Фотопластинка XLIII. Украшенные резным рисунком половинки тыкв-горлянок, изготовленные уитото из устья реки кара парана. Погремушка из ореховой скорлупы племени дукайя (окайна)
Глава XV
Индейские танцы. – Песни без смысла. – Тщательная подготовка. – Приглашение вождя. – Количество гостей. – Танцевальные движения. – Поводы для танцев. – Особые танцы. – Танцевальные жезлы. – Расстановка танцоров. – Метод публичного озвучивания жалоб. – Песня жалобщика. – Племенной «черный список» – Танец и песня по случаю сбора маниока. – Танец-загадка муэнане. – Осмеянный танцор. – Индейские загадки и подражание. – Опьянение от танцев. – Необычный случай. – Любимый танец. – Пляски каннибалов. – Безумный праздник дикарей. – Странное очарование Амазонии
Творческое начало индейцев находит отражение в танце. В Амазонии это и концерт, и спектакль, и опера, и бал, и карнавал, и праздник в том смысле, что танцы позволяют утолить жажду зрелищ и дают возможность проявиться эстетическим, художественным, драматическим и музыкальным устремлениям индейской души. Это единственное социальное развлечение местных жителей, и они приглашают принять в нем участие всех, кто находится с ними в дружеских отношениях. Танцы устраивают по любому поводу, тем не менее это серьезное дело. Как и табачный совет, они являются доминирующим фактором в жизни племени. Для жителя Амазонии песни предков – сокровища, он прилежно заучивает странные рифмы и слова, даже не понимая их смысла, поскольку точно знает, что это правильные строки и фразы, и он должен их петь в торжественных случаях, потому что так заведено, ведь этими словами всегда сопровождаются традиционные племенные мелодии[500]. Именно ради таких случаев индеец мастерит причудливые жезлы для танцев и чудесные музыкальные инструменты, надевает на себя все самые ценные украшения, а его жена рисует на теле изысканные узоры. Он отрабатывает танцевальные па и скачки́, тренирует голос для пения, а тем временем его дети тоже усердно репетируют, играя в лесу, пока им не разрешат принять участие в племенных торжествах.
Фотопластинка XLIV. Девушки окайна, разрисованные для танцев
Каждый праздник требует тщательной подготовки: пожилые женщины за несколько дней до его наступления начинают готовить маниоковые лепешки, кавану и другие подобающие случаю напитки. Для больших мероприятий требуется огромный запас охлажденных напитков, учитывая, что по местному обычаю, когда индеец напивается так, что физически не может осилить больше, он просто отходит в сторону и, сунув два пальца в рот, быстро освобождает место для новой порции. В течение четырех-пяти дней танцев в племенах турука едят только старики, да и то ничего более существенного, чем маниоковый крахмал, танцоры же просто пьют hashiri.
Танцы важны не только для души. По случаю праздника все самые ценные одеяния, мужские украшения из перьев и ожерелья, женские пояса с бусинами достают из сосудов и со стропил малоки, где они обычно хранятся. Мужчины, а в Амазонии именно у них самые великолепные наряды на торжествах, надевают головные уборы с перьями, ожерелья, наручные лигатуры и подвязки-погремушки из полированной ореховой скорлупы. Девушки и замужние женщины тоже внимательно относятся к своему туалету. Ни одна придворная портниха никогда столь кропотливо не трудится над своим очередным шедевром из шелка и парчи, как эти смуглые дочери Евы над кругами, углами и полосами на своей голой коже. Кокетство – такой же неотъемлемый элемент танцев в глухих джунглях, как и в украшенном гирляндами бальном зале лондонского квартала Мэйфэйр. Даже самые тщеславные английские красавицы, вероятно, тратят меньше времени на прихорашивание перед приемом, чем молодые индианки, которые собираются группами и оживленно болтают, сидя на корточках над калебасами с растительными красителями белого, алого, черного или фиолетового цветов. Они разрисовывают друг друга замысловатыми узорами, которые заменяют им платья.
Фотопластинка XLV. Танцующие боро. Группа мужчин и женщин из племени нонуя
Когда приготовления подходят к концу, вождь или другая авторитетная фигура рассылает приглашения, и делается это не с помощью официальных карточек, доверенных почтальону, а посредством призыва, столь же таинственного, как радиограмма, и столь же не терпящего возражений, как постановление Верховного суда. Вождь встает между мангуаре[501], сигнальными барабанами, свисающими со стропил общинного дома, и колотушкой с каучуковым наконечником выстукивает звуковое сообщение, которое получает каждый индеец в радиусе восьми или девяти миль. Этот призыв – не просто комбинация четырех нот, составляющих диапазон этого инструмента, а четко сформулированное послание, извещающее о времени, месте и цели сбора.
Меня всегда поражало то, сколько людей собирается для танцев. Из безмолвного и непроходимого леса появляются десятки гостей, украшенных перьями и узорами. Они собираются на площадке перед малокой в назначенное сигнальным барабаном время, и к ночи их число уже достигает нескольких сотен. Разводят огромные костры, а племенной дом, в центре которого восседает вождь, озарен пылающими факелами. Гремя инструментами, свирелями, многоствольными флейтами или барабанами и сжимая звенящие танцевальные жезлы, мужчины выстраиваются в шеренгу на поляне, а женщины становятся лицом к ним. Следуя за энергичным соплеменником, задающим ритм погремушками из орехов и сушеных семян, танцоры начинают двигаться к малоке. Два шага вперед – бум! Два шага назад – бум! Отовсюду раздается грохот и постукивание, самый высокий звук – визг флейт, самый низкий – степенный рокот барабанов. Процессия медленно огибает малоку, а затем заходит внутрь. Неистово трепеща перьями и листьями, исполнители движутся вокруг вождя под шуршание погремушек и стручков с семенами, пока все не войдут и племенной дом не заполнится танцорами. Тогда вождь призывает всех к тишине, и танец прекращается. Инструменты замолкают, и во внезапно воцарившейся тишине вождь пропевает строчку, которая задает тон событию и объясняет повод для собрания. Затем танцы и пение возобновляются, а те, кто не принимает в них активного участия, сидят на корточках и время от времени хрипло вскрикивают в знак одобрения и поддержки.
Как я уже говорил, празднества проводятся по любому поводу. Танцы устраивают постоянно: по случаю сбора урожая ананасов и маниока, после удачной охоты или военного похода, а также в другие периоды амазонского года, которые вождь пожелает отпраздновать. Поскольку погода в течение года сильно не меняется, здесь нет урожая в нашем понимании, когда поля убирают в какое-то конкретное время. И хотя маниок, как правило, высаживают перед началом сезона дождей, его клубни созревают круглый год. Ананасов больше всего в октябре, и именно тогда происходят специальные «ананасовые танцы»[502].
Характер танцев зависит от случая. Если праздник не устроен в честь чего-то конкретного, жезлы для отбивания ритма ничем не украшают, только подвешивают калебас с орехами внутри, или с той же целью крепят к ним полый резной набалдашник или грозди сухих семян, которые гремят, когда их трясут или стучат жезлом о землю. Они становятся важными дополнениями к оркестру, а также к подвязкам и браслетам на ногах. Очень часто индеец прикрепляет к своему жезлу пальмовые листья для красоты, но в танцах по случаю сбора урожая жезлы украшают пучками листьев того растения, в честь которого устроен праздник, например, листьями ананаса или маниока. Якуна вырезают на своих жезлах узоры[503]. В племенах турека на севере Жапуры танцевальные жезлы являются самым ценным имуществом, и владельцы их очень берегут. Мужчины турека во время танцев носят фартуки и используют трещотки, в отличие от индейцев тукана, которые предпочитают рожки и погремушки[504]. Менимехе держат в правой руке дубинку. Говорят, что на реке Тики танцоры держат флейту в левой руке, а за пояс всегда затыкают зеленую веточку. Кох-Грюнберг также утверждает, что у них есть глиняные свистки, в которые они дуют во время танцев, а также используют для передачи сигналов. В племенах Иссы и Жапуры таких обычаев нет.
Солист, который ведет за собой танцоров от площадки перед малокой, любит для начала пустить пыль в глаза. Например, может на потеху публике погарцевать, как жеребец. Когда индейцам становится слишком жарко в доме, они, все еще танцуя, выходят на улицу и, сделав несколько кругов по поляне перед общинным домом, возвращаются внутрь.
В племенах окайна и боро руки часто закидывают далеко на плечо впереди стоящего танцора. Особенно мне запомнился один бесконечный танец в малоке племени окайна, в котором свободные танцоры клали обе руки на плечи стоящего впереди соплеменника, а те, у кого были жезлы или погремушки – только одну руку. Танцоры всегда выстраиваются в одну линию, как правило, положив одну руку на плечо следующего в ряду. Менимехе и большинство других племен кладут левую руку на правое плечо соседа, но, по словам Кох-Грюнберга, племена реки Тики кладут правую руку, а индейцы тукана – левую. Мужчины выстраиваются в форме разорванного круга, держась друг за друга одной рукой, а в свободную руку берут танцевальные жезлы, погремушки или флейты. Внутри большого круга женщины собираются в маленький лицом к мужчинам, их танец не повторяет мужской, а дополняет его[505]. На севере Жапуры женщины иногда танцуют в одном круге с мужчинами, становясь между ними[506], или же мужчины и девочки танцуют вокруг женщин. Прикосновение к другому человеку в танце не считается неприемлемым или неприятным, возможно, потому, что оно считается церемониальным или традиционным. В большинстве таких танцев женщина, не включенная во внутренний круг избранных (дополнительную фигуру танца), танцует за пределами внешнего круга, положив левую руку на левое плечо выбранного ей мужчины. Получается, что она стоит под прямым углом по отношению к мужчине, а ее фронтальная часть отвернута от него.