотка. А теперь пойдем домой.
Глава 12Первоклассное пойло
Первого декабря за окном падал снег, а я ковыляла на обед. Мои попытки проводить на костылях больше времени продолжались, но сильно все усложняли. Дана ждала меня в конце длинного стола, где Хартли, Бриджер, Фейрфакс и еще несколько ребят жевали гамбургеры. Когда я села, Дана передала мне тарелку.
– Спасибо, – сказала я.
– Не за что. – Она ела картошку фри. – Как идет подготовка?
Занятия кончились, а экзамены вот-вот должны были начаться.
– Неплохо, – сказала я. – У меня три дистанционных экзамена, а потом экономика. Думаю, легко отделаюсь.
– А я волнуюсь насчет японского, – призналась Дана, наморщив свой хорошенький носик.
– Но, Дана, ты говоришь по-японски.
– Не так хорошо, как хотелось бы нашему дорогому профессору. Он страшный сноб и жить не может, если все вокруг не стонут от напряга.
Бриджер ткнул Хартли в руку:
– Ты уже сказал Фейрфаксу о подарке на день рождения, который получил сегодня?
Фейрфакс оживился.
– А он на этой неделе? А где вечеринка? А мы будем вливать в тебя двадцать один шот?
Я подняла голову. День рождения Хартли? Нужно будет подумать о подарке. Конечно, превзойти трюк, который он провернул со мной, не удастся. Мой выбор будет чем-то более традиционным.
– Не уверен, что кому-то из нас светит пойти на день рождения Хартли, – ответил Бриджер. – Скажи им, приятель.
Хартли покачал головой:
– Из магазина спиртного мне доставили бутылку шампанского. Знаете, из тех, что сто́ят, как ВВП развивающейся страны.
– Стейша вернулась? – предположил Фейрфакс.
Хартли направил на него палец, как пистолет:
– Бинго! В записке говорится: «Дорогой Хартли, положи это на лед, я буду здесь на твой большой день».
Мое сердце упало.
– «Большой день», – заржал Бриджер. – Кого-то ждет феерический трах.
Хартли пожал плечами:
– Букмекерам лучше быть поосторожнее со ставками. В последнее время ее клинит больше, чем обычно.
– Она появится, – теоретизировал Бриджер. – Она же прислала игристое.
– Скажи ей, что выпьешь это, и не важно, появится она или нет, – предложил Фейрфакс.
– Конечно, я выпью его, – ответил Хартли. – Можете не сомневаться.
Так получилось, что день рождения Хартли выпал на субботу перед экзаменами. Мы с Даной с утра занимались в уютной библиотеке Бомонта. В Харкнесс-колледже имелось огромное количество мест для занятий – ты мог посещать разные библиотеки каждый день в течение месяца.
Но даже я не была занудой настолько, чтобы садиться за учебники после ужина.
– Что будешь делать? – осторожно поинтересовалась Дана, вылавливая сережки из шкатулки с украшениями.
– Ну… Смотреть телик?
Мне не обязательно было объяснять ей, что мой приятель Хартли больше недоступен для видеоигр. К тому же заняться все равно было нечем. Во время экзаменов жизнь в колледже словно замирает.
– Ты можешь пойти со мной, – предложила Дана.
Вместо ответа я рассмеялась. Дана отправлялась на ночные чтения «Улисса» Джеймса Джойса, которые проводил факультет английского языка. Если это не могло отразить уровень степени занудства, которое царило в Харкнессе в экзаменационную неделю, то ничто не могло.
– Но я даже не слушаю этот курс! Надеюсь, в дверях всем лузерам там раздают стикеры с буквой «Л», чтобы можно было сразу прилепить их на лоб?
Она закатила глаза.
– Не смешно, Кори. Мне совсем не нравится мысль, что ты будешь сидеть тут одна весь вечер.
– Знаю, – помрачнела я. – Извини.
Очевидно, мне не удалось скрыть от Даны, что мое сердце разбито. Не то чтобы я была в восторге от идеи находиться рядом, через коридор, пока любовь всей моей жизни будет демонстрировать «феерический трах». Но так уж вышло.
После того как Дана ушла, я увеличила громкость телевизора, чтобы оградить себя от любых сладострастных звуков воссоединения, которые могли бы долететь до меня. Два часа я усердно переключала каналы, пока наконец не была вознаграждена показом «Принцессы-невесты». Идеальное кино для такого паршивого вечера, как этот. Я легла на диван, отложив скобы и костыли, и с головой погрузилась в перипетии знакомой истории.
Когда мой телефон зазвонил, я знал, что это мама. Она всегда звонила в 8.30 в день рождения. Я родился вечером, как раз во время демонстрации очередной серии «Мелроуз-Плейс». Пока я не родился, моя мама не пропускала ни одного эпизода этого второсортного шоу о сытых засранцах из Западного Голливуда.
Я появился у нее, когда она была моложе всех актеров из шоу.
– Привет, мам, – сказал я в трубку.
– С днем рождения, сладкий. Пожалуйста, не пей двадцать один шот сегодня, хорошо?
Я засмеялся:
– Хорошо, мам, я не буду пить двадцать один шот. И даже двадцать. Пожалуй, остановлюсь на девятнадцати.
– Не смешно, Хартли. Ты можешь умереть.
– Я не буду много пить, обещаю. Только полбутылки шампанского.
– Будь осторожен, милый. Я тоже была молодой.
– Ты и сейчас молода, мам.
К весне ей не исполнится и сорока.
Она засмеялась:
– Я люблю тебя, Адам Хартли.
– И я тебя, мам.
Мы закончили разговор, и я в очередной раз посмотрел на часы. Мое терпение было на исходе. Стейша ничего толком не рассказала о своих планах, и я знал только, что она прилетела в аэропорт Кеннеди еще днем, но отправилась выпить на прощание с кем-то из сокурсников. Я спросил, когда она придет, но она ничего не ответила.
Стейша всегда выкидывала номера вроде этого, и я знал, что это специально. Она была девушкой, которая знала себе цену и любила, чтобы ее добивались.
Но что хуже всего – это работало. Когда я ждал ее, мой мозг всегда грызла мысль, не решила ли она меня бросить. Более того – то, что ее придется добиваться, было непременным условием самого процесса ожидания. Я хотел ее так же, как она хотела заполучить какое-нибудь дизайнерское дерьмо – потому что оно продавалось только в Италии и нигде больше. Только поэтому и ни по какой другой причине она должна была заполучить его и продемонстрировать потом всем и каждому.
Какой отстой. Забудь, что это говорит о ней. Что это говорит о тебе?
Я вскочил и принялся наворачивать круги по комнате, что нелегко делать в гипсе. Шлеп. Шлеп. Шлеп. Все, что происходило со мной сегодня, было нелепо.
Было странно увидеть Стейшу впервые за несколько месяцев. Конечно, я предвкушал это, поскольку в реальности она была гораздо соблазнительнее, чем на расстоянии. Но, по правде, я немного беспокоился по поводу возобновления наших отношений. Стейша была как песня, слова которой я забыл. Чтобы вспомнить, почему она мне понравилась в первый раз, надо было услышать ее снова.