— Как это «брошенную»?
— Без жителей.
— Так не бывает, — не поверила Синичка.
— Посмотрим, — не стал спорить Саша и повернул на мост.
Грунтовка отчаянно петляла, ныряла по холмам вверх и вниз, подлавливала глубокими ямами, словно хотела сбросить со спины незваных чужаков, но «Нива» уверено преодолевала все преграды.
«Чапа, — мысленно поправился Трофимов. — Чапа, а не „Нива“, у нее ведь имя есть».
Дорога выскочила на край поля, некоторое время продержалась на прямой, но потом опять свернула в сосновую чащу и описала крутую петлю, выскочив к нежно-голубому озеру. На берегу, рядом со знаком «Крутой поворот», примостилось несколько дворов.
— Ну, здесь наверняка живут, — сообщил Трофимов. — Место уж больно хорошее.
Послушавшись знака, грунтовка резко отвернула от озера, пробралась по дну мокрой низины, потом опять поднялась наверх, на край нового поля. Трофимов затормозил, заглушил двигатель, вышел из машины, громко хлопнув дверью. Указал рукой на опушку леса:
— Видишь?
— Что там?
— Крапива. Сочная причем.
— Ну и что?
— Крапива всегда растет рядом с жильем. — Он направился через пашню. — Или на развалинах. Надо проверить.
Под жгучими высокими стеблями скрывалась глубокая яма с остатками фундамента. Трофимов ковырнул землю носком ботинка — показался кривой ржавый гвоздь, блеснул осколок стекла.
Синичка обошла крапиву кругом, забрела под молоденькую сосенку, сорвала веточку, задумчиво пожевала, оглянулась на Сашу:
— Хорошо здесь. Покойно. Только силы, к счастью, нет. Совсем мало.
— Почему же «к счастью»? — удивился Трофимов.
— Потому что в таких местах люди должны жить, а не умирать, — ответила колдунья.
Трофимов выехал на мост перед развилкой, остановился, сбежал к реке, присел у безупречно прозрачной воды. Здесь, на берегу мелкой, по колено, речушки Оять, даже не верилось, что в полусотне километров ниже по течению по этой самой воде трудолюбиво ползают баржи и буксиры. Саша захватил в горсть частичку прохладной реки и умыл пыльное лицо.
— Хорошо!
Он неторопливо поднялся обратно на мост, оперся на горячий капот машины, задумчиво посмотрел в сторону поселка Лукинская.
— Какой ты хмурый! — укоризненно покачала головой Синичка. — Прямо как полыни нажевался!
Саша промолчал.
Лесной воздух действовал на колдунью, как хмельное вино: она непрестанно хихикала, норовила поваляться в траве, жевала цветы. В общем, совершенно ошалела поклонница Гекаты. Можно подумать, Трофимову понадобилось это путешествие, а не ей.
— Поехали, Синичка. Коли силы здесь нет, нужно поискать в иных местах. Концы здесь длинные, прохлаждаться некогда.
Они добрались до самых Пелдушей, остановились возле вытянувшегося вдоль дороги кладбища. Колдунья вышла из машины, закрыв глаза, углубилась под березовые и кленовые кроны.
— Правильно… Это и есть покой. Место покоя, а не боли. Хоть здесь у вас… — Она запнулась, видимо не желая обижать спутника.
— Подходит место? — с облегчением спросил Трофимов.
— Нет, — с улыбкой пожала плечами Синичка. — Здесь хорошо, но… Мало. Почти нет недавних тел, очень слабая энергетика. С ее помощью прохода нам не пробить.
Саша разочарованно покачал головой, и девушка единым плавным стремительным движением оказалась рядом с ним:
— Не грусти, любый мой. Мы почти нашли то, что нужно. Давай проедем дальше. Может, там город крупнее окажется?
— Тупик здесь. — Трофимов опустился обратно за руль. — Придется разворачиваться. От развилки к Миниции повернуть можно, только я там не был ни разу. Ладно, поехали посмотрим.
Второй поселок представлял собой пяток дворов, собравшихся на небольшом взгорке, через который переваливала полузаросшая грунтовка. Кладбища видно не было, но девушка все равно вышла из машины и медленно пошла мимо свежей изгороди, словно прислушиваясь к чему-то далекому и слабоуловимому.
— Кого ищете? — показалась из дома бабулька лет семидесяти, в ватной душегрейке, длинной юбке и сером шерстяном платке. — Вы откель приехали?
— Из Питера, — кивнул ей Саша. — Добрый день. Катаемся.
— Ягод, что ли, купить хотите или грибов? — сухим голосом прошелестела бабка. — Есть пока маленько. Морошка есть, грибы белые.
— И почем?
— Коли ягоду, то ведро за тридцать рублей отдам, — закивала старушенция, почесывая нос. — А грибы по двадцать. Ведро.
— Берем, — полез в карман за бумажником Трофимов. Про такие цены он успел давным-давно позабыть. — Кстати, мамаш, а куда дорога эта дальше ведет?
— Лукинская там дальше. Мехбригада колхозная стоит.
К тому времени, когда Саша успел пересыпать покупку в полиэтиленовые сумки и укладывал в багажник, Синичка вернулась, отрицательно покачала головой.
— Ничего, впереди еще поселок есть.
Довольно крупный, никак не меньше полутысячи жителей, райцентр Лукинская действительно обладал обширным кладбищем. Однако помимо магической «силы» поселок имел животноводческую ферму и колхозный гараж. Каждый день из него в Винницы отправлялся залитый под завязку молоковоз, расползались по рабочим местам трактора и грузовики.
— Если здесь начнет происходить нечто странное, то об этом сразу узнает вся округа, — покачал головой Саша, остановив машину перед небольшим мосточком, когда они отъехали от селения. — Ничего не получится. Ты подожди немного, я под мост спущусь, воды наберу. Хочу помыть нашу Чапу, запылилась вся.
— Да что же ты такой серьезный! — возмутилась Синичка, схватила его за руки, попыталась закружить. Трофимов поддался, но поскользнулся на траве и скатился в реку.
— Ура-а! — обрадовалась колдунья и прыгнула следом.
— Ах ты, нечистая сила! — рассмеялся Саша и попытался макнуть Синичку с головой в воду. Но та ловко вывернулась, дернула его за руку, толкнула в плечо и неожиданно оказалась сверху, мокрая и довольная. А у Трофимова только нос на поверхности торчал.
— Буль-буль! — высказал Саша свое мнение по поводу сложившейся ситуации.
— Да ты же весь вымок! — внезапно забеспокоилась девушка, вскочила, потянула его на берег, стала решительно раздевать. — Замерз весь, продрог… И малыш твой совсем холодный…
Саша ощутил прикосновение жарких губ к своему члену, неуверенно попытался удержать девушку, но почти сразу сдался, захлестнутый ее горячей страстью. Истома мягко овладела телом, и ему осталось только одно: покорность — полная, жертвенная…
— А что мы будем делать теперь? — нежно спросила прекрасная колдунья, положив подбородок ему на грудь.
— Ничего… — Саша не мог так быстро освободиться от состояния полной расслабленности, он продолжал плыть по течению, не шевелясь, не дыша, ни о чем не думая.
По течению…
Трофимов сел, повернул голову к Синичке, глупо улыбнулся.
— Ты чего? — забеспокоилась девушка.
— Какой я осел! — авторитетно заявил Трофимов, встал, вошел в реку, опустился на колени в самом глубоком месте, со всей силы ударил по воде ладонями, подняв тучу брызг, — Знаю, знаю, куда нам нужно! Как я сразу не догадался?!
— Куда?
— Поехали, увидишь.
Он собрал одежду, бросил на заднее сиденье, сел за руль.
— И куда мы? — снова спросила Синичка, садясь рядом.
— В Валгому, — ответил Трофимов, давая «газ».
— Весомое название.
— Поселок это, ниже по течению… Однако уже поздно, смеркается. — Саша включил ближний свет и продолжил:
— Понимаешь, раньше на Ояти лесосплав был. У Доможирова до сих пор топляки в пять-шесть слоев на дне лежат. Финны уже лет пять его баржами таскают — вытащить не могут. Так вот, лет пятнадцать назад зеленые, сволочи, хай подняли. Дескать, природу это все портит. Засранцы.
— А разве природу защищать плохо? — удивилась Синичка.
— Хорошо. Да вот только на Оять раньше со всей округи на рыбалку ездили. Пустой крючок кинешь — клюет. А как лесосплав прикрыли, так и рыба пропала. Вся. Защитники хреновы.
— Жалко…
— Не то слово. Ну да теперь поздно. А вот в Валгоме как раз сплавная контора и размещалась. Раз ее прикрыли, стало быть, и люди должны были разъехаться. Чего им там без работы торчать? Кое-кто, может, и остался, но немного. Думаю, и сотни не наберется. А раньше больше тысячи обитало.
Темнота быстро завладела лесными дебрями. Свет, выбрасываемый машиной, стелился над самой дорогой, отчего даже мелкие ямки казались бездонными колодцами. На некоторое время Саша сбросил скорость, но вскоре привык и снова разогнался. Поворот на Валгому он обнаружил, когда на небе уже сверкали яркие точки далеких звезд. Старая проселочная дорога, на совесть разбитая тяжелыми лесовозами.
— Ну, Чапа, давай покажи, на что способна, — похлопал Трофимов по рулю и направил машину туда.
Сперва он увидел крест на фоне ночного неба. Потом свет фар выхватил покосившийся забор. «Нива» проехала мимо длинных заброшенных бараков — по днищу забарабанил щебень, — потом, следуя дороге, повернула направо, миновала несколько изб, только в одной из которых светилось окно, свернула налево — в небе опять замаячил крест, — проехала еще сотню метров и остановилась. Впереди, между высокими липами, холодными отблесками звезд играла широкая река.
— Приехали. — Трофимов облегченно откинулся на спинку сиденья.
Синичка вышла на свежий воздух, сладко потянулась.
— Здорово! Мне здесь нравится.
— Тебе везде нравится, — откликнулся Саша, тоже выбираясь из машины. — Вопрос в том, насколько здешние места соответствуют нашим требованиям.
— Как сложно ты выражаешься, — не то восхитилась, не то подколола Синичка и поднялась на цыпочки. — Храм стоит. Перед самым кладбищем. Я сейчас вернусь.
Она буквально растаяла в темноте. Трофимов заботливо обошел машину, ничего не разглядел и уселся на толстом, крепком бампере дожидаться колдуньи.
Ночную тишину не столько разрывали, сколько усугубляли плеск волн, стрекотание кузнечиков. Сильно, но приятно пахло свежеструганой древесиной. От реки веяло прохладой.