– Фигня. Сегодня я проснулся лицом вниз на полу у Бриджера. Хорошо посидели.
Он приподнял мой подбородок, посмотрел на меня и нахмурился, после чего снова достал пузырек и вытряхнул две таблетки на мой поднос.
– Избавляйся-ка от похмелья, Каллахан, у нас планы на вечер.
Я почувствовала, как подскочил мой пульс.
– И когда это они успели появиться?
Хартли оперся руками о стол и наклонился так, что его глаза были на одном уровне с моими.
– Только что.
Не успела я удивиться, как он впился своими губами в мои. Поцелуй был нежным и закончился очень быстро. Он выпрямился, оставив меня с кружащейся головой.
– Не заставляй меня умолять, Каллахан, мне трудно вставать на колени. – И он направился в сторону кухни.
Полнейшая тишина за нашим столом была развеяна писком Даны. Я же почувствовала, как становлюсь бордовой.
– Как, уже? – вздохнула Эллисон.
Дэниел захихикал:
– Похоже, у Кори фальстарт.
Хартли поцеловал меня, не посвятив в детали, и мне хотелось закричать: «ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?» Но я трусиха, поэтому отправила ему сообщение, задав другой вопрос, калибром поменьше:
Хартли?
Да, красотка?
Какие у нас планы на вечер?
Узнаешь позже. Одевайся ОЧЕНЬ неформально. Тащи свои палки вместо кресла. Поедем в фургоне. Встречаемся в восемь у ворот Бомонта.
Я провела день с целой стаей бабочек в животе.
– Как ты думаешь, что он придумал? – спросила меня Дана в десятый раз, делая мне розовый педикюр.
– Я НЕ ЗНАЮ! – выпалила я.
Это был не самый важный вопрос, который меня заботил.
Что это все значит?
Дана явно прочитала мои мысли, что в общем-то было несложно.
– Он бросил ее ради тебя! Это правда, Кори, он наконец отрастил яйца и сделал это.
В моем животе снова стало неспокойно. Я очень хотела, чтобы это было правдой, но когда в последний раз что-то шло так, как я хотела?
– Почему ты не говоришь, куда мы едем? – спросила я, пока мы ждали калекомобиль. Рядом с Хартли я чувствовала себя окрыленной и готова была на любое приключение, которое он задумал.
Он отвечал мне только сводящей с ума улыбкой. Когда приехал фургон, он сказал водителю ехать на перекресток улиц Сейчем и Диксвелл. Я почти не знала города и могла только гадать, что там находится.
К моему удивлению, фургон остановился у хоккейной арены.
– Серьезно? – спросила я с ужасом, перемещаясь со ступеньки на тротуар. – Я туда не пойду.
Фургон уехал, и вокруг стало подозрительно тихо. До меня дошло, что игры сегодня нет, и, кроме нас с Хартли, здесь ни души.
– Знаю, что не пойдешь, – сказал он, подходя ближе. – Но я хочу, чтобы ты пошла со мной, хотя бы сейчас.
– Но почему?
Он только покачал головой:
– Если тебе не понравится, я не буду настаивать.
Он наклонился и нежно поцеловал меня в сиянии оранжевых уличных фонарей.
Сердце сжалось в груди. Ради еще парочки таких поцелуев я была готова на многое. Но Хартли не знал, что я не приходила на каток после несчастного случая. Я не боялась туда идти – просто не хотела. Я провела на льду слишком много счастливых часов, а теперь эта часть моей жизни безвозвратно утрачена.
– Пожалуйста, – попросил он. Он обнял меня и поцеловал в макушку. – Пожалуйста.
Кто на моем месте мог бы отказать?
Хартли провел меня вокруг здания, достал ключи и открыл дверь, ведущую на лед.
Знакомые ощущения нахлынули на меня, как только мы вошли. На каждом катке, где я когда-либо была, царили одни и те же запахи: хрупкий аромат льда, смешанный с запахом пота и соленых крендельков. Я вдохнула, и во мне опять словно что-то перевернулось.
– Еще чуть-чуть дальше, – сказал Хартли. Он провел меня к настилу, где перед игрой хоккеисты ступали на лед.
Лед поблескивал всего в нескольких шагах от меня. Совсем недавно он был отполирован специальным комбайном. Я пялилась на границу между резиновым покрытием и краем льда. Меня накрыло яркое воспоминание: я ставлю одну ногу на лед, отталкиваюсь и лечу. В горле рос комок.
– Видела когда-нибудь такую штуку?
Я посмотрела в сторону Хартли: он стоял на коленях перед двумя… санями? У каждого было отлитое из пластика сиденье в форме ложки. Хартли повернул одни сани на бок, и я увидела два лезвия под сиденьем. Деревянная рама шла от сиденья к подставке для ног с металлическим шариком под ней.
Я отрицательно покачала головой и откашлялась.
– Что это? – спросила я все еще хриплым голосом. – Похоже на какую-то фигню «для людей с ограниченными возможностями».
Он взволнованно посмотрел на меня:
– Они прикольные, Каллахан, я проверял. Можно прилично разогнаться. – Он начал прилаживать одну из штук к моей ноге. – Просто попробуй, не понравится – поедем домой.
Я колебалась. Тысячу раз я оказывалась в нескольких метрах от льда и могла на него встать, но при этом мне и в голову не приходило, что это награда, привилегия. Я никогда не думала, что смогу навсегда потерять столько всего за несколько роковых минут.
Хартли подошел сзади и просунул руки мне под мышки.
– Согнись немного, чтобы я мог тебя посадить.
Вздохнув, я сдалась и согнулась.
Как всегда, целая вечность ушла на то, чтобы снять скобы и пристегнуть меня. Хартли вручил мне не одну, а целые две короткие хоккейные клюшки.
– Осторожнее с концами, – предупредил он.
Тут я заметила, что на конце каждой клюшки есть по три металлических шипа.
– Ими надо отталкиваться, – пояснил он. – Попробуй.
Хартли протащил мою упряжку через край катка и запустил меня на лед. Я проехала чуть меньше 10 метров и остановилась. Подняв голову, посмотрела на прожекторы над катком. У Харкнесса была шикарная арена. Раньше я смотрела, как здесь играет мой брат, а потом, когда меня тоже приняли в колледж, надеялась и сама сыграть.
Хартли вышел на лед позади меня.
– Давай, Каллахан, погнали.
Обернувшись, я посмотрела на него. Он улыбался, но взгляд был напряженный. Он ждал, пока я закончу сражаться со своими демонами.
– Ладно, – наконец уступила я.
Я опустила руки и воткнула ледорубы в лед. Моя повозка сразу проехала около метра. Похоже, лезвия были довольно острыми.
– Ну вот, отлично, – сказал он.
Хартли тоже оттолкнулся и рванул в сторону голубой линии, а я наблюдала, как он набирает скорость. Лед выглядел великолепно. Я воткнула клюшки и оттолкнулась. Хартли оказался прав – набрать скорость было легко, но, когда я наклонилась в сторону, чтобы повернуть, то сразу же начала тормозить. На настоящих коньках используешь только одно лезвие для поворота, а с этой повозкой такого варианта не было.
Но все равно – повозка работала.
Я несколько раз глубоко вдохнула прохладный воздух катка, чтобы успокоиться, повернулась и поехала в сторону Хартли.
– Ну что, теперь почувствовала? – спросил он, залезая в карман куртки. Он достал оттуда шайбу и бросил ее на лед.
– С этой штукой не очень-то поманеврируешь, – сказала я. – Как я увернусь от твоей толстой задницы, если я не могу повернуть?
Я наклонилась вперед и ударила по шайбе рабочим концом клюшки. Хартли улыбнулся:
– Вообще-то лезвия можно установить ближе одно к другому, но тогда будешь часто опрокидываться. Все равно что на каяке.
Я резко затормозила.
– Хартли, ты хочешь сказать, что эта фигня на детском режиме?
Он поднял обе палки, словно защищаясь:
– Не кипятись, признаю ошибку. – Он в несколько толчков подвинулся ближе ко мне. – Посторонись на секунду.
Я наклонилась в сторону, и Хартли поправил мою упряжку.
– Попробуй сейчас.
Я повернула направо и тут же завалилась на левый бок.
– Подожди…
Я поднялась и заработала клюшками как сумасшедшая. Я промчалась по льду, наклонилась и быстро развернулась по дуге. Когда я посмотрела на Хартли, он стоял на коленях, поправляя свои лезвия. Я достала шайбу, пока он пристегивался обратно.
– Вбросим?
– Давай! – сказал он, скользя к центру поля.
Я подбросила шайбу, и она упала на его половину. Хартли подцепил ее клюшкой, держа на расстоянии от меня. В следующий миг он неуклюже попытался протолкнуть шайбу вперед не тем концом клюшки, я воспользовалась этим и, завладев шайбой, понеслась с ней в сторону ворот. Краем глаза я заметила сани Хартли. Он обогнал меня, развернулся и принял оборонительную позицию. С двумя клюшками в длинных руках он мог защитить практически всю вратарскую площадку. Я приготовилась к удару, наблюдая, как Хартли готовится его отразить. В последнюю секунду я перевернула клюшку и ударила шайбу тыльной стороной, целясь в узкое место между его санями и клюшкой. Шайба легко вошла в ворота.
Выражение удивления на его лице было бесподобным.
– Ты что, обвела меня?
Я захохотала, и мои сани перевернулись. Лежа на льду и опираясь на предплечья, я сотрясалась от смеха. Мне стало невероятно весело, во мне будто что-то перевернулось, а глаза защипало от слез. Слишком много призраков было сейчас на льду вместе со мной, маленьких и потных фантомов Кори-из-прошлого, мчащихся на коньках и бьющих на поражение. Грудь сдавило, из нее вырвались всхлипывания, и слезы полились по моему лицу, падая на лед.
Через несколько секунд рядом оказался Хартли. Он поднял меня со льда и обнял. Он шептал что-то успокаивающее, но я дрожала и плакала у него на плече, ничего не слыша.
– Тихо, – повторял он. – Тихо.
– Это… – Я попыталась что-то сказать. – Я…
Он только сильнее обнял меня.
– Это было ошибкой, – прошептал он.
Я покачала головой.
– Нет, было здорово. Но раньше… – Я вздрогнула. – Очень сложно это принять.
– Прости меня. – Голос Хартли тоже дрожал. – Прости, черт возьми.
– Я была идеальной, – сказала я. – Но даже не подозревала об этом.
– Нет, – прошептал он. – Нет-нет, идеально – значит нереально.
Преодолевая дрожь, я глубоко вдохнула, и его крепкие объятия наконец стали успокаивать меня.