Ну что ж, по крайней мере, не только я была сбита с толку.
– Сегодня пятнадцатое января. Я приехал сюда, чтобы убедиться, что с Кори все в порядке.
– О… – только и сказала я.
О… У меня внутри все сжалось, и ледяной волной окатил поток воспоминаний. Я не хотела, не желала ничего помнить, но, похоже, мне не оставили выбора. Опустив глаза, мысленно я перенеслась на год назад…
Прошлое пятнадцатое января было субботой.
Я проспала завтрак, а потом сделала себе яичницу с беконом на обед. Моя мама отправилась на пробежку, несмотря на то что на улице было только десять градусов. К тому времени как она вернулась, я разнесла полдома в поисках своих хоккейных шортов.
– Я постирала их, – сказала мама. – Посмотри в сушилке.
Я пронеслась мимо нее. Пронеслась. На ногах. Меня переполняло возбуждение – я волновалась, что опоздаю к началу игры, не имела понятия, что вскоре все разительно изменится и пробежка в прачечную станет чем-то, чего я больше не повторю никогда.
– Хм, Кори!
Я очнулась. Дана пыталась привлечь мое внимание, но я была далеко – смотрела невидящими глазами в свою тарелку.
– Да?
Она нахмурилась.
– Что случилось пятнадцатого января?
– Это… – Я сглотнула. – Дана и Дэниел смотрели на меня, и в их глазах отражалось замешательство. А Хартли и мой брат казались грустными. – Сегодня… – Тут я поняла, почему у меня уже было два текстовых сообщения от моих родителей – на них я не ответила. Позвони нам, написал они. Мы думаем о тебе.
Мне не хотелось объяснять. Я не хотела быть тем сломанным, разбитым человеком, но, видимо, сегодня особенный день.
Наклонившись, я подняла с пола костыли.
– Я должна была позвонить родителям утром, но только сейчас об этом вспомнила, – пробормотала я. Встала со стула и поковыляла к двери. Дэмиен поднялся, чтобы последовать за мной.
– Игра в час тридцать! – крикнул Дэниел.
Глава 22Пятнадцатое января
– Игра в час тридцать, – стиснув зубы, напомнил мне отец.
Он сидел за рулем нашей машины, а я торопливо убирала снаряжение на заднее сиденье. Тренер не должен был приезжать прямо перед вбрасыванием шайбы, и тем не менее снова опаздывал. Вина за это, как обычно, лежала на мне.
– Извини, – бросила я, обегая машину и запрыгивая на пассажирское сиденье.
Я совершенно не запомнила, как мы добрались до места. Пробок точно не было – не в нашем сонном городке. И все-таки – о чем я думала по пути на арену? О домашнем задании? О парне, с которым я недавно начала встречаться, – о том, чье лицо я теперь с трудом могу припомнить? Перед несчастным случаем было так просто глазеть в окно машины на замерзшие улицы и не думать ни о чем вообще. Я еще не знала, что стоило любить каждый момент прежней жизни, что каждая минута, когда я ощущала собственную цельность и силу, была благословенна. Я ничего не знала…
Вернувшись в Макгеррин, я скрылась в своей спальне.
– Неплохая комната, – тихо сказал Дэмиен.
Я вползла на кровать и сняла скобы с ног. Подложив подушку, села спиной к стене.
Часы сообщили мне, что уже почти двенадцать. Интересно, что сейчас делают родители? Я не осмеливалась позвонить им. У отца вполне могла быть игра – время было подходящее. Если это так, я от всей души надеялась, что команда играет на выезде. Мне было тошно думать о том, что в половине второго отец мысленно окажется там же, где был год назад.
Всякий раз, когда я участвовала в игре, он стоял там, у борта хоккейной площадки, со свистком и планшетом. Было трудно представить его без этих вещей – партнеры по команде однажды спросили меня в шутку, берет ли отец свисток с собой, когда ложится спать. Может быть, именно потому, что отец всегда наблюдал, я и выкладывалась на все сто. Он был хорошим тренером и справедливым человеком, и у меня не было никаких проблем из-за моего положения «тренерской дочки». Все было в порядке – вплоть до того дня, когда лед ушел у меня из-под ног.
Мой бедный отец. Он видел, как это случилось.
Я неслась спиной вперед – быстро и мощно. Шайба мчалась по льду в мою сторону. Я бросилась к шайбе, чтобы сделать пас, но другая хоккеистка – из команды противника – меня опередила. Она сделала движение клюшкой в направлении шайбы, но вместо нее попала по лезвию моего конька.
Мои воспоминания о том, что случилось дальше, – коллаж, составленный из рассказов других.
Каким-то образом клюшка зацепилась за лезвие так крепко, что я полетела назад. Я пролетела над другим хоккеистом по образцовой авиационной дуге. А потом приземлилась на спину и на несколько секунд потеряла сознание.
Первым, кого я увидела, когда открыла глаза, был отец.
– Кори, ты в порядке?
– Да, – ответила я, искренне веря в то, что говорю. Мне даже удалось самостоятельно подняться и покинуть лед…
– Ну, что еще тут у тебя происходит? – спросил Дэмиен. – Нормально начала новый семестр?
Я откашлялась.
– Думаю, да. Хожу на занятия по Шекспиру с Даной. И на курс по психологии, от которого все без ума. С профессором Дэвисом.
– Он забавный, – согласился брат, теребя козырек кепки. – Сыграем в «Крутые клюшки»?
Я покачала головой. Сегодня мне вообще не хотелось вспоминать о хоккее, даже о виртуальном.
– А что за игру имел в виду этот чувак, Дэниел?
Я встретилась глазами с братом – его взгляд был теплым и искренним – и попыталась унять раздражение, ведь он просто пытался помочь.
– Я вступила в команду колледжа по водному поло. Ты когда-нибудь играл?
Дэмиен отрицательно помотал головой:
– Нет, но звучит классно.
– Ага, неплохо, – ответила я. – Вообще-то я и не предполагала, что это настолько интересно. Запасных нет, так что к концу часа мы все пыхтим, как старики на кислородных баллонах.
Дэмиен взглянул на часы.
– Я приду на твою игру.
Я остановила его:
– Думаю, эту я пропущу.
После своего кошмарного падения я просидела весь остаток игры на скамье, откинувшись к стенке и борясь с болью в спине. Но проблема была не только в ней – голове и плечам тоже пришлось несладко, и отец подозревал у меня легкое сотрясение мозга. Кроме сильной боли в спине и ниже, больше симптомов не было. Так что мы отправились домой, где я приняла дозу стандартных обезболивающих и непривычно рано легла в постель.
Проснулась я среди ночи – боль в спине стала невыносимой. В ужасе я вылезла из постели и коекак поковыляла к родителям. С огромным трудом я добралась до их комнаты и буквально рухнула на мамину сторону матраса.
– Кори? – словно издалека донесся до меня ее голос. – Что с тобой?
Я не ответила, поскольку потеряла сознание.
Очнулась я в больнице через два дня. Мне сделали серьезную операцию по удалению тромба, сдавившего спинной мозг. Меня окружали пикающие аппараты, трубки и встревоженные лица. Доктора бубнили что-то типа «нетипичный случай» и «нужно подождать».
Всем нам потребовалось какое-то время, чтобы осознать: той ночью, когда пришла в спальню к родителям, я в последний раз передвигалась сама.
В час дня в дверях моей комнаты показался Хартли.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – ответила я вялым голосом.
– Пора собираться в бассейн.
У меня не было никакого желания заводить долгий разговор по душам со слезами и объяснениями, поэтому я просто отвела взгляд.
Он все равно вошел, и мой брат ощутимо напрягся. Похоже, он еле сдерживался, чтобы не выставить Хартли за дверь.
– Каллахан, – тихо спросил Хартли, – дашь мне пару минут с Каллахан?
Чертыхнувшись, Дэмиен поднялся и вышел в общую комнату. Я услышала, как он включил телевизор, а потом Хартли бросил на пол передо мной сумку для спортзала.
– Я провожу тебя в спортзал?
– Не думаю, что пойду туда.
– А я думаю, тебе нужно пойти, – возразил Хартли, садясь на кровать.
Он обвил меня руками, и я позволила ему притянуть меня к себе. Уткнувшись носом ему в плечо, я молча вдохнула.
– Остальные ждут тебя, – не отступал Хартли. – И плевать, что сегодня пятнадцатое января. Просто очередной день для разгребания дерьма.
– Как будто я не знаю, – пробормотала я, прижавшись губами к его груди. Он обхватил меня крепче, и мы просто сидели с минуту, обнимая друг друга. Еще немного такого – и я, пожалуй, привыкну к этому.
– Я тут трудился кое над чем… Хотел узнать, что ты об этом думаешь. – Он наклонился, достал конверт из своей спортивной сумки, развернул лежавший там листок бумаги и протянул мне.
Это оказалось письмо, адресованное голливудской знаменитости, имя которой было знакомо мне уже много лет.
Дорогой мистер Келлерс!
Понятия не имею, что Вы будете делать с этим письмом, но знаю, что должен написать его. Слишком много лет я пытался делать вид, будто меня совершенно не волнует, что мы никогда не встречались и Вы предпочли бы не произносить мое имя вслух. Но сейчас я понимаю, сколько жизненно важных решений сделал, надеясь, что их одобрите Вы.
Я третьекурсник колледжа Харкнесс. Я попал в этот колледж без упоминания вашего имени в своем заявлении. Я хоккеист. Мои оценки на должном уровне, и я специализируюсь по политологии.
У меня был тяжелый год – я получил травму, из-за которой не мог заниматься спортом. Так у меня оказалось достаточно свободного времени, чтобы притормозить и разобраться в том, что действительно важно. И я понял: черная дыра Вашего неприятия – это нечто, вокруг чего я вращался всю свою жизнь.
Сэр, я думаю, нам нужно встретиться. Я не прошу у Вас денег или публичного признания, что я Ваш сын. Я не буду заставлять Вас смотреть мне в глаза, но я хочу дать Вам знать, что это важно для меня. Я прошу Вас о встрече, чтобы перестать гадать, согласитесь ли Вы когда-нибудь увидеться со мной.
С уважением,
Адам Келлерс Хартли
Я подняла глаза на него, выдохнув: