Осознание – странный психологический феномен. Оно заставляет привыкшего полагаться на свои силы европейца упасть на колени и молиться, затем подняться на ноги и богохульствовать, и снова упасть ничком и рыдать. Подобное признание может показаться странным обеспеченному британскому налогоплательщику. Он даже может счесть это вопиющим проявлением трусости. Сидя в кресле и философствуя, куда легче представить себе стоицизм индейцев, чем невротизм своего европейского коллеги. Все видится несколько в ином свете, если ваше представление об амазонских джунглях основано на воспоминаниях о теплицах в Королевских ботанических садах Кью.
Однажды и я заблудился в лесу. Осознав это, я закричал, затем выстрелил полдюжины раз из винтовки и засмеялся. Этот истерический хохот и привел меня в чувство, ибо следующий шаг – безумие. Я заставил себя успокоиться, и это имело колоссальный эффект. Моя жизнь зависела от самоконтроля и ясности суждений. Так что я пересчитал патроны, вспомнил все, что ел в тот день, и погрузился в размышления.
Мы пересекли ручей, и мои бо́и остановились, чтобы утолить жажду. Я оценил характер местности и нашел ведущую вниз тропинку, которая, по идее, должна была вести к воде. И я действительно спустился по ней к реке, вдоль русла которой бродил два часа, а затем, отчаявшись, повернул назад, чтобы найти группу Брауна, поскольку стало смеркаться. В ту ночь у меня был жар, и я бредил во сне. А Джон Браун и вовсе пропал на пять с половиной месяцев. Боже правый!
И последнее испытание джунглей – голод. Человек, который не голодал, никогда не сможет понять чувств своего брата, который с налитыми кровью глазами трясущимися пальцами пытается нащупать в опавших листьях ящерицу или лягушку. Я могу поручиться, что тот, кто испытал настоящий голод, никогда не сможет выразить это ощущение, оно похоже на воспоминание о ночном кошмаре.
Глава III
Индейский общинный дом. – Строительство. – Участок и план малоки. – Мебель. – Жители дома. – Костер. – Повседневная жизнь. – Насекомые. – Домашние животные
Из тишины и мрака леса путешественник выходит на залитую солнцем поляну. Хотя здесь находится племенной штаб, вокруг нет ни деревни, ни скопления хижин, что встречается только среди некоторых племен в низовьях Апапориса. Есть лишь один похожий на гигантский стог сена огромный квадратный дом с двускатной крышей, покрытой пальмовыми листьями, в котором живут около шестидесяти индейцев[93].
Рис. 1. План индейского общинного дома
Видимых признаков их деятельности очень мало. Мусор нигде не валяется, а тот, что появляется, муравьи растаскивают быстрее, чем это сделали бы самые современные санитарные службы Лондона. Эти расположенные вдали от каучукового пояса и торговых речных путей уголки совершенно не тронуты цивилизацией: здесь нет ни разбитых бутылок, ни смятых консервных банок, ни порванных и грязных клочков бумаги, а если бы бутылка или жестяная банка каким-то чудом оказалась в этих дебрях, ее бы считали крайне редким и ценным сокровищем. При приближении незнакомца не лают деревенские собаки и не разбегается домашняя птица. Голый ребенок или испуганная старуха могут юркнуть в спасительный мрак малоки[94], в остальном здесь царит почти такая же тишина и уединение, как и в лесу.
Именно такую картину мог бы нарисовать художник или запечатлеть фотоаппарат. Все детали и подробности быта местных жителей скрыты внутри дома.
Первая и главная особенность индейского поселения заключается в том, что оно временное. Общинный дом и его обстановка будут использоваться совсем недолго. Наличие малоки отнюдь не означает, что живущие в ней индейцы останутся в этой местности на длительный период. Примерно через два-три года дом приходит в негодность, но члены племени не пытаются его починить, а просто бросают, как бесполезную вещь. Женщины нагружаются племенным имуществом, не забывая о своей главной ноше – детях, дом сжигают, и большая семья отправляется на поиски места для возведения нового жилища.
Рис. 2. На рисунке изображена тропа, ведущая к малоке и плантации от реки. Дважды путь преграждают поваленные деревья
Строительный материал имеется в изобилии, и хотя расчистка земли под сельскохозяйственные нужды от девственного леса – тяжелый труд, периодически это приходится делать. Какой бы плодородной ни была почва, последовательные посевы ее истощают. Местные жители прекрасно об этом знают и каждые несколько лет вспахивают землю на новом месте. К тому же со временем даже сквозь самые густые заросли протаптываются тропинки, ведущие к дому, какими бы окольными путями ни старались ходить индейцы. Скрытность – залог безопасности, а тропа – все равно что приглашение или указатель направления для врага. Переезд становится необходимой мерой предосторожности, даже если запасы пищи не исчерпаны, что является еще одной причиной полукочевого образа жизни в джунглях.
Поселение никогда не располагается рядом с рекой, поскольку это своего рода шоссе для потенциального противника, а ручьев для удовлетворения обычных нужд предостаточно. Есть и еще одна причина, хотя она совершенно незначительна по сравнению с первой: вдали от рек гораздо меньше насекомых-вредителей. С целью защиты от незваных гостей индейцы всеми возможными способами маскируют свой дом и все пути подхода к нему. Особенно явной может быть дорога, ведущая от реки, но не более чем на треть мили, потом ее полностью преграждает упавшее дерево, за которым расчищенного пути, естественно, нет. Однако индеец, петляя, пробирается сквозь заросли и в конце концов достигает другой относительно расчищенной тропы, которая обрывается аналогичным образом и оттуда уже сравнительно прямо ведет к дому. На протяжении мили речная тропа может прерываться два или даже три раза.
Фотопластинка VI. Цветы и фрагмент листа пальмы буссу. Этими листьями кроют крышу
При расчистке земли под строительство малоки перед ней обычно отводится место для танцплощадки, однако это правило не является обязательным, поскольку некоторым племенам вполне хватает места для танцев и внутри дома. Расчищенную площадку сразу же вытаптывают, и без каких-либо особых усилий она затвердевает на солнце.
Строить большой дом несложно, но требуется мастерство, и весь процесс тщательно контролируется. Четыре больших столба, высотой 20–30 футов – главные опоры двускатной крыши, которая с обеих сторон спускается от конькового бруса до самой земли, словно палатка. Ловко скрепленные между собой столбы поменьше и поперечные балки также поддерживают кровлю. В лесу можно найти весь необходимый строительный материал. Он всегда под рукой, растет вокруг места возведения малоки. Из самых прямых стволов делают столбы и поперечные балки, ползучие лианы служат для соединения и скрепления каркаса, листьями пальмы буссу[95][96] кроют крышу, которая также выполняет функцию стен, поскольку высота непосредственно стен в малоке не превышает трех футов. Лианы беджуко[97], используемые для скрепления балок и столбов, сначала замачивают в воде, чтобы они стали достаточно эластичными[98].
Рис. 3. Чертеж маленького дома боро
Для изготовления крыши индейцы разрезают бамбук и вставляют в него сложенные пополам пальмовые листья[99]. Затем эти заготовки внахлест кладутся на каркас дома так, чтобы верхние наполовину нависали над нижними. Когда слой пальмовых листьев достигнет толщины от фута до 18 дюймов[100], кровля становится абсолютно водонепроницаемой. Как только она начнет протекать, дом будет заброшен. Такая кровля не похожа на традиционную соломенную или бамбуковую крышу, поскольку пальмовые листья никак не переплетены между собой и свободно свисают, словно вывешенный для сушки на открытом воздухе табак.
Рис. 4. Формы домов
Все жилища местных жителей строятся похожим образом и различаются лишь несущественными деталями. Как правило, они имеют форму параллелограмма или квадрата с закругленными углами, однако в низовье реки Апапорис хижины круглые. На реке Напо встречаются полусферические постройки, а дома индейцев уитото или боро обычно представляют собой треугольник высотой около 30 футов и основанием в 60[101]. Иногда жилища уитото бывают скругленными у земли, но крыша у них всегда заостренная, а не коническая (см. рис. 4).
Крытая пальмовыми листьями крыша не всегда доходит до земли. Иногда последние два или три фута[102] – это частокол, облицованный циновками или пальмовыми листьями. Это особенно характерно для домов индейцев нонуйя, а жилища макуна всегда укреплены таким образом, и в них светлее, чем в хижинах боро. Следует отметить, что дома в районе рек Исса и Жапура, как правило, не обносят частоколом. Уоллес приводит следующие размеры дома в Жорите: 115 футов в длину, 75 в ширину и 30 в высоту[103][104]. Жилища уитото или боро обычно составляют от 60 до 70 футов[105] в диаметре. В обоих случаях размер зависит от численности племени.
В домах индейцев нет окон, а вход – это всего лишь отверстие в стене размером примерно 3 на 2 фута[106]. Чаще всего вход закрыт съемной циновкой, которую входящий человек снимает, а затем ставит на место; или же, как у племен орахоне и нонуйя, дверью может служить закрепленная лианой на карнизе завеса из пальмовых листьев, которую просто отодвигают в сторону, а она сама возвращается в прежнее положение. В домах нонуйя дверь отмечена снаружи пучками тщательно обвязанных прутьев, установленных напротив опорных боковых столбов